Галили - Клайв Баркер

— Именно так. Ему потребовалось несколько дней, чтобы ее найти. Он обнаружил ее в доме одного гражданина по имени Блэкхит. Он занимался с ней любовью за ту скромную плату, в которой Никодим ей отказал, — за неограниченное пользование пером и бумагой.

— И что же она писала?

— Не знаю. Ее творчество твой отец мне никогда не показывал. Но говорил, что здравым умом этого не постичь. Так или иначе, все, что она писала, должно быть, очень много для нее значило. Ибо она предавалась этому занятию днем и ночью, почти не прерываясь на еду и сон. Когда отец привел ее домой, она превратилась в собственную тень: тощая, как тростинка, руки и лицо в чернилах. Из ее речи ничего нельзя было понять. Она бредила одновременно на всех известных ей языках и обо всем сразу. Слушая, как она извергала из себя безумные хитросплетения фраз, не имеющих никакого отношения друг к другу, и видя при этом ее взгляд, который, казалось, умолял: «пожалуйста, поймите меня, пожалуйста»... в общем, впору было самому сойти с ума. Я подумала, может, ей станет лучше, если она возьмет тебя на руки. Поэтому подвела ее к детской кроватке и дала понять, что тебя следует накормить. Мне даже показалось, она вполне осознала мои слова. Потому что взяла тебя и, немного покачав, подошла к очагу, где имела обыкновение тебя кормить. Но не успела и присесть, как вздохнула и тотчас испустила дух.

— О боже...

— Ты выкатился у нее из рук и, упав на пол, расплакался. Заревел впервые в жизни, но с тех пор кричал почти не переставая. Так из очень тихого и милого малыша ты превратился в невыносимое чудовище, которое беспрестанно вопило и визжало. Если мне не изменяет память, я ни разу не видела улыбки на твоем лице. Во всяком случае, плаксивость не покидала, тебя много лет.

— А что сделал отец?

— С тобой или с ней?

— С ней.

— Он взял ее тело и похоронил где-то в Кенте. Затем оплакивал долгие недели, не отходя от вырытой собственными руками могилы. Мне же пришлось взять на себя заботу о тебе, за что, должна заметить, я вовсе не была ему благодарна.

— Но я тогда не остался с тобой, — перебил я. — Гизела...

— Да, приехала Гизела и взяла тебя на воспитание к себе. Ты находился при ней шесть или семь лет... Теперь ты все знаешь, — сказала Цезария, — но вряд ли тебе от этого стало легче. Это все дела давно минувших дней...

На долгое время в комнате воцарилась тишина, ибо каждый из нас погрузился в собственные размышления. Я перенесся в памяти в те далекие дни детства, когда Гизела или, по крайней мере, тот ее образ, который я рисовал в своем воображении, пела мне веселую песенку. Затем мой внутренний взор выхватил картину голубого неба, по которому бежали белые облака, и, наконец, мне явственно привиделось улыбающееся лицо Гизелы, и я понял, что лежу на траве, а она берет меня на руки и притягивает к себе. Должно быть, это было первое лето в моей жизни, и ввиду своего малого возраста я еще не умел ходить и даже сидеть.

Возможно, в доме Цезарии я рыдал и капризничал, но с Гизелой, думаю, мне было очень уютно. Так или иначе, моя память сохранила о ней самые радужные воспоминания. Не знаю, о чем в те минуты думала Цезария, но догадываюсь, что предметом ее дум, скорее всего, был отец, которого она частенько про себя ругала. Но кто осмелится ее за это судить?

— А теперь оставь меня, — сказала она.

Встав из-за стола, я поблагодарил ее за чай, но мне показалось, что я уже давно выпал из области ее внимания — судя по ее отсутствующему взору, мысли унесли Цезарию очень далеко от меня. Любопытно было бы знать, куда устремилось ее сознание: в прошлое или будущее? К мужу, который оставил ее, или к сыну, которого она собиралась искать? Но у меня не хватило смелости об этом спросить.

Глава III

1

Чтобы выбраться из города, Рэйчел потребовалась помощь. Смерть Кадма и в особенности сопутствующие ей странные обстоятельства на следующее утро стали объектом пристального внимания всех городских газет, и журналисты, не дававшие проходу членам семьи Гири после гибели Марджи, набросились на них с новой силой, поджидая и фотографируя днем и ночью всех и каждого, кто оказался ненароком у входа в дом, где находилась квартира Кадма. Поскольку Рэйчел не имела ни малейшего желания беседовать с полицией (что, собственно говоря, она могла им сказать?) или, что еще хуже, подвергнуться допросу со стороны Гаррисона и Митчелла, она была решительно настроена как можно быстрее уехать из города, поэтому обратилась к Дэнни с просьбой ей в этом помочь, на что тот, будучи у нее в долгу, охотно согласился. Приехав в ее квартиру, он упаковал вещи, забрал деньги, кредитные карточки и прочее, после чего отправился на встречу с ней в аэропорт Кеннеди, где купил ей билет до Гонолулу, и в полдень того дня она уже летела на Гавайи.

Провожая, Дэнни спросил ее:

— Судя по всему, вы не собираетесь сюда возвращаться?

— Неужели это так заметно?

— Когда мы сюда ехали, вы глядели по сторонам. Как будто прощались.

— Я была бы рада больше никогда не увидеть этот город.

— А можно спросить?..

— Что со мной приключилось? Не могу сказать, Дэнни. Не потому, что не доверяю, нет. Просто слишком долго рассказывать. Но будь у меня в запасе даже уйма времени, все равно, боюсь, не смогла бы все объяснить.

— Скажите мне только одно: все это из-за Гаррисона? Вы так поспешно уезжаете из-за этого подонка? Потому что вы...

— Нет. Я ни от кого не убегаю, — ответила Рэйчел. — Скорее, наоборот. Уезжаю, чтобы встретиться с человеком, которого люблю.

По удивительному стечению обстоятельств Рэйчел оказалась на том же месте в салоне первого класса, что и в прошлый раз, и осознала странность этого совпадения лишь после того, как, взяв с подноса бокал шампанского, откинулась на спинку кресла. Впервые за последние несколько недель ей представилась возможность предаться воспоминаниям о проведенных ею на острове днях; они были столь ясными, будто это было только вчера: Джимми Хорнбек, который вез ее и говорил с ней о тайне и Маммоне; дом, лужайка, берег и Ниолопуа; церковь на утесе и тот день, когда ее застал ливень; первая встреча с парусным судном, которое, как она позже узнала, оказалось «Самаркандом»; костер на берегу и, наконец, появление самого Галили. От того незабвенного времени ее отделяло всего несколько недель, за которые на ее долю выпало столько невзгод и переживаний — она дорого дала бы, чтобы некоторые из них забыть навечно, — что казалось, прошла целая жизнь. Но несмотря на то что воспоминания о первом посещении острова всплыли в памяти Рэйчел с такой отчетливостью, она не могла избавиться от ощущения, будто витала в облаках своей мечты. Пожалуй, до конца поверить в реальность произошедшего с ней она сможет, только когда увидит домик в горах. И не только домик, но паруса «Самарканда». Да, только увидев их, она сможет себя убедить, что случившееся с ней на острове не было сном.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});