Том 10. Господа «ташкентцы». Дневник провинциала - Михаил Салтыков-Щедрин

«Существует мнение, что тогда скажется новое слово, споется новая песня и откроются новые формы общественности. Как ни загадочно такое мнение, но согласиться с ним есть основание. Один наплыв людей, питающихся лебедою, может составить такое явление, которое должно если не совсем уничтожить, то, по крайней мере, иным образом расположить некоторые складки общественного хитона. Когда сделана привычка готовить обед на двоих, то гостям или отказывают, или же вынуждаются заказывать пирог попространнее. Я думаю, что будет принят этот последний путь, как наиболее рациональный. Он дает возможность принимать гостей, не обижая себя и не урезывая ни капли от собственных крох.

Обедать в обществе многочисленном, веселом, шумном — ужели это не предпочтительнее, нежели обедать одному или сам-друг, насупивши брови и думая только о том, как бы набить себе желудок?

Но даже если все это и не совершится, то и тогда можно предположить, что открытий получится достаточно и они не будут лишены интереса.

Например, мы наверное узнаем, что «человек, питающийся лебедою», может печалиться и радоваться; что он может чувствовать боль, ощущать страх, угадывать опасности. Мы удостоверимся, что он несет некоторые повинности и что на одной из них он останавливается просто со вниманием, а на других с особенным вниманием. Очень может быть даже, что самое слово «повинность» утратит для нас свой простой смысл и получит смысл сложный, привлекающий множество других понятий и представлений. И еще мы узнаем, что предмет наших наблюдений любит, ненавидит, сгорает честолюбием, пылает всевозможными страстями, верит, сомневается, утверждает, отрицает — все точно в такой же степени, хотя, быть может, и с несколько иным содержанием, как и прочие смертные.

— Господи! — скажем мы, рассмотревши все это, — да ведь это, кажется, человек!

Это открытие очень важное. Новые слова, новые песни, новые формы общественности — пускай остаются впереди. Забывать их не следует, потому что на идеалах зиждется вся жизнь духовно развитой личности; но не следует забывать и то, что первое предстоящее дело — это открыть «человека».

Подумайте, милостивые государи! Ведь «открыть человека» значит упразднить «Ташкент»!»

Соединяя в 1873 году в одной книге очерки «Митрофаны» и «Что такое ташкентцы»?», Салтыков убрал из последнего очерка оптимистическое высказывание о возможности «новых слов», «новых имен», «новых форм общественности» в ближайшем будущем потому, вероятно, что они противоречили скептическим рассуждениям на ту же тему, которые содержались во «Введении» и для которых в русской действительности 70-х годов Салтыков не видел реальных предпосылок.

Из других сокращений и изменений, внесенных Салтыковым в журнальный текст очерка «Что такое «ташкентцы»?» при подготовке изд. 1873 и 1881, наиболее существенны следующие:

1. Стр. 27. «…богоугодных заведений нет, острог один…» — после этих слов в ОЗ следовало: «исправник один» и т. д.

2. Слова: «(оказалось, что это был генерал Флёри)» — введены в текст в изд. 1881.

3. Стр. 30. «…это приговоры простых охочих русских людей» — после этих слов в ОЗ следовало: «Это они взыграли при виде «куска».

4. Стр. 31. «…и, следовательно, все обстоит благополучно…» — после этих слов в ОЗ следовало: «Странно одно: отчего у борова нет такихчасов, когда он может быть львом? или у льва таких, когда он может быть боровом?!»

5. Стр. 32. В перечне ташкентцев после «ташкентца промышленного» — в ОЗ следовал «ташкентец-литератор».

6. Стр. 33. «…но семейство всегда играет в романе первую роль» — после этих слов в ОЗ следовало заключавшее абзац продолжение рассуждения о романе:

«Будучи заключена в этом тесном пространстве, драма не могла разрешаться в области неизвестного, но должна была вытерпеть именно то разрешение, которое, так сказать, было предназначено ей силою вещей. Общее недовольство или общее благополучие; разлука или союз сердец; так или иначе, но роман должен был кончиться именно здесь, в среде семейства, которое вмещало в себе и прототип всей жизни, и единственную арену, на которой индивидуальные потребности могли находить себе удовлетворение».

…человеком, «который ест лебеду». — На эзоповом языке Салтыкова — русский крестьянин.

Шагу без нас не сделают! — При каждом повороте внутренней политики самодержавия в сторону реакции правительство прибегало к содействию так называемого «общества», наиболее агрессивная часть которого — описываемые Салтыковым «ташкентцы» — терроризировала передовую интеллигенцию, революционную молодежь, «нигилистов» и «нигилисток», принимала участие в обысках, арестах, экзекуциях и т. п.

…управа благочиния, — не та, которая имеет местопребывание на Садовой улице, а та, которая издревле подстерегает рождение охочего русского-человека… — На Садовой улице в Петербурге находилась столичная Управа благочиния, ведавшая полицейскими и частично судебными делами (она просуществовала до 1877 года). Салтыков иронически сопоставляет с этим административным учреждением весь общественно-политический быт России.

…вашему превосходительству имею честь явиться! — Имеется в виду M. H. Муравьев («Вешатель»), «кликнувший клич» охранительным элементам на борьбу с революционными силами.

…баранов… — В данном случае имеются в виду представители так называемых «податных сословий».

…это был генерал Флёри. — Один из ближайших сподвижников Наполеона III Эмиль-Феликс Флёри представлял собой классический тип беспринципного авантюриста, готового на все ради наживы и личной карьеры. Оказав существенную помощь Наполеону III при государственном перевороте в декабре 1851 года, он занимал во время Второй империи весьма высокое положение. В конце 60-х годов Флёри получил назначение на пост французского посла в Петербурге. Эта «гадина», по выражению П. А. Кропоткина, завоевала симпатии Александра II и стала его «закадычным приятелем» (см. П. А. Кропоткин. Записки революционера, М. 1966, стр. 227),

…Фюить! — Салтыков обозначал этим междометием административную ссылку.

…Ташкент древний, Ташкент установившийся и окрепший — то есть исторически сложившийся общественный строй, основанный на насилии и господстве одних людей над другими; здесь — в первую очередь царское самодержавие.

Меня нередко занимает вопрос: может ли палач обедать?.. — На этот вопрос Салтыков дал более широкий ответ в цикле «В среде умеренности и аккуратности», где изображен сотрудник политической полиции Молчалин, спокойно режущий хлеб руками, «обагренными бессознательным преступлением» (т. 12).

…истории о Робинзоне Крузое́ <…>—это история вымышленная! — Фамилия главного героя романа Д. Дефо передается здесь не в фонетической транскрипции, а в соответствии с английским написанием. Салтыкову, вероятно, осталось неизвестным, что в основу романа «Робинзон Крузо» лег подлинный факт пребывания на необитаемом острове в течение четырех с лишним лет английского боцмана Александра Селкирка.

…in partibus… — сокращенная форма латинского выражения «in partibus infidelium» («в стране неверных», то есть не исповедующих христианство). Обычно «in partibus» переводится словами «в чужих краях», «за границей», однако в данном случае Салтыков, возможно, подразумевал полную форму выражения, подчеркивавшую положение православных «ташкентцев» среди мусульман Туркестанского края и в Польше среди католиков.

…роман утратил свою прежнюю почву… — «У нас <…> установилось такое понятие о романе, — говорил Салтыков Л. Ф. Пантелееву, — что он без любовной завязки быть не может; собственно, это идет со времени Бальзака; ранее любовная завязка не составляла необходимого условия романа, например «Дон-Кихота». Я считаю мои «Современная идиллия», «Головлевы», «Дневник провинциала» и другие настоящими романами; в них, несмотря даже на то, что они составлены как бы из отдельных рассказов, взяты целые периоды нашей жизни» (Л. Ф. Пантелеев. Воспоминания, М. 1958, стр. 452).

…борьба за существование… — термин, приобретший универсальную известность после появления книги Чарлза Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятственных пород в борьбе за существование» (1857).

…Гоголя, который давно провидел, что роману предстоит выйти из рамок семейственности. — Возможно, Салтыков имеет в виду следующее место из «Театрального разъезда после представления новой комедии»: «Всё изменилось давно в свете. Теперь сильней завязывает драму стремление достать выгодное место, блеснуть и затмить, во что бы то ни стало, другого, отмстить за пренебреженье, за насмешку. Не более ли теперь имеют электричества чин, денежный капитал, выгодная женитьба, чем любовь?» (H. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. V, М. 1949, стр. 142). Скорей же всего, Салтыков подразумевает направление творчества Гоголя в целом.