Волгины - Георгий Шолохов-Синявский

— Где же они? — нетерпеливо допытывался Алексей.

— В лесу, в лесу, — ответил старик. — В партизанском городке… А вы кто ей будете? Родич или знакомый?

— Знакомый, — машинально ответил Алексей.

И — странное дело! Он уже не думал, что Парася Неделько могла оказаться совсем не той женщиной, какую он разыскивал, а ребенок — чужой, не его ребенок… Теперь Алексей верил: все, о чем рассказывал Дудников, была правда, и теперь осталось раскрыть последнее, что три года так волновало его.

Но в эту минуту внимание Алексея отвлек шум голосов. Он обернулся. На углу улицы и проулка, за длинным забором, стоял столб с перекладиной, а вокруг него негусто сгрудилась толпа женщин.

Алексей не сразу увидел подвешенного к столбу рыжего плюгавого человечка в эсэсовской форме.

Алексей вошел в толпу. Люди расступились, дав ему дорогу.

— Что это? Кто — его? — брезгливо отводя взгляд от столба, спросил Алексей у старухи, повязанной до самых глаз дырявой шалью.

— Наши из села. Поймали. Он хаты подпаливал, антихрист. Поджигатель…

Одна женщина, ближе всех стоявшая к столбу, молча потрясала перед повешенным сжатыми, черными от несмытой гари кулаками и вдруг плюнула в его мертвое, словно гипсовое лицо, крикнула:

— Проклятый!

Мертвый факельщик медленно поворачивался на веревке, как будто показывая всем по очереди свое небритое, в рыжей щетине лицо. На груди его висел кусок фанеры с крупно и неровно, очевидно второпях выведенной надписью:

«ФРАНЦ ГОФМАН — ПОДЖИГАЛ СЕЛО, ПОЙМАН НА МЕСТЕ ДЕЙСТВИЯ. КАЗНЕН ПО ПРИГОВОРУ ТРИБУНАЛА Н-СКОГО ПАРТИЗАНСКОГО ОТРЯДА. СМЕРТЬ ФАШИСТСКИМ ГАДАМ!»

«Нет ничего справедливее народного гнева», — подумал Алексей, выбираясь из толпы. Он словно очнулся от тяжелой дремы, обернувшись к своему провожатому-старику, спросил:

— А где партизаны, дедушка? Далеко?

— Близенько. Километров пять отсюда, — махнул в сторону леса старик. — В городе Берложоне…

— Это что же за Берложон? — допытывался Алексей.

— Берложон… Город такой партизанский. Берлог этих там понастроили — на целый город! Оттого так и прозывается. Вот, значит, как свернете в лес налево — так прямо и прямо… — охотно стал разъяснять старик. — Сперва будет одна засека, потом — другая… Сверните налево и по тропке, по тропке до самого болота… Там и есть этот самый Берложон. Там все наши бабы и детишки.

— Едем, — приказал Алексей шоферу. — Тебе куда, дед? Если в Берложон, подвезу.

— Ежели так, поеду и я, — согласился старик.

7

В глубине леса, за непроходимым, поросшим тиной и камышом болотом, окруженный плотно сдвинутыми соснами и ветвистыми осокорями бугрился земляной поселок с запутанными ходами сообщений, с добротно оборудованной землянкой командира отряда, радиостанцией, баней, хлебопекарней, подземной кухней и жилыми многочисленными землянками. Это и был партизанский город Берложон, которого так боялись немцы и о котором в окрестных селах сложили песню. Припевом ее были слова:

Ой, наш город Берложон,Всех фашистов гробит он…Берложон, Берложон —Гитлер лезет на рожон!

Два глубоких вала и широкая полоса колючих, опутывающих деревья проволочных заграждений опоясывали лесную партизанскую крепость. Она нерушимо стояла, почти два года, и гитлеровцы напрасно пытались подступиться к ней.

Теперь в Берложоне оставались только сбежавшие из соседних сел женщины, старики и дети: партизаны ушли добивать засевших по лесам несдающихся гитлеровцев.

На тесной, ярко освещенной солнцем поляне толпились женщины с мешками, узлами и детьми, готовясь расходиться по своим дворам. Одни уже узнали, что дома их сожжены гитлеровцами, и плакали навзрыд, другие ругали своих мужей за то, что те оставили их в такой трудный момент, третьи сидели на своих пожитках в нерешительности, словно окаменелые, не зная, куда преклонить голову.

У одной из землянок, в тени громадного осокоря, сидели, пригорюнившись, две женщины — одна молодая, очень миловидная, с круглыми, поблекшими щеками и карими заплаканными глазами, другая — старая с темным, как дубовая кора, сморщенным лицом; глаза ее сухо и угрюмо блестели. Обе женщины — в грубых башмаках на босу ногу и старых ватных фуфайках. У ног их лежали небольшие узлы. Повидимому, женщины собрались в дорогу, но, узнав о несчастье, постигшем их дом, задержались. Первый приступ отчаяния их прошел, и они сидели молча, погруженные в безутешное раздумье.

Перед ними, на притоптанной траве, ходил, смешно раскачиваясь на толстых загорелых ножках, маленький хлопчик годков трех и, держа в руке хворостинку, усердно хлестал ею по ползущему в траве жуку. Уже потемневшие шелковистые вихорки на круглой голове мальчика колечками торчали во все стороны; синеватые, как тернины, глаза с детской забавной сосредоточенностью следили за рогатым неуклюжим жуком. На мальчике была одна ситцевая рубашонка, на ногах тряпичные туфельки. Наклоняясь, он смешно показывал голый задок, и по лицу Параси пробегала невольная улыбка.

— Ой, що мы будемо робыть? Тетка Марина? — как бы очнувшись от сна, спросила Парася. — Где мы будем теперь жить? Опять землянку выроем, в селе, або як?

— А уже можно и землянку, — бесстрастно согласилась Марина. — Переживем, пока колхоз опять на ноги встанет…

— Ох, горечко, горечко… — заплакала Парася и вдруг встрепенулась, вытерла слезы.

— Тетка Марина, а если мой Андрий заявится? Чую, вин прийде, я его во сне бачила. Ведь с Червоной Армией многие повертаются… Вот было бы счастье…

— Может, и заявится, сказала Марина. А у тебя дытына… Спытае, чья? Может, без его прижила. Що ты скажешь?

Парася покачала головой.

— Про Андрийку все люди знают, що знайшла. Андрийко! — позвала Парася. — Андрийко!

Мальчик, семеня и путая ножками, подбежал к нем.

— Риднесенький… Голопузик мий, — подхватила его на руки Парася и прижала к груди. — Ему и горечка нема, що машу хату спалили… Ой, да куда же мы теперь пийдем? Вот пороги трекляти, що наробыли…

И Парася, не отпуская от себя Андрийку, еще крепче прижала его к себе.

Андрийка рвался из ее рук, хныкал, ему хотелось побегать. Женщины на поляне загомонили громче, некоторые, взвалив на спины узлы, двинулись по тропке от землянок к опушке.

— Пойдем и мы, — предложила Марина. — Чего ще будем ждать.

— Пойдем, — согласилась Парася и глубоко вздохнула.

Женщины подхватили узлы. И в это время на тропе появились старик и шедший за ним Алексей. Увидев женщин, старик ускорил шаги, как будто боялся, что они побегут от него.

— Парася! Марина! — издали закричал он и замахал палкой. — А ну, подождите.

Женщины опустили узлы.

— Ой! — сама не зная почему, тихо вскрикнула Парася, — Дид Олексо… Чего це вин? И военный с ним…

Строгий вид незнакомого человека непонятно встревожил ее. У нее похолодело сердце.

Алексей, опередив старика, подходил к женщинам, не сводя с Параси и с державшегося за ее юбку Андрийки пугающе пытливого взгляда.

— Параска, вот привел к тебе товарища начальника… Знакомого… Узнавай, — сказал старик. Он опустился на траву, тут же под деревом, ожидая, что будет говорить полковник и вообще чем все это кончится.

А Парася в эту минуту думала: военный пришел сказать ей, чтобы она не ждала вместе с Червоной Армией своего Андрия, потому что он давно погиб.

Она ждала, что Алексей скажет именно это и испуганно смотрела на него… Но Алексей не мог оторвать взгляда от Андрийки и, казалось, совсем забыл о ней. Это еще больше удивило и встревожило Парасю.

Так продолжалось с минуту, и каждый был по-своему взволнован. Дед Олексо и Марина, казалось, совсем забыли на это время обо всем, что происходило в сожженном селе, и с напряжением ждали, что скажет полковник, какую новость принес он Парасе.

Оробев при виде незнакомого человека, опоясанного ремнями и обвешанного орденами, Андрийка сначала уткнулся головой в широкие складки Парасиной юбки, потом отбежал в сторону и снова занялся своим прутиком.

— Это вы Парася Неделько? — спросил Алексей. — Мне надо с вами поговорить… Давайте познакомимся. Алексей Волгин, полковник Советской Армии…

Он протянул руку. Парася несмело пожала ее.

— Присядем, — предложил Алексей. — Так будет лучше… Вы только не пугайтесь. Я ничего худого вам не скажу.

Он попытался улыбнуться, хотя сердце его срывалось раз за разом и глаза все время устремлялись к бегавшему невдалеке Андрийке.

Алексей, Парася и Марина присели на лежавшее у входа в землянку бревно.

— Не удивляйтесь, если я буду задавать вам странные вопросы, — стараясь говорить спокойно, сказал Алексей. — Расскажите, при каких обстоятельствах вы нашли ребенка?