Волк. Книги 1-6 - Виктория Гетто

то, что оставил тебя здесь одну…

Она подаётся немного назад, сложная игра чувств отражается на удивительно живом личике.

– Это твой долг, супруг мой. Зато у нас есть дочка…

– Наше чудо… Наше солнышко… – Я прижимаю её к себе и касаюсь её сладких губ своими губами: – Я люблю тебя. Люблю, Ооли… Больше всего на свете. Ты моя единственная…

И это не ложь, не красивые слова. Эта саури была рождена именно для меня. Для того, чтобы стать моей женой. Таково её предназначение. Я это знаю. И она тоже знает. Как то, что я, человек, терра хомо, лютый враг всего её вида, был рождён для того, чтобы стать мужем. Опорой, надеждой, защитой наших детей…

– Мама сказала, что скоро прилетят твои соплеменники…

– Через пару-тройку лет. Раньше вряд ли успеют…

– Лучше бы успели.

– Почему?

Она мрачнеет:

– Потому здесь появятся и мои собратья по расе. И пусть я враг землянам, но у меня есть слабая надежда, что если первыми прилетят твои сородичи, то я смогу остаться живой. И моя дочь будет жива. Если же раньше явятся мои соплеменники, то… – Она всхлипывает и крепче прижимается ко мне: – Тебя убьют. Нашу дочь привяжут ко мне, и нас вместе сожгут на главной площади перед дворцом Владыки кланов. За то, что я опозорила наш род… Ведь после того… той ночи… я должна была умереть… Наложить на себя руки… – Она сглатывает, словно ей что-то мешает говорить. – Но я… не смогла… словно что-то остановило меня…

Я в ужасе застываю, услышав, что мог лишиться своей любимой.

– Я никогда, никому не отдам тебя. Пусть хоть все кланы, все солдаты Империи прилетают сюда – ты моя жена! Мать моих детей! И никто и ничто, даже сама смерть, не разлучит нас.

– Но сможем ли мы?

– Сможем. Поверь мне, сможем. Ни твои клановцы, ни мои собратья ничего не сделают ни тебе, ни тем более нашему ребёнку. Обещаю и клянусь тебе в этом.

– Но почему ты так уверен в этом?

Вместо ответа, я показываю глазами на стену. Ооли следует своими глазами за моим взглядом и замечает моё брачное ожерелье, повешенное на стену. Я ласково глажу её по пушистой головке:

– Ты же знаешь, что за камень стал символом нашего брака?

– Пламенный яффар… Неслыханная редкость во Вселенной, которая одинаково высоко ценится и у нас в кланах, и у вас в Империи…

Улыбаюсь ей в ответ:

– Единственный рудник, где добывают их, – моя собственность. Приказчики купили его. И очень недорого. А в санях, где ехала Аами, лежит сундучок, где таких камней… – мгновенно перевожу меры веса из одних в другие: – Двенадцать сарре.

– Что?! – Ооли потрясена до глубины души.

Двенадцать сарре – это примерно сто сорок четыре килограмма. И среди них есть уникальные кристаллы, невероятной чистоты, две штуки. По пятнадцать кило каждый. Наша добыча из Сырха…

– Я думаю, что Вождь кланов, что Император Руси согласятся оставить нас в покое, если я преподнесу им по камешку…

– А ты… Ты разве не хочешь вернуться домой, в Империю?

Отрицательно мотаю головой, заглядывая в её бездонные глаза цвета чистого древесного пепла:

– Мой дом там, где ты. Рядом с тобой. Здесь, в Фиори. Вместе с нашими детьми и Аруанн, ставшей мне истинной матерью…

Ооли всхлипывает, приникает ко мне, распластавшись на груди. Её плечи вздрагивают, и девушка шепчет:

– Я так боялась, что ты меня бросишь, откажешься… А ты…

– Я же люблю тебя… супруга моя… Наш Император согласится. С кланами, вероятно, будет сложнее… Но не думаю, что и Вождь станет препятствовать нам быть вместе… Цена высока. Никто ещё не платил такой выкуп за жену…

– Достойный дочери Вождя Вождей, принцессы клана Горных Листьев…

– Ты…

Я не верю услышанному – неужели… Ооли вскидывает головку, гордо произносит вновь:

– Мой отец – Вождь Вождей кланов! А Аами – его внучка. Дочь моего старшего брата, пропавшего здесь десять лет назад… Изменишь ли ты своё отношение ко мне, человек?

– Человек?! Назови меня, женщина, как полагается!

Саури улыбается, надменность уходит с её лица, и я слышу, как она с нежностью произносит то, что я потребовал:

– Муж мой…

– Жена моя…

…Впервые завтракаем вместе. До этого мы ни разу этого не делали. Наша дочурка мирно спит в колыбели, с нами вместе – Аами и мама, которая время от времени бросает на нас внимательные взгляды и улыбается. Ей нравится то, что она видит. Маленькая саури тоже на равных сидит за столом, вместе с графиней-мамой, графиней-бабушкой и графом-папой.

– Я смотрю – стройка идёт полным ходом?

Матушка кивает, потому что Ооли в это время выскакивает из-за стола, услышав слабое кряхтение нашей дочери, первый признак её просыпания. Впрочем, кивок уходит в пустоту, потому что меня тоже уже нет за столом. И у колыбельки я оказываюсь первым, когда супруга подбегает к ней, я уже держу дочку на руках. При виде незнакомого лица девочка куксится, хочет заплакать, но тут в поле её зрения появляется мама, и дочка успокаивается. Пока мама соображает, что от неё хочет совсем недавно евшая дочь, я щупаю пелёнки. Ну, так и есть. Мокрые. Менять надо… Через несколько минут малышка уже сухая и вовсю чмокает соской из сладкого дерева. Мы с женой смотрим друг на друга и дружно вздыхаем – да… где же наши автоматические колыбели? Которые и сменят одежду младенцу, и проконтролируют его состояние, и сообщат нам, если произойдут какие-либо другие неприятности… Ничего не поделаешь, придётся по старинке…

Возвращаемся за стол. Вопросительные взгляды остававшихся за столом сотрапезников, и я шёпотом поясняю:

– Мокренькая.

– А… – тянет матушка, потом улыбается: – Быстро вы… управились…

Ооли алеет от смущения.

– Я не знаю, как принято у вас, но в моём мире всё делает жена…

– А у нас муж должен помогать супруге с ребёнком.

– Должен? Это обязанность?

– По зову сердца, милая. Совершенно добровольно, поверь…

Ооли опускает голову, чтобы скрыть счастливую улыбку, но мама возвращает нас в действительность:

– Внучка родилась недоношенной. И она слабенькая. Так что вы берегите её…

Вот что тревожит досу Аруанн больше всего.

– Погодите… Как недоношенная?

Ни Ооли, ни я не понимаем смысла слов мамы. И та поясняет:

– Но она родилась через семь месяцев после того, как…

Зажимает себе рот. Я смотрю на жену, и злая ревность вновь возникает в моём сердце, но я стараюсь не показать вида:

– Не знаю столь деликатной вещи, милая, но сколько вы, саури, вынашиваете своих детей?

– Шесть месяцев…

– Шесть?! –