Запрещённая реальность. Книги 1-10 - Василий Головачёв

осужден и в следственном изоляторе больше двадцати суток не сидел.

– В минувшем году, – ровным голосом добавил Матвей, – Маракуц субсидировал одну общественно-политическую структуру, планировавшую проведение общественного референдума на территории СНГ по вопросу воссоединения стран в едином государстве, но прогорел.

Василий поскучнел, покачал головой, оценивая услышанное.

– Похоже, мы идем по одному и тому же следу. Надо бы разделить функции во избежание дубляжа.

– Кто возражает? Что касается Маракуца, то он сделал ставку не на классический криминал и рэкет, а на криминальный контроль респектабельных коммерческих и финансовых структур. Впрочем, взимаемой с предпринимателей дани он предпочитает «крышу», то есть защиту собственности подконтрольных структур.

– Да, механизм прост и эффективен, как удар ломом. Видимо, твой Афонин не захотел платить Маракуцу за «крышу» и поплатился.

– Я не вникал в дела фирмы, пока на нас не напали во время поездки в Москву. – Матвей рассказал историю с нападением на дороге. – На фирму наезжали давно, в том числе и местные «правозащитники», «губошлепы» и милиция, но у Маракуца сил больше.

– План у тебя есть?

– Надо начинать с того охранника, Алимбаева, которого Сергей просто уволил, хотя мог бы отдать под суд. Потом пойдем к Шаровскому, он явно работает на Маракуца, обладая полной информацией о делах и средствах фирмы. Ну а потом нанесем еще один визит самому Маракуцу.

– Он будет ждать.

– У нас есть преимущество: он не знает, кто к нему приходил в прошлый раз, зато мы знаем его дружков – полковника Сиволапова и вице-мэра Поджабова.

Василий встал, хлопнул ладонью по подставленной ладони Матвея, отнес поднос с посудой к мойке, сказал:

– Тогда пошли ко мне, наведем марафет.

Через час, переодевшись в свободные, не стесняющие движений штормовки, прихватив «чеченки» – чулкоподобные шапочки-маски с прорезями для глаз, друзья поехали по первому адресу к бывшему охраннику фирмы «Рюрик» Кирсану Алимбаеву по кличке Бай.

Алимбаев жил в одном из «спальных» районов Рязани – Мещере, где изначально селились сильные мира сего – депутаты городской Думы, чиновники мэрии, милицейские начальники и респектабельные бизнесмены с темным и не очень темным прошлым. Камера по Баю плакала давно, однако, судя по всему, всесильная рука Маракуца поддерживала бывшего личного телохранителя до сих пор, и жил Алимбаев припеваючи, имея четырехкомнатные апартаменты, обставленные в соответствии с фантазией подобных недоумков. Оценить эту фантазию мог бы, наверное, только круглый идиот. Во всяком случае Василий бродил по владениям Алимбаева, шалея от обилия видео, аудио, электро-и светоаппаратуры, количества кроватей, позолоченных, фарфоровых, серебряных деталей, мебели, антиквариата, картин и люстр.

На кухне стояли два холодильника: шведский «трехспальный» «Норд» и гигантский «Минск-10», а также кухонный комбайн, автомат-мойка, микроволновая печь, суперплита с восемью конфорками и автоматическим зажиганием, стеклянно-зеркальный шкаф с посудой и встроенный в стену агрегат для очистки воздуха и воды.

– Охренеть можно! – только и сказал Василий после посещения кухни.

То же самое мог повторить и Матвей, но уже после посещения туалета и обложенной черным и серым мрамором ванной комнаты, где была установлена японская ванна с гидромассажем стоимостью двенадцать тысяч долларов.

– Это как же должен жить босс, если так живет его раб! – добавил Василий, когда они уходили.

Проникли в квартиру легко.

Убедившись, что Бай дома, Василий переоделся в домашний женский халат, нацепил парик, «сделал» лицо, превратившись в смазливую «гёрл», и позвонил в дверь. Алимбаев был осторожен, открыл лишь после долгого рассматривания гостьи в дверной глазок, не отреагировав на кокетливое «приветик, я ваша соседка, не найдется спичек или зажигалки?», а открыв, получил хороший «колун» между глаз.

Допрашивала его «соседка», деловито обрабатывая пальцами болевые точки, в то время как Матвей, подволакивая ноги, играя пожилого «соседа», осматривал квартиру. В конце концов Алимбаев сдался, признавшись, что участвовал в захвате президента фирмы «Рюрик». Матвея он не узнал, а Василия, отлично справившегося с женской ролью, не знал совсем.

– Мы отвезли его на дачу Аркадия Самсоновича, – прохрипел Кирсан, стоя на четвереньках, не в силах разогнуться. – Это в тридцати километрах в Брыкином бору. Но они собирались перебросить его на… в другое место. Куда – не знаю, хоть режьте.

– Не на дачу ли Маракуца?

Алимбаев дернулся, с ненавистью глянув на «соседку».

– Не знаю никакого Маракуца..

– Знаешь, дорогой, а не знаешь – так узнаешь, когда мы подбросим твоему боссу мыслишку, что это ты его продал.

– Я действительно не имею понятия, где его дача! – заскулил Алимбаев. – Где-то на озере Великом, но точно не помню.

– Верим, Бай. Может, знает Шаровский?

– Спросите у него.

– Спросим и вернемся, если ты соврал. Добра у тебя много, весело будет гореть. Ну что, шеф?

– Сонник [110] что надо! – ответил баском Матвей. – Игрушки [111] – аж целых пять по всем углам! А видел бы ты его лепень [112]!..

Василий с любопытством заглянул в гостиную, обошел спальни, кухню, после чего и сказал короткую фразу. «Охренеть можно!»

Алимбаев попытался их задержать, вытащив откуда-то помповое ружье – у него, похоже, в каждой комнате было по арсеналу, – однако добился лишь того, что Матвей вышиб из него дух в стиле нелюбимого «унибоса» – с оборота, круговым вращением ноги и ударом в брюшину.

Главный бухгалтер фирмы «Рюрик» жил в том же районе, двумя кварталами ниже к Оке, и занимал с семьей – жена, сын – пятикомнатную двухуровневую квартиру, три комнаты на одном этаже, две на другом. Его никто не охранял, но попасть в квартиру постороннему вряд ли представлялось возможным – двойной металлический моноблок двери можно было взять только из гранатомета. Открыл вход Шаровский лишь благодаря выдумке Василия, представившегося врачом санэпиднадзора; все в том же роскошном парике, в белом халате и шапочке он выглядел очень импозантно, и Матвей, также в белом халате и колпаке с эмблемой санэпиднадзора, даже пошутил:

– Похоже, в прошлой жизни ты был женщиной.

Балуев не