Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв - Анатолий Тарас

«Могилевские мещане изменили… ратных людей в Могилеве всех порубили».

За этот героический поступок наиболее активные участники восстания получили шляхетские титулы. Зато в Москве патриарх Никон проклял могилевцев. Позже царские воеводы дважды (летом 1661 и в апреле 1666 гг.) намеревались жестоко покарать горожан, но, к счастью, ничего у них не вышло.

В начале февраля 1661 года под Друей князь И. А. Хованский разбил литвинский отряд полковника Карла Лисовского (однофамильца знаменитого героя Смутного времени). Эта победа стала одной из нескольких частных удач войск Москвы, уже неспособных изменить общий ход событий.

В феврале — марте 1661 года отряд гетмана Чарнецкого опять пытался взять Борисов, что ему не удалось. Гарнизон постоянно бил лед на реке и в крепостных рвах, чтобы не дать осаждавшим подхода к стенам замка.

С 1 июля большое войско С. Чарнецкого, В. Воловича, А. Русецкого и «полку Павла Сапеги с литовскими пехотными людьми» в третий раз осадило Борисов. Воевода К. Хлопов донес царю:

«К Борисову учали польские и литовские люди через реку Березыню переправляться и я, холоп твой, видя в Борисове малолюдство, острогу всего держать нечем, две доли острогу выжег, а треть острогу в прибавку к городу по ворота укрепя, большою крепостью оставил для воды и твоих, государь, хлебных запасов… А всего острогу было выжечь нельзя, чтоб к острогу и городу проток из Березыни, а из того протоку воду емлють в городе».

В крепости в то время имелось 36 медных пищалей и пушек, большой запас пороха (390 пудов, т. е. свыше шести тонн), много ядер и пуль. А продовольствие (мука, зерно, крупы), отнятое у жителей окрестных селений и свезенное в Борисов, позволили Хлопову сидеть в осаде целый год. Он оставил город лишь 9 июля 1662 года.

В целом, весна прошла довольно тихо, если не считать непрерывных действий партизан.

По примеру Могилева, кричевцы уже в третий раз расправились с московским гарнизоном и открыли ворота своим. То же самое произошло в Чечерске. Летом жители Диены сдали город полковнику ВКЛ Николаю Юдицкому. Король в специальной грамоте отметил героизм дисненцев: «всех московских людей, что в Диене оставались высекли и замок от неприятеля освободили». В связи с этим он даровал прощение коменданту города, ранее капитулировавшему перед царским войском.

Аналогично поступили жители Себежа: схватили московского начальника с его ратниками и сдали своим.

Вот в такой обстановке царь решил как можно скорее примириться со Швецией, чтобы высвободить дополнительные силы для войны с Речью Посполитой. 21 июня 1660 года был подписан мирный договор. По его условиям Москва вернула Швеции ливонские города Дерпт, Мариенбург, Нейгаузен, Кокенгаузен и другие, оставила в крепостях всю артиллерию и 15 тысяч бочек зерна, обещала в короткий срок вернуть всех пленных.

* * *

Летом Хованский снова собрал в Полоцке большую армию. Воевода жаждал реванша за поражение у Полонки. В это время войско Михаила Паца стояло возле Друи, а войско Николая Юдицкого — под Дисной. Хованский вдоль Двины подошел к Диене, но тем временем Пац тоже прибыл на соединение с Юдицким. Две армии стояли друг перед другом по разным берегам реки.

Ратники Хованского попытались построить мост, чтобы перейти на левый берег, но под огнем литовских драгун и гусаров им пришлось отказаться от этой идеи. Целую неделю противники вели орудийную перестрелку через реку, не давшую почти никаких результатов, а потом Хованский пошел назад к Полоцку, чтобы перейти Двину там.

Но тут произошли бурные события в войске ВКЛ. В его расположение 6 сентября вернулись послы с Варшавского сейма. Выяснилось, что, несмотря на большую задолженность, государство пока что не собирается платить жалованье солдатам и младшим офицерам.

Тогда войско заявило, что не желает больше подчиняться Сапеге, Пацу, Юдицкому и всем полковникам. 7 сентября была объявлена конфедерация. Из 22 тысяч военнослужащих, имевшегося в распоряжении властей Литвы, в нее вошли 12 310 человек, в основном, европейские наемники, а также татарская хоругвь. Через три дня конфедераты выбрали себе командира — маршалка Казимира Жеромского, виленского стольника.

9 октября они переправились на правый берег, в брошенный Хованским лагерь возле деревни Кушлики (примерно в 10 верстах от Друи). На всякий случай, лагерь хорошо укрепили: выкопали окопы, насыпали вокруг бруствер, вырубили лес, с одной стороны вплотную подступавший к лагерю, разместили имевшиеся в наличии орудия, в том числе трофейные.

В это время у Ивана Хованского, вместе с Афанасием Ордин-Нащекиным, было 20 тысяч человек. Узнав о том, что случилось, они не заставили себя ждать, и довольно скоро появились неподалеку от Кушлик. План был прост: сначала уничтожить конфедератов, потом разбить остальных.

После нескольких стычек 18 (28) октября произошла битва главных сил. Жеромский шесть раз посылал своих людей в атаку, и все же им пришлось снова вернуться в лагерь. Потери убитыми и ранеными оказались довольно существенными. Но и Хованский не решился штурмовать свой бывший лагерь.

К конфедератам пришли на помощь хоругви Кмитича и Хлевинского. Этого было мало, однако в начале ноября прибыла дивизия Чарнецкого. Жеромский и Чарнецкий встретились. Они решили, что через день с двух сторон атакуют Хованского. Но в ночь с 3 на 4 ноября к Жеромскому перебежали два московских ратника, которые сообщили, что Хованский тихо снимается с места и уходит в Полоцк. На рассвете войска Жеромского и Чарнецкого, несмотря на густой туман, мощно ударили по врагу. С третьей атаки они взломали оборону организованно отступавшего царского войска, после чего бой превратился в избиение бегущих. Участник сражения, польский шляхтич Ян Почебут-Одланицкий позже вспоминал:

«Наши без разбора набросились на них, смешали и… разорвали их шеренги, да взяв на сабли, гнали, рубя и убивая, до самого Полоцка»…

Хованский во второй раз после Полонки потерпел полное поражение. Его войско потеряло до 5-й тысяч убитыми, весь обоз и артиллерию (9 орудий), 130 знамен и штандартов, 5 татарских бунчуков. Победителям достались бочонки с порохом, десятки ядер, мешки картечи, свинец для отливки пуль, а также войсковая казна и даже чудотворный образ Пресвятой Богородицы, находившийся при Ордин-Нащекине. Сам раненый боярин вышел к Полоцку обходными путями только через четыре дня после сражения. В плен попали более 400 человек (в том числе сын Хованского — Алексей и 8 полковников). Остатки московского войска разбежались по окрестным лесам, где многих вырезали крестьянские отряды самообороны и партизаны. Вместе с Хованским добрались до Полоцка не более одной тысячи ратников.

Вскоре в лагерь конфедератов явился сам король Ян-Казимир с пятью хоругвями конницы, формально для участия в торжествах в связи с выдающейся победой, а главное — уговаривать идти походом на Москву. Увы, жалованье он не привез. Поэтому солдаты оказали королю все положенные почести, но воевать дальше категорически отказались. Нет денег, нети службы! Войско во главе с Жеромским уже на следующий день после отъезда короля (13 ноября) ушло к Освее, где и разместилось ротами по деревням на зимние квартиры.

* * *

Возвращаясь в Польшу, король задержался в Вильно. Там завершалась эпопея с гарнизоном замка.

Еще 11 июля 1660 года Николай Паи штурмом взял Вильно, вернее то, что от него осталось после пожаров 1655 года. Но царский воевода, князь Данила Мышецкий с частью гарнизона засел в замке (Верхнем городе). Осада замка длилась почти 17 месяцев. За это время московиты отбили 5 штурмов.

Московским ратникам предложили самые почетные условия сдачи: каждый мог идти к себе домой, взяв не только все свои деньги, но и столько имущества, сколько сможет унести на себе. Однако воевода Мышецкий требовал гораздо большего: чтобы ему разрешили продать запасы хлеба и соли, находившиеся в замке, а так же вывезти награбленное им имущество на 300 повозках! С такой наглостью канцлер Криштоф Пац никак не мог согласиться.

Тогда московские ратники сговорились между собой, 3 декабря связали Мышецкого, выдали его литовцам и сами сдались. Князя судил военный суд и приговорил к смерти за многочисленные преступления, совершенные им в отношении жителей Вильно. Источники сообщают:

«Он был большой тиран, много людей невинно покарал, и на части рассекал, из пушек ими стрелял, иных на кол сажал, беременных женщин на крюках за ребра вешал, и они, вися на крюках, рожали младенцев»…[267]

На виленском рынке, где он раньше чинил свои злодеяния, ему отрубили голову. Роль палача добровольно исполнил собственный повар Мышецкого, видимо, нахлебался досыта от самодура. Имея право вернуться в Московию, весь гарнизон, кроме 5 человек, поступил на службу к королю.