Таймыр. Трилогия - Вадим Денисов

— Пусть знают силу Флота, уголовники! — констатировал штурман и спрятал камеру.

Чуть позже Донцов спросил у Исхакова:

— И где они только такую серьезную технику берут? Как я понимаю, это ограниченный выпуск, легко проследить каждую поставку.

— Да кто же их, уркаганов, знает… — вдумчиво ответил тот. — И через Эмираты берут, кого-то Китай снабжает, по партийной линии. А кого-то и Штаты, в противовес, так сказать. В этих краях такая игра идет… Ну ниче, сейчас и мы в нее включимся.

Вдалеке качались на воде моторные и парусные джонки, настоящие рыбаки занимались своим привычным занятием.

— Знаешь, как они тут действуют? — спросил Исхаков, взглянув на них, — Вылетает из-за островка океанский катер и на полной скорости прет у грузовому судну, совершенно внезапно. На ее борту — средства подавления радио и сотовой связи. На носу стационарно укреплен пулемет. И тут же вся вот такая же банда, — он махнул рукой в сторону джонок, — бросает свое «мирное дело» и кидается к жертве. Катер подходит вплотную и дает очередь по рубке, без предупреждений и лишних разговоров. На флагштоке катера — сигнальные флажки «Sierra» и «Nowember».

— Что это значит? — Андрей посмотрел на флотилию флибустьерских баркасов уже с большим интересом.

— «Приказываю немедленно остановиться, не двигаться, шлюпки на воду не спускать, по радио никаких переговоров не вести. При невыполнении команды открываю огонь на поражение». А тем временем эти «рыбачки» с подоспевших джонок ждут команду на разгрузку судна. Запомнишь?

Донцов кинул… Вроде мелочь, а не забывается.

Вот по таким интересным местам они проплывали.

Определив все приоритеты и разобравшись, в общем-то, с картинами уже произошедшего и происходящего сейчас, Андрей Донцов пока ни на минуту не задумывался о некой мистической составляющей во всей этой «грабительской истории». А ведь именно она и позволила неугомонному таймырскому путешественнику Сергею Майеру попасть не просто в самое сердце пиратской территории, но совершенно непостижимым образом наткнуться на разгадку всей этой невероятной авантюры!

Не до этого пока было. Андрей за время всех случившихся скандалов, перелетов, переговоров и разборок, допросов и осмотров устал настолько, что сейчас думал лишь об одном… Он вожделенно думал о том, как побыстрей выполнить задание и наиболее скоростным методом вернуться к любимой жене, так еще полностью и не оправившейся после болезни. И черт бы с ней, с мистикой и цепями необъяснимых совпадений, сделать бы дело, и — домой.

Ребята из его группы готовились морально, тихонько напевали под обшарпанную гитару любимую песенку экипажа «Кунашира» на стихи Владислава Крапивина.

В южных морях

И у севера дальнего

И у ревущих широт

Ходят эсминцы,

Скользят в море лайнеры,

Бродит рыбацкий народ.

Ветры их клонят

Волнами высокими

И заливает огни.

Трудно им в море,

И все-таки, все-таки

Легче, чем в прежние дни.

Вспомним о тех,

Кого злыми поверьями

Дома сдержать не смогли.

Кто начертил нам

Гусиными перьями

Первые карты Земли.

В чем-то, друзья,

С вами мы одинаковы —

Так же не смотрим назад.

Так же, как марсели,

Рвутся спинакеры,

Если приходит гроза.

Пойте, друзья,

Про выносливость паруса,

Пойте про тех, кто был смел,

Кто прочертил

Сквозь века в море ярости

Огненный след каравелл.

По воде пошла приличной высоты зыбь и характер бешеного полета изменился. Вертикальная выматывающая качка начала бить по ногам частой тряской… Вестибулярный аппарат начал реагировать, причем сугубо негативно. И поэтому, проходя к себе в каюту мимо офицерского камбуза, Донцов не удержался и зашел попросить стакан удивительно вкусного кисловатого компота.

Очень помогает при качке.

И когда голова пухнет.

Еще южней.

Пилот заложил «Чессну» в очередной вираж над россыпью пятен суши, чтобы человек, сидящий в кресле рядом с ним, мог лично осмотреть очередной островок архипелага Спратли. Который уже по счету зелено-желтый клочок земли, окаймленный синевой… Ох, и красиво там, внизу! Но с большей высоты вид всегда лучше. Ведь море при взгляде даже с небольшой высоты становилось зелено-голубым, с высотой еще более голубело, а уж ближе к зениту досыта набиралось аквамарина до предела…

Летчик в свои пятьдесят четыре был опытен. Очень.

Он мог летать и днем, и ночью, в кромешной экваториальной черноте, когда ночь настолько плотно окутывает и машину, и землю, что не видно вообще ничего. И только крупные яркие звезды отчетливо висят над головой. Сумасшедшее это ощущение, немного тяжелое — чувствовать Космос над крыльями.

Если летишь в полнолуние, тогда полегче, — все небо залито лунным светом, и этот тусклый неземной свет отблесками играет на фюзеляже и плоскостях. А вообще, ему всегда нравилось летать именно ночью. Южной ночью. Когда над тобой висит черная стратосфера, притягивающая своей пустотой.

Еще он хорошо знал, как выглядят сверху залитые светом города на побережье Южного Китая, как гудят сигналами судов, кранов и электрокаров бессонные порты Индонезии, кипят тихим экономическим пламенем суетные гавани Вьетнама, дремлют зажаренные на солнцепеке поселки на островках Южно-Китайского моря. Однако все то великолепие, что светилось там, внизу, для него было настолько далеким воспоминанием, что всех этих красот как бы и не было, — лишь былые воспоминания, неохотно сохраняющиеся крепкой еще памятью. Для дела. То есть, для полетов.

Он летал над разрушенными чудовищными землетрясениями и цунами западными землями Индонезии, над Сайпаном, над Бали и Мадагаскаром, над россыпями Соломоновых и Каролинских островов. Смело и уверенно летал он у побережий и далеко над открытым океаном, где частенько встречал военных людей, стерегущих свои и вынюхивающих чужие государственные тайны. Это были одинокие военные корабли русских и американцев, барражирующих вдали от своих баз.

Иногда пилот дразнил их, прекрасно зная, что нервные бортовые операторы круглосуточно прослушивают все воздушное пространство над собой. «Иван, как дела?» — спрашивал он с сильным акцентом заученной русской фразой у давно знакомого силуэта противолодочного корабля России. Как правило, эти, все еще слабо изученные западной цивилизацией, русские отвечали ему странным сочетанием слов — «еще не родила». А порой без всякой дипломатии просто посылали его подальше на своем странном языке. Да так далеко, куда даже он не смог бы долететь, при всем своем опыте… Пилот хохотал. Это ему нравилось. Он даже выучил пару самых коротких славянских ругательств. Русские — веселые парни! Американцев же дразнить ему было вовсе не интересно, те были слишком вежливыми, глупо возмущались и постоянно грозили ему какими-то статьями чьих-то, столь же глупых законов…

К скорости он так привык, что уже ее не чувствовал.

Только приборы и время полета говорили ему о скорости. И пилоту порой казалось, что он очень медленно летит над чудовищным глобусом, который медленно вращается, плавно отбрасывая назад давно знакомые очертания всех береговых линий, что проплывают далеко внизу — год за годом…

Внизу постоянно появлялись, исчезали острова, бухты, заливы, — кажется, все рядом. Но между ними были не отнюдь не минуты скоростных полетов современных истребителей и пассажирских «джетов» — многие дни утомительного пути на лодках. Вот где кроется настоящая правда океанских дистанций! Вот как надо мерить истинные расстояния на планете, — началами времен, началами цивилизаций, пешим ходом, тяжелой поступью, утомительной греблей, борьбой с примитивным, еще первым парусом и ветром… Днями тяжелого пути первооткрывателей. Ведь стоит только сломаться всей этой современной технике, как ты, лишившись защитной оболочки, трусливого продукта развитой цивилизации, тут же познаешь эти чудовищные расстояния во всей их правде. Поди, доберись до места…

В этих краях расстояния между полностью безлюдными когда-то архипелагами впервые измеряли по настоящему те, кто в старые времена занимался контрабандой опиума — «китайские торговцы», как их называли. Это было сообщество бесстрашных, жестких, предприимчивых эгоистов на собственных кораблях — англичан, шотландцев и янки. Они легко шли в незнакомые воды навстречу неведомым опасностям, и иной жизни не знали и не хотели. Это были купцы, а не воины. Но если на них нападали пираты, то мирные суда мигом превращались в боевые корабли. И если они дрались плохо, их корабли бесследно исчезали, а о них мгновенно забывали. Все эти острова до сих пор хранят останки тех кораблей и их храбрых команд…