Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ариэль появился вечером, когда уже стемнело:
— Поиграли?
— Конечно, — сказал писатель, — увлекся. Все дела забросил…
— А где машина?
Машины не было. Коробочка лежала на подоконнике.
— Странно, — удивился писатель, — может, дети взяли?
— Не беспокойтесь, — сказал Ариэль, — я найду.
— Спроси у Левушки. Или у Буси…
— Не беспокойтесь…
Наутро мальчик появился снова.
— Ну как дела? — спросил писатель. Он не выспался. Пил среди ночи кофе.
— Они не брали.
— Ты о чем? — спросил Григорий Борисович. — Ах да…
— Они не знают, где машина.
— Так. Куда же она могла деваться?
Ариэль задумался, потом сказал:
— А вы под домом смотрели?
— Нет.
— Наверное, она под домом.
Григорий Борисович тяжело опустился на колени. Припал к сыроватой земле. Вдыхая болотный запах, протиснулся между двумя гнилыми столбами.
— Фонарик принести?
— Давай.
Под домом обнаружились лыжи, железная решетка, мяч и корпус гитары без струн. Машины не было. Писатель оглядел свои испачканные брюки.
— Что-то фантастическое, — сказал он.
— Не беспокойтесь, — утешил его Ариэль, — подумаешь. Мне дядя Леня новую купит. У него знаете сколько долларов.
— Сколько? — вдруг заинтересовался Григорий Борисович.
— Очень много. Думаю, больше ста.
И затем:
— Вы под кроватью не смотрели?
— Я посмотрю, — сказал Григорий Борисович.
Писатель отодвинул кровать. Заглянул в кладовку. Порылся в ящиках стола.
— Я завтра приду, — сказал Ариэль.
С этого дня началась ежедневная пытка. Рано утром к нему заходил Ариэль:
— Я только хотел спросить насчет машины.
— Как сквозь землю провалилась, — жаловался писатель.
— Ничего, я вечером зайду.
В конце недели Григорий Борисович принял решение. Дневным автобусом поехал в Монтиселло. Зашел в игрушечный магазин «Плейленд». Выбрал машину за сорок шесть долларов. Вернулся. Разыскал Ариэля и вручил ему большую, довольно тяжелую коробку.
— Играй, — сказал он.
Мальчик смутился.
— Зачем? — говорил он, срывая пластиковую ленту. — Не беспокойтесь. Она найдется…
А потом:
— К тому же это, в общем, другая машина. Капот не открывается.
— Капот? — переспросил Григорий Борисович. — А я и не заметил. Колеса, думаю, на месте… Дверцы, руль…
— Это не та машина, — весело сказал Ариэль.
И положил ее в коробку. Поролоновые крепления вставил. Ленту приклеил на старое место.
— Может, сойдет? — упавшим голосом выговорил писатель.
— Вы не беспокойтесь. Подумаешь, машина. У меня их штук двадцать пять. Правда, у той был капот. И фары.
— У этой тоже фары.
— У той были никелированные… Она найдется. Вы на кухне смотрели?
— Смотрел.
— А за плитой?
— За плитой еще не смотрел.
— Может, она там?
Григорий Борисович вынул из стола рейсшину. Долго водил ею за газовой плитой. Выкатил оттуда россыпь дряни, напоминавшей экскременты.
— Не густо, — сказал писатель.
— Найдется, — в который раз повторил Ариэль…
Короче, лето превратилось в ад. Ариэль появлялся, как тень отца в «Гамлете». Ужасом веяло на писателя от его слов:
— Не беспокойтесь. Она найдется.
Писателю снились автомашины. Они съезжались к нему, беспомощному, — черные, громадные. Капоты их были угрожающе подняты. Никелированные фары сверкали.
Писатель обратился к Мишкевицеру. Тот сказал:
— Да бросьте. Подумаешь, машина. У него их целый автопарк. Найдется… Вы на чердаке смотрели?
— Нет у меня чердака, — сказал писатель. Он почувствовал, что близок к нервному срыву. Забросил все свои дела. Позвонил в Нью-Йорк литературному агенту Гордону Брукмайеру.
— Помнишь, Горди, ты хотел отдать мне свой автомобиль?
— Бери. Он только даром место занимает.
— Какая марка?
— «Бьюик-ригал», восемьдесят первого года. Что называется, в рабочем состоянии. Для новичка в самый раз.
— Фары никелированные?
— Вроде бы.
— Капот поднимается?
— Как это? Зачем ему подниматься?
— Не поднимается капот?
— Поднимается, когда надо.
— Ну, слава богу…
— Радуйся, мизерабль, — сказал Ариэлю писатель, — ликуй. В четверг тебе пригонят настоящую машину.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Новую?
— Почти. «Бьюик» восемьдесят первого года.
— Знаю, — сказал Ариэль, — всего шесть цилиндров. К тому же я еще маленький. А когда вырасту, дядя Леня подарит мне новенькую «тойоту»…
Писатель удалился, сгорбившись, жестикулируя и беззвучно шевеля губами.
А потом неожиданно все разъяснилось. Машину утащил хозяйский пес Дунай. Она поблескивала в глубине его невзрачной будки, как сокровище. Когда хозяин вытащил машину, на боках ее обнаружились глубокие следы зубов.
Теперь писатель часто видел Ариэля около собачьей конуры. Мальчик приближался к Дунаю, беседовал с ним. Что-то внушал ему настойчиво и мягко. Дунай виновато скулил и припадал к земле. Задние лапы его судорожно вздрагивали.
— Ничего, — издали шептал Григорий Борисович, — потерпи. Лето все равно уже кончается.
Том 3
Иностранка
Одиноким русским женщинам в Америке — с любовью, грустью и надеждой
Автор повести «Иностранка» Сергей Довлатов заверяет читателей в том, что все герои этой повести являются вымышленными людьми, за исключением попугая Лоло, который является вымышленным попугаем. Таким образом, всякое сходство между реальными лицами и героями повести «Иностранка» является случайным.
Сто восьмая улица
В нашем районе произошла такая история. Маруся Татарович не выдержала и полюбила латиноамериканца Рафаэля. Года два колебалась, а потом наконец сделала выбор. Хотя если разобраться, то выбирать Марусе было практически не из чего.
Вся наша улица переживала — как будут развиваться события? Ведь мы к таким делам относимся серьезно.
Мы — это шесть кирпичных зданий вокруг супермаркета, населенных преимущественно русскими. То есть недавними советскими гражданами. Или, как пишут газеты, — эмигрантами третьей волны.
Наш район тянется от железнодорожного полотна до синагоги. Чуть севернее — Мидоу-озеро, южнее — Квинс-бульвар. А мы — посередине.
108-я улица — наша центральная магистраль.
У нас есть русские магазины, детские сады, фотоателье и парикмахерские. Есть русское бюро путешествий. Есть русские адвокаты, писатели, врачи и торговцы недвижимостью. Есть русские гангстеры, сумасшедшие и проститутки. Есть даже русский слепой музыкант.
Местных жителей у нас считают чем-то вроде иностранцев. Если мы слышим английскую речь, то настораживаемся. В таких случаях мы убедительно просим:
— Говорите по-русски!
В результате отдельные местные жители заговорили по-нашему. Китаец из закусочной приветствует меня:
— Доброе утро, Солженицын!
(У него получается — «Солозениса».)
К американцам мы испытываем сложное чувство. Даже не знаю, чего в нем больше — снисходительности или благоговения. Мы их жалеем, как неразумных беспечных детей. Однако то и дело повторяем:
«Мне сказал один американец…»
Мы произносим эту фразу с интонацией решающего, убийственного аргумента. Например:
«Мне сказал один американец, что никотин приносит вред здоровью!..»
Здешние американцы в основном немецкие евреи. Третья эмиграция, за редким исключением, — еврейская. Так что найти общий язык довольно просто.
То и дело местные жители спрашивают:
— Вы из России? Вы говорите на идиш?!.
Помимо евреев в нашем районе живут корейцы, индусы, арабы. Чернокожих у нас сравнительно мало. Латиноамериканцев больше.
Для нас это загадочные люди с транзисторами. Мы их не знаем. Однако на всякий случай презираем и боимся.
Косая Фрида выражает недовольство:
— Ехали бы в свою паршивую Африку!..
- Собрание сочинений в трех томах. Том 2. Хладнокровное убийство - Трумен Капоте - Современная проза
- ПираМММида - Сергей Мавроди - Современная проза
- Парадокс Зенона - Игорь Гергенрёдер - Современная проза
- Человек-недоразумение - Олег Лукошин - Современная проза
- По ту сторону (сборник) - Виктория Данилова - Современная проза
- Полное собрание сочинений. Том 23. Лесные жители - Василий Песков - Современная проза
- Кони святого Марка - Милорад Павич - Современная проза
- Грех жаловаться - Максим Осипов - Современная проза
- Минни шопоголик - Софи Кинселла - Современная проза
- Белый кафель, красный крест - Ника Муратова - Современная проза