Ты задолжал мне любовь (СИ) - Иванова Эмилия

— Поняли!

Я смутно чувствовала, как группа людей куда-то перевозит меня. Горло жутко болело, дыхание еле ощущалось, а я не могла произнести и слова. После анестезии все тело покрылось мурашками боли, особенно живот. Казалось, что каждый вздох сопровождался нервной коликой.

— Доктор сказал, что тебе нельзя есть в течение шести часов, можно только попить немного воды

После анестезии сможешь полноценно поесть, – говорил не кто иной, как Архипов Тимур.

Я и представить не могла, что он появится тут. Руслан, Давид – кто угодно, но только не он. Я молча смотрела на Тимура, лишь слезы текли с уголков моих глаз.

Он, видимо, осознав происходящее, вздохнул и сказал:

— Тебе нужно хорошо заботиться о себе, в будущем еще будут дети.

Я почувствовала, как мое сердце разорвали на части, а затем щедро присыпали красное месиво солью. Невыносимая боль проникала во все уголки тела, отдаваясь в каждой косточке. Не в силах сдержать эту агонию, я разрыдалась, дрожа всем телом.

Тимур сжал мою руку, его лицо нахмурилось, а в глубине глаз спряталась бездонная печаль. Он молча держал меня за руку, позволяя плакать до тех пор, пока я не провалюсь в сон. Он позвал меня несколько раз, а я словно в бреду ответила ему, пока окончательно не окунулась в небытие.

Этот кошмар словно оголил мои нервы, но попытки восстановить свое тело, напоминают мне о пережитой агонии, и меня засасывает в воронку печали.

Промучившись три дня, я все-таки смогла встать с кровати, из горла доносились лишь тихие звуки. Я взяла Тимура за рукав и прохрипела:

— Я хочу увидеть ребенка! – Я не могла сдержать слезы, и еще раз сказала: — Хотя бы дай посмотреть, как он выглядит.

Я носила его десять месяцев и хочу увидеть его.

Тимур нахмурился, венка на лбу начала пульсировать.

— Он в морге, я поручил это дело больнице.

— Нет! – мое сердце разрывалось, я качала головой, а слезы лились градом. — Не нужно вот так выбрасывать его, я тебя умоляю, он ведь мой ребенок! Он пришел в этот мир, и даже если... умер, то кто, как ни мать, должен позаботиться обо всем.

Парень нахмурился еще больше, в темных глазах отражалась печаль.

— Ладно, сначала поправься, а затем уладишь все дела, согласна?

Я кивнула, но мое сердце обливалось кровью. На протяжении этих дней моя боль не утихала.

Тимур тщательно заботился обо мне. Нанял две няньки, чтобы они присматривали за мной, и не упускал из виду ни одну мелочь. Мне даже не нужно было ни о чем беспокоиться, все было сделано за меня. Оглядываясь назад, понимаю, что лежала в частной больнице, далеко от столицы, и осознала я это только месяц спустя. Да к тому же она принадлежала Архипову Тимуру.

Ребенок умер от удушья и родился уже мертвым путем кесарева сечения, а на моем рассеченном животе остались длинные нити шрамов. Когда я дотрагиваюсь до них, вспышки боли разносятся по всему телу, это невыразимая фантомная боль.

Эти несколько дней я всей душой была со своим ребенком, поэтому о другом и думать забыла, но сейчас вспомнила, что нужно сообщить о своем состоянии Марии и Ильи. Я одолжила телефон у няньки, но не могла вспомнить ни один номер, пришлось отказаться от этой затеи.

Тимур каждый день приходил навещать меня, подолгу разговаривая со мной. Темы касались только финансов и бизнеса, я не все могла понять. Я знаю, он делал это из лучших побуждений, не хотел лишний раз напоминать о ребенке.

Время пролетело незаметно и уже почти месяц после родов. Я грелась под лучами солнца в скверике, а иногда отвлекалась на клумбы в саду. Наступила поздняя осень. Деревья вокруг особняка высохли и желтые листья коснулись земли, такая картина навевала грусть.

— На улице ветрено, не задерживайся! – раздался низкий чарующий голос. Я обернулась и увидела Тимура.

— Ты вернулся! – улыбка коснулась моих губ.

В руках он нес документы.

Видимо, только с работы.

Тимур отдал бумаги няне и направился в мою сторону, чтобы привычно наклонившись, обнять, но я сразу же выскользнула.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я стала проворней! Все-таки прошел месяц, раны затянулись.

Раньше он каждый раз обнимал меня, потому что мои раны были слишком глубоки, и я не могла двигаться. Но теперь все хорошо, и лучше не беспокоить его понапрасну.

Парень нахмурился, зрачки его глаз потемнели, и он спросил:

— Что будешь есть?

И всегда он так. Любыми способами заставит меня поесть, как будто боится, что я умру с голоду.

Я помотала головой и усмехнулась.

— Я не хочу. Только недавно завтракала, еще не проголодалась.

Тимур повернулся к няне и равнодушно спросил:

— Во сколько она завтракала?

— В семь утра.

Он нахмурился и поднял запястье, чтобы взглянуть на стрелку швейцарских часов. В глазах мелькнули искры огня.

— Уже вторая половина дня, тебе нужно что-нибудь поесть!

Я кивнула. За эти дни я прекрасно прочувствовала его характер. Он хоть и выглядит серьезным, но хорошо относится к людям.

Может быть отсутствие аппетита связано с ребенком. Во время родов и спустя месяц после них я не могу нормально есть. У меня совсем нет аппетита, и если бы не настойчивость Тимура, я бы совсем не вспоминала о еде.

Глава 162. Трагедия ребенка (часть 8)

Няня наготовила вкусной еды, но мне хватило и пары укусов. Тимур помрачнел и сердито положил в мою тарелку еды, строго сказав:

— Чтобы все съела!

Я поджала губы, в меня больше не влезет, но зная, как он добр ко мне, я все-таки через силу запихала пару кусков. Тут же начались рвотные позывы. Не успела проглотить, как все вырвалось наружу, да к тому же с остатками уже съеденной еды. Я полностью припала к умывальнику и меня тошнило бог знает сколько.

Тимур в это время находился с няней в гостиной.

— Почему так случилось?

Няня аккуратно подошла к ответу:

— Госпожа Афанасьева уже давно страдает этим недугом. Она совсем не может есть, однако иногда состояние улучшается и ей удается проглотить немного еды, но если съест на кусочек больше, то сразу все выйдет наружу. Семейный врач осматривал ее и сказал, что это душевная травма, а с этим он никак не может помочь.

Наконец-то меня перестало тошнить. Я умылась и взглянула на себя в зеркало. Всего за месяц мое тело изменилась до неузнаваемости. Иссохшие щеки, впалые глаза, выступающие надбровные дуги, острый подбородок, которым можно проткнуть людей. И пухлых черт лица как ни бывало. Взгляд упал на руки. Где же там мясу взяться, кожа да кости, словно обезвоженный труп.

— Во что я превратилась?

Увидев отражение в зеркале, глаза защипало и слезы ударились о белую раковину. Послышался резкий грохочущий звук.

— Ты только восстановилась, дальше будет только лучше! – Тимур не умел утешать людей, но сейчас он стоял возле меня и низким голосом поддерживал.

Я поджала губы, собираясь вытереть слезы, парень сразу же подал мне платок. Приведя себя в порядок, я села в гостиной и уставилась в одну точку. Больше я ничего не смогла съесть. В моем сердце чувствовалась тупая боль, полностью съедающая меня.

— Чуть позже прогуляемся? – сказал он, обращаясь ко мне.

Я подняла голову и посмотрела на него, в глазах зарябило. Лучи поздней осени падали позади него, выкраивая его профиль ярким светом. Выглядело потрясающе.

— Хорошо, – кивнула я.