Первая формула - Р. Р. Вирди

плохи, иначе от него не отделаться.

Вот почему я был намерен показать Нихаму и Мастерам, да и всем риши Ашрама, что больше нападать на меня не следует.

– Нет, Арам. Я не передумаю. Как, по-твоему, воспримет мои колебания Нихам?

Я старался говорить со спокойной уверенностью, чтобы девушке подобные мысли даже в голову не приходили.

Она поджала губы:

– Нихам поймет, что ты – легкая добыча. Наверняка решит, что может и дальше тебя задирать, и от своего не отступится.

– Именно. Подобные ребята, почувствовав слабину, ни за что не оставят тебя в покое. Я должен им внушить, что ко мне следует относиться совершенно иначе. Пусть думают, например, что я представляю для них угрозу или игра со мной не стоит свеч. Следовательно, я не могу проявить даже намека на слабость, а выбор карцера как раз таким намеком и будет. Нет уж! Такой радости им не доставлю! Пусть не думают, что я испугался. – Я кинул мешок с типланом на кровать. – Спасибо тебе еще раз.

– Спасибо за сдачу, – улыбнулась Арам. – Не в курсе твоих замыслов, но поклянись, что овчинка стоит выделки.

– О чем ты? – уставился на нее я.

– Ну, ты ведь пользуешься здесь определенной репутацией, вот я и думаю: у тебя явно созрел план. За это говорят бродящие о тебе слухи. – Ее невинная улыбка исчезла, и ухмылялась Арам теперь очень даже лукаво. – Вдруг я заключу с кем-то пари, что ты нас удивишь? Давай уж, не подведи!

Такого поворота я не ожидал и некоторое время тупо глазел на девушку, а затем, преисполнившись решимости, заявил:

– Ни за что!

– Вот и отлично!

Махнув мне на прощание, она вышла в коридор.

Гостей больше не предвиделось, и, заперев дверь на защелку, я взялся за мешочек с типланом: развязал веревку на горловине и вывалил содержимое прямо на пол.

Типлан напоминает бледно-зеленые перышки, цепляющиеся за узкий, но крепкий стебель. Процесс ощипывания листочков был долгим и унылым, однако в итоге передо мной образовалась горка травы величиной с мой кулак.

Я налил немного воды в маленькую миску, поплевал на руки и, добавляя воды по мере необходимости, принялся растирать тонкие листочки. Долго трудился, превращая траву в подобие пасты, а затем – в липкий сок. То, что нужно. Получившуюся смесь втер в подошвы ступней. Работал тщательно, пока она не впиталась в кожу без остатка.

Я повторил процедуру несколько раз, пока не втер сок даже в самые застарелые и твердые мозоли. За трудами прошла чуть ли не вся ночь – поспать почти не удалось. Лишь полностью удовлетворившись результатом, я позволил себе отключиться. Завтра будет видно, чего я добился.

64

Неопалимый

Позавтракать я не смог. Учитывая, что пропустил и вчерашний ужин, тело слегка протестовало – все же организм успел привыкнуть к регулярным приемам пищи. Впрочем, помнил он и первые дни в воробьиной колонии, и годы, проведенные в театральном трюме. Подумаешь, ужин и завтрак! Не помру. Другое дело, что действие типлана на голодный желудок сказывалось сильнее, чем я рассчитывал.

Боковое зрение я утратил, а мир стал настолько ярким, что вызывал резь в глазах, стоило задержать взгляд на особенно насыщенном цветовом пятне – например, на снежных шапках близких гор.

Я с усилием поморгал, пытаясь избавиться от неприятных, граничащих с болью ощущений.

Большое количество втертого в кожу масла типлана вредно для организма. От шока можно даже сыграть в ящик, и все же до такого доходит нечасто; в любом случае приходится несладко. К примеру, руки и ноги могут полностью утратить чувствительность.

Наклонившись, я погрузил кончики пальцев в снег и долго держал их в сугробе, однако почти ничего не ощутил – лишь легкое давление, словно кто-то пожал руку. Слепил снежок и постоял, держа его в ладонях: интересно, когда они почувствуют холод?

Снежок растаял, и… и ничего.

Так-так… Значит, задумка сработала. Может, даже слишком хорошо.

А вот мой разум словно замерз, и я впал в странное состояние – вроде как превратился в куклу, которую кто-то дергает за ниточки. Постояв, направился в Мастерскую ремесел. Оставалось лишь гадать: удастся ли мне постигнуть смысл малых плетений, которые планировалось проходить сегодня?

Хотелось научиться хоть чему-то в день предстоящего наказания. Разве не справедливо? Допустим, Ашрам пытается меня поджарить на медленном огне, а я все же осваиваю частичку магии, к которой страстно стремился.

Мастерская встретила меня уютным теплом, однако дело было не только в весело пылающих очагах. В помещении стояло четыре ряда столов из вишневого дерева; их поверхность источала мягкий свет, вызывающий желание посидеть здесь подольше. По краю каждой столешницы тянулась выполненная идеальным почерком надпись.

Панели из того же дерева на стенах лучились теплом, отражая свет установленных в классе ламп.

Риши Бариа стояла у своего стола – на первый взгляд вырубленного из большого куска серого камня. Ни украшений, ни цветных вставок.

При взгляде на очаг моя голова пошла кругом. Языки огня расплылись в яркие пятна, и меня ослепило. Длинные полосы невыносимого сияния падали повсюду, куда ни повернись. Я изо всех сил сосредоточился, пытаясь устоять на ногах.

Типлан действовал куда сильнее, чем я представлял. Пошевелил пальцами ног – бесполезно. Посчитал до десяти, прислушиваясь к ощущениям, но так ничего и не почувствовал и даже не забеспокоился – настолько ум погрузился в ленивые медленные думы.

Я уселся за стол, словно деревянная кукла, прислушиваясь к словам риши Бариа. Ее искаженный голос доносился будто из заполненной водой глубокой пещеры.

Мозг не связывал ее слова в предложения, и я обернулся к сидящей рядом ученице. Ого, та самая прекрасная девушка с белоснежными волосами, которая отвечала на вопрос о принципах плетений… Почувствовав, что на нее пялятся в упор, она ответила мне недоуменным взглядом. Хм, похоже, я веду себя странно?

– Почему ты так смотришь? – слегка нахмурившись, шепнула она.

– О, прости… Я задумался.

Каждое слово мне давалось с огромным трудом, и, видимо, выходили они из меня с длинными паузами.

– Извини, но ты по-прежнему не отводишь от меня глаз. – Девушка отодвинулась к противоположному краю стола. – И говоришь медленно…

М-да, значит, не показалось. Типлан лишил мой разум подвижности. Естественно, речь замедлилась. Кто бы мог подумать?

– Не обращай внимания. Просто ночью почти не сомкнул глаз, вот и все.

Она глянула на меня то ли с жалостью, то ли с опаской:

– Допустим, и все же почему ты на меня уставился? При чем тут бессонная ночь? – Говорила Эйра неуверенно, словно сомневалась, стоит