Сочинения - Исаак Сирин

Новые тексты пр.Исаака Сирина в переводе С.Аверинцева

ГЛАВА 46

Не ожидай, что человек, привязанный к вещам плотским, приблизится к свободе слова в молитве пред Богом.

Душа алчная лишена мудрости; но душа сострадательная умудряема бывает от Духа.

Как елей питает пламя светильника, так и состраданием вскармливается в душе знание.

Ключ к дарам божественным вручается сердцу через любовь к ближнему.

Насколько освободилась душа от уз плоти, в ту же меру раскрываются пред нею врата знания.

Ведай, что переход души из века сего к веку иному совершается через приятие прозрения.

Похвальна и превосходна любовь к ближнему, но лишь если помысл о ней не отвращает нас от любви к Богу.

Усладительна беседа с братьями нашими духовными, но лишь если бы возможно было не прекращать на время ее собеседования с Господом нашим. Потому прекрасно печься о ней, но лишь в пределах упорядоченности, сиречь, без урона для сокровенного служения и непрестанной беседы с Богом. Мы разрушаем общение божественное, возбуждая общение человеческое. Ум не может вместить оба рода общения.

Вид людей мирских приводит в смущение душу, отрекшуюся от своего ради служения Богу. Удел оных — беседовать непрестанно, удел ее — убегать от самого вида.

Труды телесные не имеют препятствия от впечатлений чувственных. Но тот, кто умирил ум свой и желает стяжать радость в служении

сокровенном, смущен будет в тишине сердца своего даже и голосами без всякого вида.

Умерщвление внутреннее не может быть без упразднения чувств. Делание телесное требует остроты чувств, но делание душевное требует прозорливости сердца. Поелику душа естеством своим превосходнее, нежели тело, то и служение душевное превосходнее, нежели делание телесное. Поелику же тело в бытии предшествует душе, то и обязанности телесные предшествуют служению души.

Велика сила малого делания, если сочетается оно с постоянством. Мягкая капля по причине постоянства своего точит даже и твердый камень.

Когда приходит время человеку духовному оживиться в тебе, все умрет для тебя, и душа твоя согрета будет радованием, для которого нет подобия среди вещей сотворенных, и помыслы твои соберутся внутри тебя, по причине сладости в сердце твоем. Но когда мир оживает в тебе, будут возрастать в тебе развлечение ума и малодушие без постоянства. Миром называю я страсти, зачинаемые от развлечения. Когда родятся они и возрастут в меру свою, они становятся грехами и человекоубийцами. Как человек не рождается без матери, так страсти не рождаются без развлечения ума; и грех не возрастает в меру свою без общения со страстями.

Когда приращается терпение в душе нашей, из сего понимаем, что она приняла тайно дар утешения. Крепче сила терпения, нежели чувства радования, возбуждаемые в сердце.

Жизнь в Боге есть конец чувственности. Когда сердце живет, чувственность кончается. Оживание чувственности есть смерть сердца. Когда чувственность оживает, из сего понимаем, что мертво сердце пред Богом.

Не получает сердце водительства от добродетелей, являемых между людьми. Добродетель, которую человек выказывает перед человеком, не властна очистить душу. Все же и она приемлется Богом, дабы получить плату свою и награду. Но совершенство, соделываемое человеком в себе самом, годно для того и другого: оно приемлется для награды его, и оно же устрояет очищение. Потому отложи первое и прилепись ко второму. Если же не прилепишься ко второму, оставить первое — значит явно отречься от Бога. Но второе восполняет место первого.

Будь при жизни мертв, дабы возмог ты быть свободен через мертвость твою. Будь мертв для мира, и возможешь свободен быть от законов. Ибо никто из ходящих в законах не может непогрешительно исполнить их в жизни своей. Кто мертв в жизни своей, тот свободен при жизни и свободен в смерти.

Душа, восчувствовавшая жизнь превыше жизни телесной, не будет украшать себя для мира. Если же кто не обрел первого, едва ли возможет он презреть второе; презреть же его до конца для него и вовсе непосильно. А тот, кто потщится сделать это насильственно, возбудит внутри себя борение великое. Но если он нашел высший род жизни, он возможет отречься от низшего без всякого борения.

Прохлаждение и леность суть погибель для души. Они способны вредить даже более, нежели бесы. Когда душа, пребывающая в свете, подвизается в достохвальных трудах добродетели, бесы не могут сделать ничего. Но душа омрачившаяся становится через то проводником для самих бесов, так что те могут совершить всякое злое дело.

Если тело немощное понуждаемо нести труды непомерные, оно будет умножать в душе тьму и вовлекать ее более и более в смущение и омрачение. Но если тело крепкое и состава здравого приходит в праздность и вкушает прохлаждение, оно соделывает все виды зла в сопряженной с ним душе. И даже если душа великое имеет радование о добре, через малое время отнимет у нее тело помыслы, радующиеся добру.

Когда же упоена душа радованием о надежде своей и веселием о Боге, не восчувствует тело скорбей своих, даже и быв угнетено тяжко. Двойную ношу понесет оно, не становясь утомленным, как тело одебелевшее; и примет оно часть свою в услаждении души, даже и быв угнетено, когда войдет душа в радование духовное.

Если, брате, хранишь ты язык твой, будет тебе дар от Бога — такое расположение сердца, чтобы видеть тебе в нем себя самого; и через сие войдешь ты в радость духовную. Если же, напротив, язык твой победит тебя, попомни слово мое: никогда не избавишь ты себя от тьмы.

Если не имеешь сердца чистого, имей хоть уста чистые. Как говорит блаженный Иоанн: «Если желаешь наставить кого в добром, прежде всего привлеки его к себе для отдохновения телесного и почти его словом, любви исполненным». Ничто не может сделать его столь скромным и

понудить его сменить худое на доброе, как телесное утешение и честь, которые он от тебя увидит.

Второе средство убеждения — в том, чтобы ты потщился сам явить пример достохвальный. Кто владеет собою через молитву и блюдение сердца, легко приведет ближнего своего к жизни даже и без докучных слов и заметных назиданий. Напротив, низость и леность вредят не только тому, кто предался им, но и тому, кто видит их. Что до человека, строгостью к себе понуждающего собратий своих творить добро и одним видом своим устыжающего обленившихся, слова недостаточны, чтобы изъяснить, сколь блажен муж сей. Дело безмолвное с большею силою наставляет других, нежели попечительные слова, оспариваемые беспечностью поведения. Итак, если управишь ты себя самого, ближний твой получит от того помощь немалую.

Чем более входит кто в брань за дело Божие, тем более приблизится к тому, чтобы стяжало сердце его свободу слова в молитве своей. И, напротив, когда он развлекаем множеством людей, он лишается помощи.

Душа, упокоившаяся от уязвлений со стороны тела, будет иметь мир в чувствованиях своих.

Будь по отношению к телу твоему свободным, дабы удостоиться свободы духовной. Ходи с игом свободы твоей, или будешь привязан к игу рабствования врагам твоим.

Если однажды явил ты в лице твоем образ отрешения от жизни бренной, через оставление дел житейских предстоит тебе стать всецело мертвым, по образу будущего отрешения, когда всякая забота будет отнята у тебя смертию. Не досадуй на удары тела, от коих смерть

всесовершенно избавит тебя. Не страшись смерти, ибо Бог поставит тебя выше смерти.

ГЛАВА 76

Блаженный Павел учит нас так: «Совлекитесь ветхого человека и облекитесь в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины» (ср. Еф. 4:22,24).

Он не говорит: «Облекитесь в нового человека поверх ветхого человека», — ибо знает, что сие невозможно. Помысли, сколь мудро дает он

повеление свое. Не говорит он: «Облекитесь в нового человека, обновленного ведением Бога», — но говорит: «Сначала совлекитесь сего и после облекитесь в нового». Также говорит он ясно в ином месте: «Плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия, и тление не наследует нетления» (I Кор. 15:50). Под «нетлением» разумеет он знание мира иного; «тлением» же и «плотию и кровью» именует тленные страсти души и тела, имеющие место движения своего в уме плотском. Чистоту зовет он «новым человеком», а под «Царствием Божиим» разумеет отрешенное и умное созерцание блаженных движений сущностных лучей, в каковые дозволено внити одной лишь святой душе, нетленные чувствования которой вознесены превыше тления, и плоти, и крови.

Если зеница ока твоего не очищена, не дерзай воззреть на солнце; иначе лишишься и обычной твоей силы зрения, и ввергнут будешь в одно из тех мест мысленных, каковые суть Тартар и образ Ада, сиречь тьма без Бога, где те, кои порывами ума своего покидают естество, блуждают естеством своим познающим. Сего ради извергнуть во тьму внешнюю велено будет того, кто дерзнул идти на пир брачный в нечистой одежде (Мф. 22:1—14). Под пиром брачным разумеется свет ведения духовного, а устрояемое на нем суть многовидные тайны божественные, исполненные для души радования, и ликования, и услаждения. Одеянием же брачным именует он ризу чистоты; а нечистые одеяния суть чувствования страстей в душе осквернившейся; а тьма внешняя — место, лишенное всякого услаждения ведением Бога и беседою с Ним. Кто в нечистые облечен одежды, если дерзнет мыслить мечтательно умом своим о высотах Божиих, и вводить, и водворять душу свою в духовные созерцания святого оного пира, устроенного, дабы просиявать