Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович

поручал Исполкому оформить все его постановления в особом приказе и представить его на утверждение Совета. Исполком выбрал комиссию, которая под председательством Соколова и составила приказ, принятый Исполкомом и утвержденный Советом. Это был знаменитый Приказ № 1.

«ПРИКАЗ № 1

1 марта 1917 года.

По гарнизону Петроградского округа всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и флота для немедленного и точного исполнения, а рабочим Петрограда для сведения.

СОВЕТ РАБОЧИХ И СОЛДАТСКИХ ДЕПУТАТОВ постановил:

1. Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота немедленно выбрать КОМИТЕТЫ из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.

2. Во всех воинских частях, которые еще не выбрали своих представителей в Совет рабочих депутатов, избрать по одному представителю от рот, которым и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной думы к 10 часам утра 2 марта.

3. Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам.

4. Приказы Военной комиссии Государственной думы следует исполнять, за исключением тех случаев, когда они противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов.

5. Всякого рода оружие, как то: винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и прочее, должны находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ВЫДАВАТЬСЯ ОФИЦЕРАМ, даже по их требованию.

6. В строю и при исполнении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя, в своей политической, общегражданской и частной жизни, солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. В частности, вставание во фронт и ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ ОТДАНИЕ ЧЕСТИ ВНЕ СЛУЖБЫ ОТМЕНЯЕТСЯ.

7. Равным образом отменяется и титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т. п., и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д.

8. Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов и, в частности, обращение к ним на „ты“ воспрещается и о всяком нарушении сего, равно как и обо всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов.

Настоящий ПРИКАЗ прочесть во всех ротах, батальонах, полках, экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых командах.

Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов».

Таков был преступный Приказ № 1, которым наносился могучий предательский удар с тыла по русской армии. Ответственными за него перед родиной являются: его главные составители и вдохновители: присяжный поверенный Соколов, циммервальдовец-пораженец[165] Суханов-Гиммер, считавшийся большевиком Стеклов-Нахамкес и, как главные, начальнические персонажи Совета и Исполкома, — председатель, социал-демократ Чхеидзе и товарищ председателя Керенский. Керенский, считавшийся социалистом-революционером, был в те дни первым по значению, по силе, по влиянию человеком, человеком, владевшим тогдашней толпой.

Об его политических взглядах в то время известный революционер, журналист В. Л. Бурцев говорил следующее: «В 1914–1916 годах и в начале 1917 года, во время войны, Керенский был в России представителем партии социалистов-революционеров, во главе которой за границей тогда стояли такие махровые пораженцы-циммервальдовцы, как члены ЦК — Чернов и Натансон. Керенский тогда был в рядах активных пораженцев и вел борьбу с оборонцами, с теми, кто отстаивал войну с немцами до конца. В 1916 году над Керенским висели тяжкие обвинения в сношениях с пораженцами. Несмотря на то что он был членом Государственной думы, он был накануне ареста и предания суду по обвинению в государственной измене и в сношениях с теми, кто был заинтересован в сепаратном мире и в поражении русской армии, а не по обвинению в участии в общереволюционном движении».

Фактически это обвинение Керенского было верно. Да, он был пораженец. Если же тем не менее Керенский не был тогда ни арестован, ни предан суду, то это произошло только потому, что тогдашнее оппозиционное настроение общества делало его арест очень трудным, и правительство на него не решалось. Но в конце концов от ареста Керенского спасла все-таки только революция (Суд идет // Общее дело. 1921. 29 янв.).

Таков был товарищ председателя Совета, а председатель — профессиональный революционер, социал-демократ. Отсюда понятно, почему самые вредные для родины и для армии постановления так блестяще проходили через Совет и его Исполком. Приобщившись к власти, сделавшись через два дня министром юстиции, а позже и Верховным главнокомандующим, Керенский перестал быть пораженцем, он даже сделался патриотом, но зло, и зло непоправимое, уже было сделано.

В тот день, вернувшись после завтрака домой, я нашел в квартире разгром. Вещи были перерыты, унесена пара высоких военных сапог. В столовой на столе остатки закуски, две опорожненные бутылки вина, три стакана. На мой запрос в домовую контору объяснили, что так как квартира записана на дворцовую охрану, то какие-то солдаты приходили ее осматривать. Старший дворник, явившись, советовал лучше уезжать и, уж во всяком случае, не ночевать дома. «Все может быть, ваше превосходительство, по нынешним временам, — резонно сказал он. — Нехорошо говорят про государя императора, все может быть». Я поблагодарил за предупреждение, дал на чай, принял к сведению.

Переговорив по телефону, где бы можно было переночевать, протелефонировал Белецкому. Тоном убитого, расстроенного человека, иногда всхлипывая, видимо, от душивших его слез, Белецкий сообщил, что он только что узнал, что в Думе решено про отречение государя. Все кончено. Бедный государь. Отречение — дело часов. Поезд государя уже задержан. Белецкого пока не трогали, но он уже приготовился к аресту. Советовал и мне сделать то же. Распрощались.

В Государственной думе, как сообщили мне и из другого надежного источника, действительно на очередь был поставлен вопрос об отречении.

В Исполкоме, еще до начала обсуждения солдатского вопроса, уже знали, что императорский поезд где-то задержан. Это приподняло настроение. Затем дошли слухи, что Временный комитет принял относительно Николая II какое-то решение. Но вот с вокзала дали знать, что Родзянко требует приготовить для него экстренный поезд для поездки навстречу государю. Железнодорожники спрашивают, как прикажет поступить Исполком. Давать или не давать поезд? От Родзянко в то же время явился офицер и жаловался Исполкому, что председателю не дают поезда, ссылаясь на распоряжение Исполкома.

Исполком всполошился. Стали обсуждать вопрос «о Николае II». Суханов-Гиммер злобно и горячо доказывал, «что Родзянко пускать к царю нельзя». Что через Родзянко буржуазия сговорится с царем, образуется контрреволюционная сила под видом объединения царя с народом, в лице думского народного представительства. Что их поддержит армия, и на Петроград будут двинуты воинские части, которые и водворят порядок в Петрограде «не только революционном, но и распыленном и беззащитном».

«Кто