Тайны Парижа - Пьер Понсон дю Террайль

— Ах, сударыня, — прервал ее Гектор, — голос сердца сильнее во мне чувства долга.

— Допустим это; я верю вашим словам, но вы меня не знаете, капитан, не знаете моего странного, капризного характера…

— Я знаю, что вы прекрасны и что я люблю вас…

И Гектор Лемблен опустился перед нею на колени и прошептал:

— Разве этого мало?

— Берегитесь! — сказала с улыбкой Дама в черной перчатке. — Я потребую от вас очень многое.

— О! Говорите… приказывайте…

— В таком случае, прежде всего, вы дадите мне клятву.

— В чем?

— Клятву во всем слепо повиноваться мне, не делая мне никаких вопросов до тех пор, пока я не буду вашей женой.

— Клянусь вам.

— Пусть я покажусь вам странной, пусть мои требования будут необычны — вы не должны расспрашивать меня.

— Согласен, клянусь вам в этом моею честью.

— Если же вы нарушите клятву, то вам придется отказаться от женитьбы, — холодно прибавила она.

— Повторяю, что я согласен на все, — храбро произнес капитан. — Чего вы еще требуете от меня?

— О! — воскликнула она. — Самые пустяки.

— Однако?

— Вы отпустили своего камердинера?

Капитан вздрогнул, вспомнив об украденном миллионе.

— Жермена? — спросил он.

— Да, вы прогнали его?

— Это правда, — пробормотал он.

— Его необходимо вернуть. Гектор побледнел.

— Но я не знаю, где он… и притом это такой негодяй.

— Я это знаю, но мне кажется, что он раскаялся, — возразила она.

— Вы в этом уверены?

— Да, вчера он приходил ко мне и умолял меня замолвить за него словечко.

«Боже мой, — подумал капитан. — Неужели он проговорился?»

И Гектор Лемблен задрожал, как осужденный, которого ждет удар палача.

— Что же, — спросила Дама в черной перчатке, — вы уже отказываете мне?

— О нет, нет! — живо перебил ее капитан, страшась, как бы она не заметила его ужаса. — Вы можете сообщить ему, что я его прощаю.

И капитану пришло в голову: как может человек, обладающий миллионом, который он украл, питать желание вновь взять на себя обязанности камердинера?

Дама в черной перчатке продолжала.

— Это еще не все. Я хочу пользоваться здесь безусловной свободой.

— Я ваш раб.

— Я хочу подвергнуть вас еще испытанию: быть может, это мой каприз, а быть может, я вынуждена к этому необходимостью.

— Я жду ваших приказаний…

— Капитан, пройдет еще, по крайней мере, две недели, прежде чем состоится наша свадьба.

— Увы! — прошептал капитан.

— Так вот, каждый вечер, часов около восьми, вы будете уезжать верхом.

— Хорошо.

— И не будете подъезжать близко к замку.

— В какую сторону прикажете мне ездить?

— В какую хотите.

Капитан, по-видимому, не понимал ничего.

— Вы должны уезжать, — повторила она, — и возвращаться в замок не ранее десяти часов.

— Зачем это?

— Это мой секрет. Но погодите, это еще не все.

— Говорите, — прошептал капитан с видом человека, готового на всякую жертву.

— Вы будете брать с собой охотничий рог и на расстоянии пяти или шести сот метров от замка трубить в него изо всей силы.

Улыбка скользнула на губах Гектора Лемблена.

— Что за фантазия, — сказал он, — она, по меньшей мере, смешна.

— Вовсе нет, — возразила его собеседница, — это вовсе не фантазия. Ваша труба будет вовремя предупреждать меня о вашем возвращении.

Брови капитана нахмурились.

— Вы желаете принимать кого-нибудь в мое отсутствие? — спросил он.

— Может быть.

И Дама в черной перчатке насмешливо улыбнулась.

— Вы ведь дали клятву исполнять все мои желания, не правда ли?

— Да.

— Так сдержите вашу клятву. Гектор Лемблен снова нахмурился.

— О, — продолжала Дама в черной перчатке, — это еще не все, капитан.

— Что же дальше?

— Я хотела бы занять другую комнату в замке.

— Это не трудно, весь замок в вашем распоряжении. Молодая женщина посмотрела на капитана чарующим взглядом.

— И вы очень любили покойную госпожу Лемблен? — спросила она.

Капитан вздрогнул и побледнел.

— Да, — прошептал он наконец.

— Быть может, любите ее и до сих пор?

— Нет, я люблю вас.

— Я хочу убедиться в этом.

— Каким образом?

— Вы отдадите мне комнату, в которой она умерла. Капитан побледнел как смерть.

— Ах, — прошептал он, — какое странное желание!

— Возможно.

— Вы должны отказаться от него.

— Нет, я так хочу. Гектор опустил голову.

— Пусть будет по-вашему, — покорно сказал он.

— Вы будете каждый день приходить ко мне и беседовать со мною у камина.

Волосы у капитана от ужаса встали дыбом.

— Мы будем говорить о ней.

— О, никогда, никогда! — прохрипел он. — О ней — никогда.

— Почему? Если вы ее любили… а теперь уже больше не любите…

Улыбка и голос Дамы в черной перчатке сделались до такой степени злыми, что капитана охватил ужас, и он спросил себя, уж не демон ли из ада явился к нему, чтобы мучить его.

— Идите же, мой дорогой капитан, — продолжала молодая женщина, — и распорядитесь, чтобы мне приготовили комнату покойной госпожи Лемблен: с сегодняшней ночи я буду спать там.

И в то время как капитан, обезумев от ужаса и душевной муки, шатаясь, медленно выходил из комнаты, она прибавила:

— Прикажите, чтобы в обстановке комнаты ничего не изменяли.

Капитан вышел, а Дама в черной перчатке прошептала:

— Тебе придется сознаться, убийца, в своем преступлении.

VII

С этой минуты жизнь капитана, и без того тяжелая, сделалась настоящим адом.

В продолжение целого дня Дама в черной перчатке держала свою жертву в полном повиновении и под своим властным взглядом.

То повелительная и жестокая, то с обворожительной улыбкой на устах, она играла им, как кошка с мышью.

Капитан любил ее. Это не была спокойная и глубокая любовь, поднимающаяся из глубины души человека и являющаяся источником светлых радостей, напротив, это была странная роковая страсть, где все было страданием и которая подавляла все способности человека, как бы держа его в железных клещах.

В замке Рювиньи обедали между шестью и семью часами. Однажды, когда обед кончился, Дама в черной перчатке переглянулась со своим старым другом, графом Арлевым.

— Дорогой хозяин, — обратился тот любезно к капитану, хотя тон его плохо скрывал приказание, — вечер прекрасный, луна так чудно светит. Что вы на это скажете?

И граф указал на готические окна столовой.