Контакты особого рода - Василий Головачёв

Ни того, ни другого, ни третьего Артуру Мехти и компании, его поддерживающей, добиться не удалось. Общественности по большому счету было наплевать на то, что делают спецслужбы и Правительство, лишь бы не мешали ей — обществености — жить и развлекаться, а также защищали ее от опасности. Особой поддержки в Правительстве министр безопасности также не встретил. Его не любили за высокомерие, пренебрежение к законам этики и откровенный карьеризм. Ну а экипаж «крота» был подобран таким образом, что испугать его было невозможно, и даже «две темные лошадки» — люди министра и председателя СЭКОНа, вошедшие в команду, не имели на основую группу должного влияния, несмотря на свои чины и регалии.

Одним из них стал сын министра Оскар, получивший недавно статус советника и чин генерала, вторым — доктор психологии и социологии, доктор исторических наук, академик, эксперт СЭКОНа, интуитив, генерал юстиции, бывший чемпион Канадской федерации по универсальным видам борьбы Гарри Ширер.

Второго мая после возвращения «крота», пилотируемого Жаном Ивановым и Яном Лапаррой, экипаж «подсолнцехода» собрался в зале визинга второй Меркурианской базы УАСС. Кузьма уже знал о включении в состав команды Оскара Мехти, поэтому никак не выразил своего отношения к нему при встрече. Черноволосый же красавец повел себя странно: он вдруг раскрыл объятия и пошел навстречу Кузьме, улыбаясь ослепительной улыбкой киноактера:

— Ба, как я рад видеть знаменитого теоретика в нашем дружном коллективе! Надеюсь, вы не держите обид на генерала Оскара?

Кузьма остановился, покосившись на Хасида. Сказал сдержанно:

— Не держу.

— Вот и отлично! — Оскар потряс руку Ромашина, приблизился к его лицу и добавил тихо и быстро, все так же улыбаясь: — Лучше бы ты остался дома с мамочкой, пай-мальчик, так как, боюсь, этот поход плохо для тебя кончится. Привет Катюше от меня… если только вы встретитесь.

Оскар раскланялся с Хасидом с преувеличенным пиететом и отошел с уверенным и пренебрежительным видом, заговорил с Уве Хесслером, с превосходством оглядываясь на друзей и подмигивая им.

— Что это он на себя не похож? — понизил голос Хасид. — Неужели пошел на примирение? Или что-то задумал? Что он тебе сказал?

— Предупредил, что я могу и не вернуться.

— Ну, тогда все в порядке. Есть хорошая поговорка на этот счет: предать могут только друзья. А он в наших друзьях не числится. Мы знаем, что он за птица, и будем держать ушки на макушке.

— Не нравится мне его мерзкая улыбка…

— Мне тоже, но тут уж ничего не поделаешь, придется терпеть.

— И намеки не нравятся…

— Какие намеки?

— Он Катю упомянул… намекнул, что мы можем с ней не встретиться. Между прочим, я ее уже два дня не видел, и даже на звонки она не отвечает.

— Улетела куда-нибудь, к другим звездам, куда проложены ветки метро. Она же работает аналитиком в экологической комиссии СЭКОНа, мало ли куда они погли ее послать. Что дед говорит?

— В том-то и дело, что ничего не говорит. Отделывается отговорками. Он с ней тоже давно не встречался. Катя ему звонила откуда-то, просила не беспокоиться.

— Вот видишь, и тебе позвонит.

— Прошу подойти ближе, — подозвал членов экипажа Ян Лапарра, включая обзорный виом зала. — Все друг с другом знакомы, поэтому нет необходимости никого представлять. Сейчас мы посмотрим кое-какие видеозаписи, сделанные инком «крота» во время ходовых испытаний, выслушаем водителя, обсудим пожелания всех присутствующих и начнем подготовку. Старт завтра, в двадцать два часа по среднесолнечному.

Виом, показывающий ландшафт сумеречной зоны Меркурия, мигнул, и зал визинга залил могучий поток оранжевого света: видеосистема развернулась к Солнцу, край которого вырос над зубчатой линией горизонта. Затем изображение изменилось: включилась запись. Солнце заняло все поле обзора. Алое сияние невероятной интенсивности заполнило зал визинга, проникло во все щели, пронзило тела людей, растворяя их в себе, сбило все ориентиры, стало густой массой, которую можно было резать на куски и есть как желе.

Затем сияние померкло, поверхность Солнца потускнела, стала темно-вишневой, на нем обозначились конвективные ячейки, пятна, альвеновские петли, столбы газа и протуберанцы, более светлые, чем остальное поле.

«Крот» пронзил хромосферу светила, вошел в его приповерхностный слой, и виом стал чисто багровым, без каких-либо деталей и структур.

— Видеосистема «крота» отказала, — пояснил Лапарра. — Интенсивность в световом диапазоне излучения оказалась слишком высокой. Специалисты разбираются с этой проблемой и должны настроить видеосистемы должным образом. Кроме нее, на борту «крота» будет установлен дистанционный задатчик курса — часть системы наведения на цель.

— Как же пилот ориентировался под… э-э, — Дикушин чуть не сказал «под землей», — под фотосферой?

— Кроме видеоаппаратуры, «крот» оборудован множеством других систем, в том числе нейтринным и гамма-телескопами. Вот картинка с подключением нейтринного телескопа.

Цвет виома изменился на густо-сиреневый, стали видны какие-то голубые прожилки и белесые волокна, уходящие в невероятную глубину. Некоторые из волокон на грани видимости заканчивались беловатыми клубеньками, похожими на клубни картофеля.

— Эта «картошка» — система конвективных течений, пронизывающих подповерхностную зону Солнца толщиной около ста сорока тысяч километров. «Клубни» располагаются на границе переходно-волновой зоны, ниже которой начинается слой ядерной перекачки.

Лапарра посмотрел на Уве Хесслера.

— Об этом лучше меня может рассказать специалист, Солнце — его епархия. Если появятся вопросы — он ответит.

Физик мотнул кудлатой головой.

Изображение в виоме изменило цвет на коричневый, «стебли картофеля» исчезли, на темно-коричневом фоне появились довольно быстро вспыхивающие и исчезающие оранжевые, алые и малиновые геометрические фигуры: дуги, овалы, петли, спирали, окружности.

— Это уже картинка с гамма-телескопа, — сказал Лапарра. — Видны так называемые «духи» — зоны активных возмущений плазмы, в которых происходит процесс аннигиляции магнитных полей. Их нам придется обходить.

Виом погас.

— Вопросы?

— Как вел себя «крот» на глубине? — спросила Беата Полонска, круглолицая светловолосая женщина с яркими фиолетовыми глазами.

Все посмотрели на пилота. Жан Иванов в своем «кибернетическом» унике напоминал былинного богатыря в латах: размерами, разворотом плеч, сильной шеей, открытым симпатичным лицом и копной русых волос. Держался он достойно: уверенно, спокойно, с профессиональной сдержанностью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});