Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир - Игорь Иосифович Ландер

сентября 1939 года руководитель контрразведывательного подразделения в Каунасе Альфонс Якубанич и его сотрудник лейтенант Даскевич поддерживали контакты с генеральным консулом Японии Сугихара в вопросах сбора информации о приграничных советских гарнизонах. Резидент II отдела главного штаба Войска польского в Стокгольме капитан Фирла, а позднее и его преемник капитан Вацлав Гилевич (один из наиболее результативных польских оперативных офицеров) взаимодействовали с японским военным атташе полковником Тосио Исимура, от которого получали информацию по Германии и поставках ей шведской железной руды. Резидент японской разведки в Риге Оноучи имел на связи польского офицера разведки Михала Рубиковского (“Михальский”), действовавшего под оперативным псевдонимом “Петр Иванов” и с фальшивым маньчжурским паспортом. В 1940 году оба отбыли в Стокгольм, где продолжили сотрудничество с японцами.

Иностранные разведки периодически использовали территорию Польши для проведения операций против третьих стран. Среди них одной из наиболее успешных явилась вербовка Разведупром советника посольства Германии в Варшаве Рудольфа фон Шелиа. Этот потомок старинного дворянского рода с презрением относился к нацистам, хотя еще в 1932 году для карьеры вступил в НСДАП, зато симпатизировал англичанам и сильно нуждался в деньгах. На этой основе и состоялась его вербовка, которую в 1937 году под флагом британской СИС провел агент РУ РККА журналист Рудольф Хернштад. Фон Шелиа получил агентурный псевдоним “Ариец” и перешел на связь к нелегальному резиденту в Германии Ильзе Штебе (“Альта”). Его услуги оплачивались достаточно высоко, к февралю 1938 года общая сумма вознаграждения достигла 6500 долларов США, что по тем временам было огромной величиной. Но материалы “Арийца” стоили того. Они включали официальные документы посольства, переписку с Берлином, информационные сообщения, циркуляры и ценные сведения из области германской внешней политики. Несколько позже фон Шелиа возглавил структурное подразделение МИД “Отделы по территориальным секторам”, в котором, кроме общего руководства, лично курировал вопросы Центральной и Восточной Европы. К сожалению, после репрессий в кадрах военной разведки связь с агентом оказалась утраченной, и сотруднику Разведупра Н. М. Зайцеву пришлось восстанавливать ее с большим риском.

В посольстве Германии в Варшаве работал еще один советский источник, агент Разведупра с 1935 года, коммунист Герхард Кегель, приглашенный послом фон Мольтке в торгово-политический отдел в качестве знатока восточных проблем. Кегель пока не приносил никакую разведывательную информацию, а укреплял свое положение, вступил в НСДАП и демонстративно изучал русский язык, что в дальнейшем сыграло важнейшую роль в его разведывательной деятельности.

Иностранные разведки работали в Польше в экстремальной обстановке. Оперативная обстановка в стране отличалась жестким контрразведывательным режимом, обусловленным, помимо внутренней социальной напряженности, давлением со стороны практически всех ее соседей, за исключением Латвии. Варшава проводила внешнюю политику балансирования, или так называемого “равного удаления” от Германии и СССР и пыталась воспрепятствовать возможному заключению между ними антипольского союза. Концепция “двух врагов” сохранялась вплоть до начала войны и оказалась вполне справедливой. Серьезные территориальные претензии имелись у Польши к Литве, Чехословакии, СССР и Германии, при этом два последних государства и сами были серьезно ущемлены своими новыми границами с Польшей. Из-за перечисленных проблем страна представляла собой постоянный очаг напряженности в Европе, поэтому ее правительство уделяло большое внимание организации своих спецслужб.

Военная разведка Польши входила в компетенцию II отдела главного штаба Войска польского, структура которого описывалась ранее. В рассматриваемый период она подверглась определенным изменениям, в основном затронувшим не столько центральный аппарат, сколько периферийные органы. В значительной степени изменился подход к организации контрразведки, особенно в части координации деятельности различных служб. С конца 1920-х годов важное значение придавалось обеспечению “непрозрачности” границ государства, предотвращающей инфильтрацию через нее нелегалов противника и их возврат для контактов с руководством или передачи документальных материалов за рубеж. В июле 1927 года была выработана схема взаимодействия Корпуса пограничной охраны (КОП) и Пограничной стражи (СГ) со структурами II отдела, согласно которой на пограничную агентуру возлагалась разведка приграничной полосы сопредельных государств, в частности, гарнизонов и путей сообщения, на глубину до 15 километров. На западе по согласованию между местной экспозитурой и инспекцией округа Пограничной стражи эта величина могла быть увеличена вдвое. Особое внимание обращалось на вскрытие военных приготовлений противника. Руководящая роль экспозитур в пограничной разведке являлась весьма тщательно охраняемым секретом, о ней знали лишь ограниченное число высших командиров и информационных офицеров КОП. Так, накануне Второй мировой войны в Великопольском пограничном округе разведкой занимались 1 информационный офицер, 6 офицеров-разведчиков и 182 агента, действовавшие с позиций пограничных пляцувок 1-й и 2-й линий и офицерских постерунков. В результате длительных отработок форм и методов взаимодействия, нередко осложнявшихся неудовлетворительной координацией действий различных оперативных органов, со второй половины 1920-х годов вербовочные задачи в пограничной полосе были возложены исключительно на КОП на востоке и СГ на западе, но после вербовки все агенты передавались экспозитурам II отдела. Следует отметить, что пограничники далеко не всегда выполняли последнее правило, а зачастую руководили приобретенными источниками самостоятельно. Их контролировали внутренние пляцувки разведки, занимавшиеся проверкой агентурного аппарата и приграничной разведкой. Руководили всей этой запутанной системой ближней разведки и вели ее за пределами пограничной зоны (до 100 километров в глубину) экспозитуры II отдела, в которых имелись следующие подразделения:

— организационно-разведывательный реферат;

— контрразведывательный реферат;

— реферат учета;

— общий реферат;

— технический реферат.

К концу 1930-х годов средняя численность каждой такой точки достигала 30–35 офицеров. Одними из наиболее результативных считались сориентированные на оперативную работу против Третьего рейха быдгощская (перебазированная из Познани в 1930 году) и катовицкая экспозитуры. Первая из них единовременно руководила на германской территории приблизительно 80 агентами. Кроме того, экспозитуры № 1 (в Вильно) и № 5 (во Львове) руководили также двенадцатью пляцувками разведки Корпуса пограничной охраны. В результате современным исследователям весьма сложно разграничить сферы ответственности конкретных точек польской военной и пограничной разведок, весьма тесно переплетенных друг с другом. Основными силами и средствами разведывательной деятельности экспозитур являлись законспирированные пляцувки ближней разведки в так называемом “разведывательном предполье”, сеть агентов-стационеров и маршрутников и курьеры. Исключение составляла экспозитура № 2 в Варшаве, в задачи которой входили планирование и организация диверсионной работы на случай войны. Диверсионные сета должны были развертываться как на территории Польши, так и в соседних государствах.

Значительное внимание уделялось контрразведывательной работе, понимаемой достаточно широко. Поляки полагали наступательную контрразведку важнейшим направлением и в преддверии войны достигли значительных успехов в разработке спецслужб своих основных противников — Германии и Советского Союза. При этом обязанности по данной линии в первую очередь возлагались на закордонные резидентуры — пляцувки. Территориальные органы (экспозитуры) и армейская контрразведка (Отдельные информационные рефераты, или СРИ ДОК) решали в основном оборонительные задачи. Последние в значительной степени