Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И даже жена, — прибавил Антрагэ.
— Да, — машинально повторил граф, — да, охотничьи команды, леса и госпожа де Монсоро, да, господа, да.
— Устройте нам охоту на кабана, граф, — сказал принц.
— Я попытаюсь, выше высочество.
— Черт возьми! — воскликнул один из анжуйских дворян. — Вы попытаетесь, вот так ответ! Да лес кишит кабанами. На старой просеке я бы за пять минут с десяток поднял.
Монсоро невольно побледнел: старой просекой называлась как раз та часть леса, куда его только что возил Роланд.
— Да, да, устройте охоту завтра, завтра же! — закричали дворяне.
— Вы не возражаете против завтрашнего дня, Монсоро? — спросил герцог.
— Я всегда в распоряжении вашего высочества, — ответил Монсоро, — но, однако, как ваше высочество соизволили только что заметить, я слишком утомлен, чтобы вести охоту завтра. Кроме того, я должен поездить по окрестностям и выяснить, что делается в наших лесах.
— И дайте ему, наконец, возможность повидаться с женой, черт возьми! — сказал герцог с добродушием, которое окончательно убедило бедного мужа, что герцог — его соперник.
— Согласны! Согласны! — весело закричали молодые люди. — Дадим графу де Монсоро двадцать четыре часа, чтобы он сделал в своих лесах все, что должно.
— Да, господа, дайте их мне, эти двадцать четыре часа, — сказал граф, — и я вам обещаю употребить их с пользой.
— А теперь, наш главный ловчий, — сказал герцог, — я разрешаю вам отправиться в постель. Проводите господина де Монсоро в его комнату.
Граф де Монсоро поклонился и вышел, освободившись от тяжелого бремени — необходимости держать себя в руках.
Те, кто страдают, жаждут одиночества еще больше, чем счастливые любовники.
XXII
О ТОМ, КАК КОРОЛЬ ГЕНРИХ III УЗНАЛ О БЕГСТВЕ СВОЕГО ВОЗЛЮБЛЕННОГО БРАТА ГЕРЦОГА АНЖУЙСКОГО И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВОСПОСЛЕДОВАЛО
После того как главный ловчий покинул столовую, пир продолжался еще более весело, радостно и непринужденно.
Угрюмая физиономия Монсоро не очень-то благоприятствовала веселью дворян, ибо за ссылками на усталость и даже за действительной усталостью они угадали ту постоянную одержимость мрачными мыслями, которая отметила чело графа печатью глубокой скорби, ставшей характерной особенностью его лица.
Стоило Монсоро уйти, как принц, которого присутствие графа всегда стесняло, снова обрел спокойный вид и сказал:
— Итак, Ливаро, когда вошел главный ловчий, ты начал рассказывать нам о вашем бегстве из Парижа. Продолжай.
И Ливаро продолжал рассказ.
Но, поскольку наше знание историка дает нам право знать лучше самого Ливаро все, что произошло, мы заменим рассказ молодого человека нашим собственным. Возможно, он от этого потеряет в красочности, но зато выиграет в охвате событий, ибо нам известно то, что не могло быть известно Ливаро, а именно — то, что случилось в Лувре.
К полуночи Генрих III был разбужен необычным шумом, поднявшимся во дворце, где, после того как король отошел ко сну, должна была соблюдаться глубочайшая тишина. Слышались ругательства, стук алебард о стены, торопливая беготня по галереям, проклятия, от которых могла бы разверзнуться земля, и, посреди всего этого шума, стука, богохульств — на сто ладов повторяемые слова: “Что скажет король?! Что скажет король?!”
Генрих сел на кровати и посмотрел на Шико, который после ужина с его величеством заснул в большом кресле, обвив ногами свою рапиру.
Шум усилился.
Генрих, лоснящийся от помады, соскочил с постели с криком:
— Шико! Шико!
Шико открыл один глаз — этот благоразумный человек очень ценил сон и никогда не просыпался сразу.
— Ах, напрасно ты разбудил меня, Генрих, — сказал он. — Мне снилось, что у тебя родился сын.
— Слушай! — сказал Генрих. — Слушай!
— Что я должен слушать? Уж кажется, ты днем достаточно глупостей мне говоришь, чтобы и ночи еще у меня отнимать.
— Разве ты не слышишь? — сказал король, протягивая руку в ту сторону, откуда доносился шум.
— Ого! — воскликнул Шико. — И в самом деле, я слышу крики.
— “Что скажет король?! Что скажет король?!” — повторил Генрих. — Слышишь?
— Тут должно быть одно из двух: либо заболела твоя борзая Нарцисс, либо гугеноты сводят счеты с католиками и устроили им Варфоломеевскую ночь.
— Помоги мне одеться, Шико.
— С удовольствием, но сначала ты помоги мне подняться, Генрих.
— Какое несчастье! Какое несчастье! — доносилось из передних.
— Черт! Это становится серьезным, — сказал Шико.
— Лучше нам вооружиться, — сказал король.
— А еще лучше, — ответил Шико, — выйти поскорее через маленькую дверь и самим посмотреть и рассудить, что там за несчастье, а не ждать, пока другие нам расскажут.
Почти тотчас же, последовав совету Шико, Генрих вышел в потайную дверь и очутился в коридоре, который вел в покои герцога Анжуйского.
Там он увидел воздетые к небу руки и услышал крики отчаяния.
— О! — сказал Шико. — Я догадываюсь: твой горемычный узник, должно быть, удушил себя в своей темнице. Разрази меня гром! Генрих, прими мои поздравления: ты гораздо более великий политик, чем я полагал.
— Э, нет, несчастный, — воскликнул Генрих, — тут совсем другое!
— Тем хуже, — ответил Шико.
— Идем, идем.
И Генрих увлек Шико за собой в спальню герцога.
Окно было распахнуто, и возле него стояла толпа любопытных, которые наваливались друг на друга, стараясь увидеть шелковую лестницу, привязанную к железным перилам балкона.
Генрих страшно побледнел.
— Э-х, сын мой, — сказал Шико, — да ты не так уж ко всему равнодушен, как я думал.
— Убежал! Скрылся! — крикнул Генрих так громко, что все придворные обернулись.
Глаза короля метали молнии, рука судорожно сжимала рукоятку кинжала.
Шомберг рвал на себе волосы, Келюс молотил себя по лицу кулаками, а Можирон, как баран, бился головой о деревянную перегородку.
Что же касается д’Эпернона, то он улизнул под тем важным предлогом, что побежит догонять герцога Анжуйского.
Зрелище истязаний, которым подвергали себя впавшие в отчаяние фавориты, внезапно успокоило короля.
— Ну-ну, уймись, сын мой, — сказал он, удерживая Можирона за талию.
— Нет, клянусь смертью Христовой! Я убью себя, или пусть дьявол меня заберет! — воскликнул молодой человек и тут же снова принялся биться головой, но уже не о перегородку, а о каменную стену.
— Эй! Помогите же мне удержать его, — крикнул Генрих.
— Куманек, а куманек, — сказал Шико, — я знаю смерть поприятней: проткните себе живот шпагой, вот и все.
- Графиня де Монсоро. Том 2 - Александр Дюма - Исторические приключения
- Графиня де Монсоро - Дюма Александр - Исторические приключения
- Графиня де Шарни. Том 1 - Александр Дюма - Исторические приключения
- Роман о Виолетте - Александр Дюма - Исторические приключения
- Две Дианы - Александр Дюма - Исторические приключения
- Асканио - Александр Дюма - Исторические приключения
- Графиня Козель - Юзеф Крашевский - Исторические приключения
- Цезарь - Александр Дюма - Исторические приключения
- Граф Монте-Кристо - Александр Дюма - Исторические приключения
- Блэк. Эрминия. Корсиканские братья - Александр Дюма - Исторические приключения