КГБ - Олег Гордиевский

Ко времени прибытия Гордиевского в Лондон, жена Гука вела собственную операцию по ограничению колоссальных арсеналов спиртного в рационе мужа. День для Гука начинался вечером, когда, перед уходом домой, он опрокидывал стакан водки. От выпивки бахвальство лилось из него непрерывным потоком. В июле 1982 года он сообщил приехавшему в посольство советнику Льву Паршину о массовой демонстрации в Лондоне против размещения крылатых ракет. Хотя в марше протеста приняло участие несколько агентов КГБ, саму демонстрацию полностью организовала Кампания за ядерное разоружение (КЗР) без всякой помощи со стороны резидентуры. Гук, тем не менее, заверил Паршина: «Это мы, резидентура КГБ, вывели на площадь четверть миллиона человек!» Паршин вежливо кивнул и сделал круглые глаза. Как только Гук вышел, он повернулся к Гордиевскому и воскликнул: «Это что за бред?» Гук без конца бранил советских дипломатов за то, что они разбалтывают все секреты, обсуждая посольские дела на квартирах, которые, как он заверял их, все прослушивались МИ5. Однако, опрокинув несколько стаканов в тех же самых квартирах, он регулярно похвалялся своими оперативными достижениями в Лондоне. «Вот вам и Гук, — сказал однажды утром Гордиевскому советский дипломат. — Вчера вечером у нас в квартире он разболтал все ваши секреты и нам, и англичанам!»

Несмотря на свою похвальбу, Гук вызвал неудовольствие в Центре, не сумев предвидеть подготовку Великобритании к войне с Аргентиной на Фолклендах. Первая телеграмма Гука по Фолклендам (или Мальвинам, как он их называл), ушла в Центр 4 апреля 1982 года, через два дня после вторжения. Впоследствии он постарался компенсировать свой промах, направляя Центру по две телеграммы в день, в то время как посольство отправляло одну-две телеграммы в неделю. Материалы для своих телеграмм Гук в основном собирал в британской прессе, оснащая их комментариями о том, что «наглым англичанам надо преподать урок». Когда, к удивлению Гука и Центра, англичане победили, Гук дал этой «британской колониальной войне против Фолклендов» обычное объяснение — заговор. Госпожа Тэтчер и правительство консерваторов, мол, ухватились за возможность поднять свой падающий авторитет быстрой победой над слабым противником. Британия-то, конечно, была только рада возможности опробовать свою новую тактику и вооружения. Посольский пост мортем по войне соответствовал духу анализа резидентуры. Чтобы объяснить новое развитие событий в британской политике в начале 80-х годов, ее основу и успех социал-демократической партии (СДП), Гук даже состряпал новую теорию заговора. Гук сообщал, что СДП была создана при помощи ЦРУ и посольства Соединенных Штатов для того, чтобы расколоть лейбористскую партию и удержать консерваторов у власти.

30 сентября 1982 года ПГУ разослало циркуляр-телеграмму своим резидентурам в Соединенных Штатах и других странах, в которых содержался общий обзор американской политики. Центр информировал резидентуры, что, заставляя страны Варшавского Договора увеличить свои расходы на вооружения вслед за Вашингтоном, администрация Рейгана стремилась посеять рознь между социалистическими странами, замедлить их развитие и ослабить связи с прогрессивными странами третьего мира, такими, как Никарагуа и Мозамбик. Центр требовал начать контратаку для того, чтобы дискредитировать политику Соединенных Штатов.

В конце октября главная резидентура в Вашингтоне осуществила операцию «Гольф», которая заключалась в распространении сфабрикованного материала с целью дискредитации посла Соединенных Штатов в ООН Джин Киркпатрик. Сфабрикованный материал был передан американскому корреспонденту ничего не подозревавшей лондонской «Нью Стейтсмен». 5 ноября была опубликована статья под заглавием «Лучший друг для девушки», в которой выявлялись «тайные связи» между Джин Киркпатрик и ЮАР. К статье прилагалась фотокопия сфабрикованного письма госпожи Киркпатрик от советника посольства ЮАР, в которой передавался «привет и благодарность» от руководителя южноафриканской военной разведки и давалась ссылка на подарок к дню рождения «в знак признательности от моего правительства». Однако, что случалось и прежде, служба А, готовившая такие фальшивки, не удосужилась проверить текст письма на орфографические ошибки. Вслед за операцией «Гольф», последовала операция «Сирена-2», опять с использованием фальшивки службы А с целью выявить американское вмешательство в дела Польши. Однако, как и другие подобные «активные меры», «Сирена-2» была уж слишком незамысловата по западным меркам. В третьем мире стряпня службы А пользовалась большим успехом.

Главной целью активных мер в Западной Европе было предотвратить размещение крылатых ракет и «Першингов», намеченное на конец 1983 года. Поскольку европейским движениям за мир вряд ли требовалась советская поддержка в организации кампании протеста, логично предположить, что время и усилия Центра в этой сфере деятельности в основном были затрачены впустую. Однако Гук был не единственным резидентом, который хотел присвоить себе лавры за антиядерные демонстрации, к которым он имел самое косвенное отношение.

Последняя речь Брежнева, которую он произнес 27 октября 1982 года в Кремле, на встрече с руководящими работниками Министерства обороны, была проникнута пессимизмом в своей оценке отношений между Востоком и Западом.

Брежнев еще раз осудил политику рейгановской администрации и заявил, что сохранение мира потребует от нас «удвоенных и утроенных усилий». Ко дню смерти Брежнева, 10 ноября, его преемник был уже определен — генеральным секретарем «единодушно» избрали Андропова. Хотя партийное руководство не стремилось начинать серьезные реформы, желание покончить с застоем и коррупцией брежневской эпохи было велико.

На этом переломном этапе в истории партии Андропов вселял оптимизм. Его жесткое отношение к диссидентам на посту председателя КГБ исключало всякую возможность с его стороны протащить в партийную политику идеологические диверсии. Однако его деятельность по борьбе с коррупцией, которая пощипывала даже брежневский клан, подавала надежду на активную кампанию по борьбе с бесхозяйственностью. Сам Андропов, видимо, полагал, что трудовая дисциплина и борьба с коррупцией были достаточными условиями для оживления советской экономики. На встрече с рабочими в январе 1983 года он заявил: «Наведение порядка не требует больших капиталовложений, но может принести неплохие результаты». Андроповская метла подняла пыль, но к серьезным реформам не привела. За год с небольшим он отправил в отставку около 20% секретарей обкомов, в основном за коррупцию. Однако средний возраст партийных работников областного звена даже повысился.

Почти сразу после избрания Андропова Генеральным секретарем он принял делегацию коллегии КГБ, возглавляемую одним из его заместителей Филиппом Денисовичем Бобковым. В состав коллегии входили начальники всех главных нерегиональных управлений КГБ. Все жаловались на нахрапистость и чванство Федорчука, с которым стало невозможно работать, и грозили уйти в отставку, если того не уберут. Чтобы не мешал работать, Федорчука пихнули наверх и сделали министром внутренних дел, дав звание генерала армии. Преемником Федорчука на посту председателя КГБ стал один из его заместителей, 59-летний Виктор Михайлович Чебриков, которого, в отличие от предшественника, в Центре уважали как деятельного администратора. Карьера Чебрикова началась в партийном аппарате. В 1967 году он перешел в КГБ начальником управления кадров и с 1968 года работал заместителем председателя.

Избрание Андропова Генеральным секретарем дало дополнительный импульс операции РЯН. В начале 1983 года к ней присоединились и некоторые разведслужбы стран советского блока. Основная поддержка в Лондоне исходила от чехословацкой службы безопасности, чей резидент как-то сообщил своему коллеге из КГБ, что в первый раз его разведке приходилось заниматься военными вопросами. В феврале резиденты в столицах стран НАТО получили личные указания о дальнейших шагах по контролю ядерной угрозы, исходящей от Запада. Этот документ должен был оставаться в их личных папках. Центр ошибочно заявил, что размещение «Першингов-2» в Западной Германии к концу года поставит русские объекты под прямую угрозу. Время подлета ракет к целям сократится до 4—6 минут, и советское руководство даже не успеет спуститься в бункеры. (В телеграммах КГБ, однако, не упоминались советские ракеты СС—20, уже нацеленные на Западную Европу). В февральской директиве Гуку были такие ляпы, что становилось совершенно ясно: Центр не имел четкого представления о жизни на Западе и, в частности, в Великобритании. Так, Гуку сообщалось, что важным признаком подготовки Великобритании к ядерной войне, по всей видимости, станет «повышение количества и цены донорской крови.» Гуку предписывалось незамедлительно сообщать в Центр о всяком изменении цен на донорскую кровь. (ПГУ, очевидно, не знало, что в Великобритании сдают кровь бесплатно). Нелепое представление Центра о том, что важную роль в заговорщической деятельности Великобритании играют клерикальные и капиталистические элементы, привело к тому, что Центр направил Гуку следующую инструкцию: изучать возможности получения данных о предстоящей катастрофе от церковников и крупных банкиров. По крайней мере, в остальном личные директивы Гуку были более или менее разумными. Так, он получил точное описание приведения войск в Соединенных Штатах и НАТО в боевую готовность и данные о процедуре мобилизации.