По ту сторону рассвета - Ольга Чигиринская

«Одержимая» — ужаснулся Берен.

Солль и Даэйрет смотрели во все глаза, словно им это было в новинку. Эрвег и Илльо вполглаза присматривали за Береном. Он нарочито небрежно бросил ложку на стол и отошел к окну, отвернулся, опираясь локтями о подоконник, а подбородком о кисти рук. Внешне он изо всех сил старался казаться спокойным, но внутри него гнев и страх сошлись как лавина и лесной пожар. Он закусил костяшки пальцев, чтоб не выдать себя.

Болдог то ли прикидывался равнодушным, то ли слово Видящей и в самом деле не трогало его.

Этиль встала и вытянула руку вперед, сжимая флейту так, словно это меч.

— Я пришел взять виру за смерть отца! — голос ее раскатился под сводами. — И ты заплатишь мне, Моргот — своей кровью!

— Мне не нужна твоя смерть, — голос изменился. — Сначала нужно убить меня! — Ты думаешь, это мне не под силу? Ответь мне, Нолофинвэ Аракано Аран Этъанголдион, чего ты желаешь больше — мести? Красивой и бесполезной смерти в поединке с Врагом? Или мира для своего народа?

Даэйрет хлюпнула носом:

— Учитель…

— Разве твой раб не передал тебе мое слово? Думаю, у него хватило времени, — продолжала Этиль голосом, в котором Берену слышался металл. Голосом Финголфина, несомненно. «Еще немного — и я прокушу пальцы до костей».

— Тебе не следовало этого говорить — снова голос, исполненный Силы. Затем — собственный голос Этиль:

— Щит… черный щит… отбросить… слишком тяжел для больных, сожженных рук…

— Так какого хера ты за него схватился! — не выдержал Берен. Даэйрет зло сверкнула на него глазами, Эрвег сжал кулаки, но сдержался, Этиль, конечно, ничего не заметила.

— Ты хотел поединка? — сказала она за Мелькора. И за себя: — Черный меч рассек кольчугу, как тонкую ткань… Больно! Ожог чужой боли… Он думает, что Учитель смеется, передразнивая его движение… он не знает… Нолдо не стерпит насмешки ни от кого, тем паче гордый до безумия король Нолофинвэ… Гнев — как удар плети! С яростным криком эльф бросается вперед, и Учитель еле успевает отклонить удар, нацеленный ему в сердце…

Он смеется, глядя, как расплывается на одеждах Валы кровавое пятно… Его все же можно ранить… Можно… Может, можно и убить… Теперь нолдо бьется яростно, не ощущая боли от ран, наносимых Врагом… — Я еще отмечу тебя так, что ты не скоро забудешь эту встречу!

— Да, — прошептал Берен, и лицо его исказилось. — Он не скоро забудет…

— Замолчи! — крикнул Эрвег.

— Он метит в лицо и горло, — продолжала Этиль. — Длинная рана рассекает руку Учителя от локтя до запястья, до тяжелого железного браслета… Он еле держит меч… он теряет кровь — и впервые бьет всей Силой…

— А, дерьмо, — одними губами прошептал Берен. На этот раз слышал один Илльо и, может, еще Болдог.

— Светлый клинок сломан! — Этиль уронила руку с флейтой, — и нолдо падает навзничь в исчерна-серый пепел Анфауглит… Он чувствует на груди тяжесть ноги Врага… Видит ледяные, нестерпимо горящие глаза… — Что он тебе сказал? Что ты один из немногих нолдор, с кем я хотел бы говорить? Он говорил с тобой о мире? — Страшный голос, тихий и яростный, и взгляд, лишающий сил, ломающий волю… Медленно, бесконечно медленно рука короля Нолдор ползет к обломку меча… Медленно… — Он говорил о мире, предлагал мир тебе и твоему народу, как пытался сделать и я… А ты — ты ответил ему ударом меча… Ты проиграл, Нолофинвэ Аран Этъанголдион, твоя жизнь в моей руке… И что мне делать с тобой?

— Вот дерьмо, — процедил Берен. — Ложь. Все ложь…

— Рукоять сломанного меча ложится в ладонь Нолофинвэ… Король вслепую наносит удар, сталь рассекает связки, распарывает ногу глубокой раной… Изначальный опускается на колено подле эльфа…

Берен стиснул руками виски, опустился на лавку. Нужно… нужно… Он сам не знал, что должен сделать, а только все это надо было прекратить.

— Ты сам выбрал… Ты умрешь так, как умер он… — Этиль сжала свободную ладонь, потом судорожно раскрыла ее и вцепилась пальцами в свой живот. — Сила, темная, страшная сила, боль, рвущая внутренности — жидкий огонь, вливающийся в тело, словно залили живот и грудь расплавленным металлом изнутри — вся боль, бесконечные часы агонии Гэлторна — вся боль, перетекающая из теряющего жизнь тела в обожженные ладони, вся боль души, не ведающей, что ждет ее за гранью смерти — вся боль… Король нолдор кричит…

— Замолчи, — почти простонал Берен. — Замолчи, сука, а то я сам тебя заткну…

Ильвэ напрягся, обменялся короткими взглядами с Эрвегом, дал тому понять, что Берена он удержит в случае чего. Но Берен не собирался бросаться на Этиль. Он по-прежнему сидел, растирая пальцами виски, силясь найти в себе то, что разрушит чары.

— Учитель поднял окровавленное, изломанное Силой тело Короля… — Этиль уже задыхалась и вздрагивала. — Пусть… лежит… на вершине черных гор… Там будет его могила… Огромная тень падает вниз: орел хватает тело Короля Нолдор, удар острых когтей рассекает лицо Мелькора… — девушка согнулась от боли, закрыв лицо растопыренной ладонью, потом пошатнулась и упала.

Эрвег и Солль не дали ей свалиться на пол, подхватили, усадили в кресло.

— Ты что-то хотел сказать, Берен? — спросил Эрвег.

«Нашел!»

— Да, — горец поднялся с лавки, засунув большие пальцы рук за пояс. — Все брехня от первого слова и до последнего.

— Во что же ты веришь? — у Эрвега побелели скулы и кончик носа. — В то, что Учитель был тридцати футов роста, а его щит нависал над Финголфином как грозовая туча? В то, что ваш король бегал у него между ног, как мышь?

— Ты сказал! — Берен ткнул в Эрвега пальцем. — И она сказала. Если бы орел Манвэ полоснул когтями любого человека обычного роста, да хоть бы и нолдо, он оторвал бы голову по самую грудь, с плечами вместе. Здешние орлы гаура перекусывают пополам, вы сами их видели.

— Вот как? — Эрвег поджал губы. — И что же еще ты скажешь?

— Скажу, что если бы меня свалили, сломав меч, и наступили ногой на грудь, я никак бы не мог ударить равного мне по росту противника под коленку, а зацелил бы ему, куда ты и сказал, Эрвег: между ног. Да так оно и вернее всего.

— И больше ничего?

— А еще — правду ли говорят, что Учитель ваш сед?

— Да. Он поседел в одночасье от горя, глядя на смерть своих учеников.

— Эла! А я думал, волосы его белы от того, что Торондор нагадил ему на голову!

Эрвег растерялся. Такая злая и глупая подначка заслуживала вызова на поединок — но Берен, как видно, был неприкосновенен по приказу Гортхауэра, а ответить ему в том же духе остолбеневший от ярости Эрвег не мог.

Вот, на что боги наделили меня злым языком, — подумал горец. Насмешка, вот чего они не терпят.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});