А. С. Пушкин в воспоминаниях современников - Ольга Сергеевна Павлищева

казачка Бунтова, имени и отчества не упомню. Я была тут же около старушки Бунтовой, которой было лет за шестьдесят и которая оставалась на дому нянчить детей. Штатские подошли к старушке, и, вероятно, увидав, что она очень древняя, один из них, курчавый, спросил Бунтову, не знает ли она что-либо про Пугачева? Старушка ответила, что все знает про Пугачева и даже песню, что про него сложена. Господа попросили ее спеть. Бунтова спела им одну песню» («Труды Оренбургской Ученой архивной комиссии», вып. VI, 1900, с. 233).

492

Пушкин носил ногти необыкновенной длины: это была причуда его. (Прим. В. Даль.)

493

Бунтова позднее рассказывала: «Только он со двора, бабы все так на меня и накинулись. Кто говорит, что его подослали, что меня в тюрьму засадят за мою болтовню; кто говорит: «Антихриста видела, ногти-то у него какие. Да и в Писании сказано, что антихрист будет любить старух, заставлять их песни петь и деньгами станет дарить». Слегла я со страху, велела телегу заложить везти меня в Оренбург к начальству. Так и говорю: «Смилуйтесь, защитите, коли я чего наплела на свою голову; захворала я с думы». Те смеются. «Не бойся, — говорят, — это ему сам государь позволил о Пугачеве везде расспрашивать» (РА, 1902, кн. 8, с. 660). Ср. с воспоминанием Н. А. Кайдалова («Труды Оренбургской Ученой архивной комиссии», вып. VI, 1900, с. 214–215).

494

Бартенев в некрологе Даля писал: «Сближение с Жуковским, а через него с Пушкиным утвердило Даля в мысли собрать словарь живого народного русского языка. В особенности Пушкин деятельно ободрял его, перечитывал вместо с ним его сборник и пополнял своими сообщениями» (РА, 1872, № 10, с. 2026).

495

Над «Историей Петра» Пушкин начал работать с января 1835 г. Подробнее см.: И. Фейнберг. Незавершенные работы Пушкина, изд. 4-е. М., 1964.

496

Я подарил его М. П. Погодину. (Прим. В. Даль.)

О судьбе изумрудного перстня Пушкина, который в настоящее время хранится во Всесоюзном музее А. С. Пушкина, см. подробнее: Л. П. Февчук. Личные вещи Пушкина, 1970, с. 39–40. О сюртуке Пушкина П. И. Бартенев со слов Даля писал: «За несколько дней до своей кончины Пушкин пришел к Далю и, указывая на свой только что сшитый сюртук, сказал: «Эту выползину я теперь не скоро сброшу». Выползиною называется кожа, которую меняют на себе змеи, и Пушкин хотел сказать, что этого сюртука надолго ему станет. Он действительно не снял этого сюртука, а его спороли с него 27 января 1837 года, чтобы облегчить смертельную муку от раны» (РА, 1872, № 10, с. 2026). Сюртук этот не сохранился» (Февчук, с. 52).

497

О несостоявшейся поездке Пушкина в Петербург из Михайловского см. прим. к воспоминаниям М. И. Осиповой (т. I, с. 537 наст. изд.).

498

История дуэли Пушкина с полковником С. Н. Старовым (у Даля — ошибка в фамилии) рассказана неточно; неверен и текст пушкинского экспромта. См. более точные сведения у В. П. Горчакова (т. I, с. 267–268 наст. изд.) и Липранди (т. I, с. 319–322 наст. изд.).

499

Пушкин в письме к В. А. Перовскому просил (весною 1835 г.) передать три экземпляра «Истории Пугачевского бунта» «Далю, Покотилову и тому охотнику, что вальдшнепов сравнивает с Валленштейном или с Кесарем» (XVI, 22).

500

Анализ характера ранения Пушкина и его лечения Арендтом, Спасским и Далем см. в след, работах: С. С. Юдин. Ранение и смерть Пушкина. — «Правда», 1937, 8 февраля; Бурденко Н. Н, и Арендт А. А. Рана Пушкина. — «Известия ЦИК СССР», 1937, 5 февраля. К обсуждению вопроса, была ли рана Пушкина смертельной, возвращается в своей книге «Избранные очерки истории отечественной хирургии XIX столетия» Ш. И. Удерман (Л., «Медицина», 1970, с. 197–250).

501

Желание написать историю Петра I возникло у Пушкина еще в 1827 г. (см. дневник А. Н. Вульфа, т. I, с. 415 наст. изд.), однако только после зачисления поэта на службу 14 ноября 1831 г. ему был разрешен доступ в государственные архивы, позволивший серьезно заняться работой. На официальном письме Пушкина с просьбой о зачислении на службу Бенкендорф наложил следующую резолюцию: «Написать гр. Нессельроде, что государь велел его принять в Иностранную коллегию с позволением рыться в старых архивах для написания Истории Петра Первого». («Дела III Отделения…». СПб., 1906, с. 120).

502

Муравьев — по-видимому, «арзамасец» Никита Михайлович Муравьев, с которым поэт общался в лицейские годы и в Петербурге в 1817–1820-е годы. Сведений о переписке Пушкина с Муравьевым, так же как и с М. С. Луниным, не имеется. Опасения Пушкина, что его могут привлечь к следствию за связи с декабристами, см. в его письмах к П. А. Плетневу и В. А. Жуковскому в январе 1826 г. (XIII, 256–258). «Ты ни в чем не замешан, это правда, — отвечал Пушкину Жуковский, — но в бумагах каждого из действовавших находятся стихи твои» (XIII, 271).

503

Об этом свидании с Николаем I см. т. I, прим. 9 к воспоминаниям М. А. Корфа.

504

С тех пор Пушкин посылал государю через Бенкендорфа все свои сочинения в рукописях и по возврате оных отдавал их прямо в печать. Государь означал карандашом места, которые не пропускал. Государь был самый снисходительный цензор и пропустил многие места, которые обыкновенная цензура, к которой Пушкин обращался за отсутствием государя, не пропускала. (Прим. Н. Смирнова.)

В «Записках» 1834 г. о цензуре Николая I Смирнов пишет подробнее: «Иногда случаются маленькие ссоры между августейшим цензором и поэтом, как-то: за стихи, не печатанные, но известные всему Петербургу: эпиграмма на происхождение некоторых наших аристократов <«Моя родословная»>, но Пушкин раскаивается, и царь забывает вину. Сердится также иногда и Пушкин за непропуск некоторых слов, стихов, но по воле высшей переменяет слова и стихи, без всякой, впрочем, потери для себя и для публики. Не знаю почему, только, верно, из каприза лишает он в сию минуту нас поэмы «Медный всадник» (монумент Петра Великого), ибо те поправки, которые царь требует, справедливы и не испортят поэму, которая, впрочем, слабее других. Я видел сию рукопись; Пушкин заставляет говорить одного сумасшедшего, грозя монументу: «Я уж тебя, истукан». Государь не пропускает сие место вследствие и очень справедливого рассуждения: книга печатается для всех, и многие найдут неприличным, что Пушкин заставляет проходящего грозить изображению Петра Великого, и за что, за основание (города) на месте, подверженном наводнениям» (Врем. ПК, 1967–1968, с. 7). Смирнов идеализирует отношение к Пушкину царя. Через цензуру Николая I,