Охотник за смертью: Восстание - Саймон Грин

В последний момент было решено, что церемония, несмотря на летнюю жару, должна проходить на открытом воздухе. В этом случае публика в должной мере сможет оценить громадные размеры фабричного комплекса. Одну из сборочных линий подвели прямо к дверям фабрики, чтобы первый собранный двигатель мог торжественно выкатиться наружу, на всеобщее обозрение. Публику — не считая, разумеется, зрителей — представляли работники фабрики и остатки церковных войск. Все они уже достаточно долго простояли на жаре и готовы были взбунтоваться или убить кого-нибудь за стакан холодной воды. Большинство «верных» только что спустились с орбиты — оставшихся в живых солдат не хватало, чтобы создать толпу. Новоприбывшие отнюдь не были в восторге от того, что оказались на этой сковородке. Толпа давно уже возмутилась бы, если бы не иезуиты, шнырявшие тут и там в поисках непокорных.

Все прекрасно знали, что по плану фабрика должна была открыться еще несколько месяцев назад. Но атаки мятежников постоянно держали строительство под угрозой срыва. Несколько раз «отверженным» почти удавалось добиться своего. Разумеется, вслух об этом никто никогда не говорил. Даже при Кэмпбеллах. Официально говорилось о «неизбежных трудностях», возникающих в процессе освоения любой новой технологии. Только несколько человек знали, что на самом деле эта технология была захвачена у пришельцев, что клоны, работавшие на конвейере, мерли как мухи и что на самом деле никто так и не понял принцип действия «новейшего двигателя». Но эти люди предпочитали держать язык за зубами. Те, кто много болтал, были уже мертвы, а оставшиеся в живых не хотели последовать за ними.

Тоби попросил Флинна снимать церемонию во всех возможных ракурсах. Ограничение тут одно — надо, чтобы у публики не закружилась голова. Сам Тоби следил за тем, чтобы все действующие лица мелькали на экране с одинаковой частотой. Иначе потом ему не избежать обвинения в предвзятости. А еще надо было смотреть, чтобы Флинн все время находился на безопасном расстоянии от Кассара. К счастью, профсоюз Флинна счел ситуацию критической и сумел выслать ему новую камеру. В самом деле, если маньяк расстреливает из дисраптера камеру у вас на плече, ситуацию можно назвать критической. Потому что если это не так, то он, Тоби, вообще не понимает, что такое «критическая ситуация». К его удивлению, Флинн в тот раз даже не вышел из равновесия.

— Да черт с ней, с камерой! — сказал он. — Вот я как-то снимал марш протеста организации «Демократия сегодня». В жизни не видел таких агрессивных толп! После них я уже никого не боюсь.

Тоби улыбался, раскланивался и пожимал плечами, но работать ни на секунду не переставал. Интересно, сколько взяток раздали «Имперские новости», чтобы он оказался единственным репортером на этом торжестве? Конечно, открытие этой фабрики — не самая важная новость в Империи, но, во-первых, здесь собралась уйма знаменитостей, а во-вторых, публика еще не забыла о нападении мятежников во время предыдущего прямого репортажа. А это значит, что им обеспечена действительно огромная аудитория. Смотреть передачу будет сама императрица, и если Тоби не осрамится, «Имперские новости» получат еще одно перо на шапку. А Тоби намерен был оставаться на высоте. Хотя бы потому, что ему уже намекнули: провалишь репортаж — можешь не возвращаться. Разве что по кусочкам.

Поэтому он работал без устали, скрашивая нудные речи небольшими интервью и видами фабрики, тюрьмы, толпы и еще бог знает чего. А речи произносили все кому не лень. Тоби сожалел лишь об одном — у него никак не получалось взять интервью у легендарного Пол-Человека. Разведчица Шоал прилагала все усилия, чтобы держать их с Флинном как можно дальше от шефа. Напрасно Тоби говорил о свободе прессы и ссылался на имя императрицы — Шоал в ответ так на него посмотрела, что он решил поскорее убраться подальше, пока ей не пришло в голову засунуть камеру Флинна в одно из жизненно важных отверстий на его теле.

Лили и Мишель старательно улыбались в камеру, когда их снимали, но в основном предпочитали держаться на заднем плане. Каждые пять минут они украдкой смотрели на часы, а от любого громкого звука вздрагивали и оглядывались. Но даже возбуждение не могло спасти их от скуки. Мишель дремал с открытыми глазами — искусство, которым он в совершенстве овладел еще при дворе. Он уже начал клевать носом, когда под ребра ему впился острый локоть Лили.

Мишель вздрогнул и свирепо уставился на нее, осторожно потирая бок:

— Ты что? Больно же!

— Тихо, маленький. Лучше посмотри вон туда! Видишь того увальня с полным подносом?

— Вижу, конечно, я не слепой.

— Смотри внимательней. В одном из бокалов — вон в том, с малиновой ножкой — налито питье специально для дорогого Дэниэла. Яду в нем хватит на семерых.

— Ты что, спятила?!

Увидев, что люди начали оборачиваться, Мишель изобразил на лице вежливую улыбку и продолжил, уже понизив голос:

— Ты в своем уме, Лили? Нас же казнят!

— Успокойся, Мишель. Я знаю, что делаю. Когда Чоджиро сказали, что взрыв не убьет наших дорогих супругов, я поняла, что надо действовать самостоятельно. Яд у меня такой, что обнаружить его невозможно, если, конечно, не знать, что ищешь. А еще он быстро разлагается, так что к тому времени, как тело попадет в нормальную лабораторию, все следы уже исчезнут. Официант получил мысленную команду — я же говорила, что мои ведьмовские таланты когда-нибудь пригодятся! А когда он отдаст Дэниэлу нужный бокал, он все забудет. Видишь, я обо всем подумала.

— Не совсем, — возразил Мишель. Больше всего ему сейчас хотелось придушить ее. — Все равно подумают на нас — ни у кого больше просто нет мотива! Первым делом они вызовут экстрасенса и на всякий случай прикажут ему прощупать наши мозги…

— Ерунда! Смерть Дэниэла спишут на мятежников — как и все, что здесь случается. А я наконец-то получу свободу. Если все пойдет по плану, мы потом сыграем ту же шутку и со Стефанией.

У Мишеля уже просто слов не было — оставалось только молча стоять и смотреть, как официант обносит всех напитками, чуть поворачивая поднос, чтобы бокал с отравой оказался подальше от очередного гостя. Лили уцепилась за его локоть, оскалив зубы в неестественной улыбке. И тут они увидели, как Пол-Человека протянул руку и вместо предложенного ему ближайшего бокала взял с подноса бокал с малиновой ножкой. У Лили от ужаса округлились глаза. Она зажала себе рот, чтобы не закричать. Мишель почувствовал, что сейчас потеряет сознание. Убийство Дэниэла Вольфа — это одно, а покушение на такую важную персону, как Пол-Человека, — совсем другое. Императрица пустит в ход все средства, чтобы найти убийц. И для начала подвергнет всех присутствующих глубокому пси-сканированию. И что они тогда скажут? «Извините, ошибочка вышла?» Вряд ли это сочтут удовлетворительным объяснением. Но ничего уже не сделаешь. Попытка предупредить Пол-Человека будет равносильна признанию в убийстве. Лили и Мишелю оставалось лишь беспомощно смотреть, как Пол-Человека поднес бокал к губам и-сделал большой глоток.