Запрещенная реальность. Одиночка. Смерш-2 - Василий Головачёв

и применяется комплекс приемов «импоссибл» из самых невозможных положений и стоек, и поэтому пропустил удар в висок – Матвей нанес его с выходом из спирали подката и с поворотом на девяносто градусов. В искусстве ниндзюцу удар назывался касуми, в русбое – «дюбель», и ломал он внутреннюю костяную пластину черепа, в то время как поверхность его лишь прогибалась.

Стриженый рухнул тяжело, как шкаф. Свалить его можно было, пожалуй, только таким приемом. Казалось просто немыслимым пробить его чудовищный мускульный каркас и найти уязвимые точки тела.

Матвей снова переоделся и, хотя началась тревога и здание хелс-клаба превратилось буквально в муравейник, легко ушел через тот же канализационный люк в подвале. В девять часов вечера, чувствуя себя разбитым и усталым, он входил в дом Марии Денисовны, ставший почти родным. Встретил его крик Стаса:

– Не ходи! Здесь…

Перехват перехватчика

Телефонный звонок раздался в семь утра, когда премьер завтракал в постели: телятина маренго, катиго из угря, куриный бульон, черничный морс, сладкие булочки.

Вышколенная молодая жена – Михаил Сергеевич был женат третий раз – принесла радиотелефон.

– В эфире. – Краснорыжин взял трубку.

– Линия? – раздался в трубке голос министра обороны.

– Чисто, на защите.

– На завтрашнем заседании Совета безопасности я внесу предложение очистить столицу от криминальных структур с помощью армии. Поддержишь?

– Какой смысл?

– По крайней мере еще год-другой власти.

– Армии с «Куполом» не справиться, не ее это работа.

– А я и не собираюсь сражаться с мафией, нужен карт-бланш для любых действий и шум для общественности. Под этот шумок мы ликвидируем всех противников, и уголовных, и политических, а ликвидацию спишем на «Чистилище».

– Ельшин не согласится, у него свои методы достижения стабильности в центре.

– Конечно, не согласится, ведь он президент «Купола».

– Что?!

– Можно подумать, ты не догадывался.

Михаила Сергеевича бросило в пот, он выразительно посмотрел на жену, и та неслышно исчезла из спальни.

– Ты серьезно?

– Кончай притворяться! – рассвирепел министр. – Все мы в одной упряжке, все одной веревкой повязаны. Сидишь в дерьме – не трепыхайся.

– А если «Чистилище» пришлет тебе конверт с «черной меткой», то бишь с золотым кинжальчиком?

– Это мои проблемы, я сумею за себя постоять. Меня больше волнует тот парень – одиночка-ганфайтер. Он знает всю нашу кухню, и не так-то просто его остановить, несмотря на все заявления Генриха. Ну, до завтра.

Краснорыжин отбросил радиотелефон, посидел немного в прострации, затем, кряхтя, снял с рычага трубку.

– У телефона, – ответили ему на том конце линии связи.

– Иван Кузьмич, пахнет жареным.

– А в чем дело? – спросил министр внутренних дел.

– На хвосте у нас «Чистилище», на горле «Купол», а в горле «Смерш».

Трубка некоторое время молчала.

– Слишком образно говоришь, Михаил Сергеевич, – произнес наконец министр. – Мужик я простой, не понимаю. Особенно про «Смерш».

– Я только что имел удовольствие беседовать с Николаем Николаевичем, так вот он боится именно «Смерша». Ну, не всего, конечно, а того волкодава-перехватчика, о котором говорил Генрих Герхардович.

– Несерьезно.

– Но ты же знаешь Николая, он зря гнать волну не станет.

– Все равно несерьезно. МУР уже сидит на хвосте… м-да… у этого волкодава, так что захват его – дело времени.

– Как бы он не наделал крупных неприятностей до исхода… м-м… сделки, натаскан он здорово.

– Все будет нормально, Сергеевич. Сделка состоится дня через три и при любой погоде, как говорится. А тогда пусть этот перехватчик ищет улики за рубежом.

– Ты меня не успокоил.

– Ну хорошо, тебе будет легче, если я сообщу, что по следу этого смершевца идут три разные бригады трех разных ведомств? Во-первых, перехватчики из спецкоманды «Руслан», во-вторых, мои люди и, в-третьих, зомби Николая.

Краснорыжин помолчал.

– Думаешь, я заплачу от радости? Что-то эти бригады пока никак себя не проявили в борьбе с «Чистилищем».

– Так ведь не было особой нужды. «Стопкрим» все время лупил по низам и еле добрался до среднего звена, верхи ему не одолеть. И как только он замахнется на высший эшелон, мы спустим на него всех собак. В принципе, уже спустили, он нам надоел. Спи спокойно, Сергеевич, мы не дадим тебя в обиду.

В трубке запиликали скрипки – отбой скремблера, предохраняющего линию от прослушивания.

В спальне возникла жена с робкой улыбкой на холеном красивом лице.

– Что-нибудь случилось, милый?

– Иди сюда, – распалился приободрившийся премьер.

Стас умолк так же внезапно, как и закричал, и у Матвея упало сердце. Он ворвался в квартиру, ломая нежелание тела напрягаться, заставляя его работать на пределе и не чувствуя при этом ни легкости, ни уверенности. «Нештатный» режим сверхреакции, в который он включился для преодоления охраны Шерифа, перегрузил нервную систему.

Его ждали в комнате Марии Денисовны. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: эти двое – профессионалы высокого класса. От обоих веяло силой и угрозой. И хотя держались они свободно и стояли в непринужденных позах, были готовы к мгновенному ответу на любое действие соперника. При иных обстоятельствах это вряд ли остановило бы Матвея, но, во-первых, он был не в форме, а во-вторых, один из незваных гостей держал в руке «глушак», то есть суггестор «удав».

Матвей быстро оглядел комнату: Мария Денисовна и Стас лежали на полу. Гулко забилось сердце, замерло, снова заработало – тяжело, с перебоями. Матвей боком подошел к старой женщине, наклонился, взял запястье и отпустил: мертва. Шагнул к Стасу, услышал его стон и чуть было не закричал: живой! Медленно выпрямился, исподлобья оглядывая гостей, которые в свою очередь с любопытством наблюдали за ним.

Один – высокий поджарый брюнет с гривой блестящих черных волос. Туркмен, определил Матвей. Лицо у парня было не то чтобы красивое, но с правильными чертами и вылепленное по-мужски, однако черные глаза, пронзительные и блестящие, никак нельзя было назвать родниками добра. В их бездонной глубине таилось стремление к превосходству и презрение к роду человеческому.

Второй, блондин, был на голову ниже, но шире в плечах и явно опаснее: ум, хитрость, ирония, готовность убрать с дороги любого, кто станет на пути, были буквально написаны на его лице. Такие понятия, как совесть, мораль, великодушие, наконец, элементарная порядочность, были чужды этим двоим. Матвей сразу определил: киллхантеры, охотники на охотников, мастера перехвата из «элиты боя» – специального секретного подразделения в недрах ФСК, не уступающие ганфайтерам в подготовке, а может быть, и превосходящие их. Матвей слышал о киллхантерах от Ивакина, но ни разу не встречался с ними лицом к лицу.

– Чем она вам помешала? – прошептал он, кивая на Марию Денисовну.

– Слабая старушка, она бы и так долго не протянула, – небрежно отмахнулся брюнет. –