Социализм. История благих намерений - Александр Монович Станкевичюс

И миллионов рублей)» [257].

Перед нами закономерно встает вопрос: уместно ли считать, что социалистические вожди отошли от канонов социализма? Заглянем поглубже в историю и посмотрим, как жили «боги» коммунистического пантеона Карл Маркс, Фридрих Энгельс и Владимир Ленин, – логично предположить, что их последователи могли бы на них равняться. Биограф Энгельса (между прочим, сына богатого текстильного фабриканта) британский лейборист Тристрам Хант пишет: «Энгельс был “великий обезглавливатель бутылок шампанского” – как прозвал его родственник. Каждое воскресенье в его доме в Лондоне собиралась вся местная левонастроенная интеллигенция, и Энгельс всех кормил и поил. Его коронным номером был салат из омаров. На вечеринках царило веселье, и раньше двух-трех часов ночи никто не уходил. Однажды друзья разослали шуточный опросник, в котором нужно было ответить на три вопроса: что вы считаете главной добродетелью? Энгельс ответил: веселость. Ваше представление о счастье? Бутылка “Шато Марго” 1848 года. Ваш девиз? Относиться ко всему легко. Маркс подтрунивал над Энгельсом в письмах за то, что в Манчестере, где была фабрика Энгельса, тот вращался в высшем обществе: развлекался, ездил на лисью охоту, обедал в клубах. “Примите мои поздравления, – писал Маркс – вы стали полноправным и респектабельным буржуа. По-волчьи еще не воете?”» [105].

Однако Карл Маркс не отставал от своего друга. Не имея постоянного дохода, периодически проживая в стесненных условиях, Маркс при каждой возможности, когда ему выпадала приличная сумма, старался вернуться в приятный комфорт буржуазной жизни. Жак Аттали в своей биографии Маркса «Карл Маркс. Мировой дух» приводит несколько эпизодов, в которых отец научного социализма буквально транжирит деньги: «Но вот положение Маркса и его семьи существенно улучшилось. Во-первых, один старый друг по лондонскому союзу, Эрнест Дронк, представил его заимодавцу и выдал ему 250 фунтов, которые занял… у Энгельса, на что тот выразил согласие в письме Карлу в апреле 1863 года: Дронк возьмет на себя только банковские расходы… Затем поступило первое из двух наследств, которые в тот год изменят жизнь Марксов и вытащат их – на сей раз надолго – из нищеты, в которую они впали четырнадцать лет назад. Тридцатого ноября 1863 года в Трире, в окружении двух дочерей, приехавших из Нидерландов, и третьей, бывшей замужем в Трире, умерла Генриетта Маркс, его мать, в возрасте семидесяти трех лет. Ее кончина произошла в день и в самый час очередной годовщины свадьбы, чему Карл немало подивился. Он не выказал даже намека на скорбь. Наследство от обоих родителей было разблокировано одновременно, и Карлу причиталось чуть более 1100 талеров, то есть примерно 1000 фунтов стерлингов, иначе говоря, его доходы за три года. Он решил немедленно отправиться за ними, наверняка нелегально: эти деньги были так ему нужны! В марте он в очередной раз решил потратить только что полученные деньги, не слишком заботясь о будущем и неоплаченных долгах: благодаря материнскому наследству семья переехала с Графтон-Террас в симпатичный домик по соседству – Модена Виллас, 1, на Мейтланд-Парк, в богатом квартале, где жили врачи и адвокаты. Карл прежде всего подумал об уроках для дочерей, о их занятиях фортепиано и театром. Отныне у каждой будет своя комната. У него самого появился кабинет – просторная комната в пять окон, которую первые же приглашенные в гости друзья прозвали “Олимпом”, поскольку повсюду были расставлены бюсты греческих богов, а над ними возвышался Зевс, который был чрезвычайно похож на Карла. Посреди комнаты, в наиболее освещенном месте, стоял маленький рабочий стол – очень простой, в три фута длиной и в два шириной, с полностью деревянным креслом. Между креслом и книжными полками, против окна, размещался кожаный диван. Маркс ложился на него время от времени, чтобы отдохнуть. На камине – снова книги вперемешку с сигарами, спичками, табачными пачками, весами для писем, фотографиями его дочерей, жены, Вильгельма Вольфа и Фридриха Энгельса. Почему в этой комнате находилась фотография Вильгельма Вольфа – старого друга Лупуса? Потому что верный товарищ по стольким приключениям, начиная с Парижа, умер от менингита в Манчестере в том самом мае 1864 года, завещав Карлу 840 фунтов наличными (целое состояние) и вещи общей стоимостью 50 фунтов. Вместе обоих наследств в тех условиях хватало Марксам более чем на пять лет жизни. Это была обеспеченность» [18, с. 234–235]. Годом позже Энгельс уже обеспокоен «по поводу расходов Маркса: наследства, конечно, позволили уплатить накопившиеся долги и обустроить дом (на это ушло 500 фунтов), но его теперешний образ жизни сильно выбивается за рамки 200 фунтов, ежегодно предоставляемых ему Фридрихом. Состояние его финансов просто бедственно, и летом 1865 года Карл пишет, что прожил последние два месяца благодаря тому, что опять заложил главное свое имущество – столовое серебро Женни. Та разделяет тревогу Фридриха: дом – “настоящий дворец, чересчур большой и слишком дорогой”. Тогда Карл пишет своему другу: “Действительно, я живу в доме, который мне не по средствам”, но “это лучший способ не только возместить детям все, что им пришлось вынести, но и позволить им наладить связи и знакомства, которые обеспечат их будущее”» [18, с. 251–252].

О тяге к роскоши Владимира Ленина, большую часть жизни прожившего за счет денег, присылаемых мамой [54], периодических заработков от издательства журнала, а затем и казны партии, ставшей весьма обильной благодаря «экспроприациям» и поддержке со стороны обеспеченных сторонников, свидетельствует место, которое он выбрал своей резиденцией после переворота 1917 г. Ильич занял дворянскую усадьбу Горки и жил там, не меняя ничего в интерьере (т. е. интерьер оставался вполне себе «капиталистическим»). А после его смерти шикарный дворец был занят его младшим братом Дмитрием, который никуда не собирался съезжать. «Выдворить его оказалось решительно невозможно: упрямый Дмитрий не хотел покидать Горки, хотя имел прекрасную квартиру в Москве. Он только пил красное вино и катался по парку на автоматической инвалидной коляске, которую купил в Англии для Ленина нарком внешней торговли СССР Красин. В 1943 году Дмитрий Ульянов умер, и его семья наконец покинула усадьбу. Шубина сказала, что в архиве сохранился список вещей, которые намеревалась перевезти в Москву вдова покойного. Перечень гарнитуров, фарфоровой и серебряной посуды занимает два листа и пестрит отчаянными пометками первого директора музея: “Нельзя!”, “Имеет отношение к Ленину!” и т. д.». [410]. Впрочем, неплохо Ленин жил и в эмиграции, выбирая самые цивилизованные места: Швейцарию и Лондон. Ему не было чуждо восхищение благами «капиталистической» цивилизации, что, впрочем, совершенно не противоречит научному социализму, но, с другой стороны, может служить постоянным источником «соблазна» и в конечном итоге образу жизни, который совершенно не отличается от образа жизни и даже мышления