Когда говорит кровь - Михаил Александрович Беляев

дереве соловей затянул сладкоголосую трель.

– Так значит, нас ждет война с Тайвишами? – чуть слышно проговорил Рего.

– Война – это слишком серьезное слово, чтобы кидаться им впустую, мой мальчик. На войне самая популярная ставка – это жизнь и забирают ее там охотно.

– Но нас ждет именно война.

– Да. Вот только она будет совсем короткой.

Поднявшийся ветер колыхнул ветку дуба, спугнув усевшуюся на нее певчую птицу. Последние лучи почти уже скрывшегося за горизонтом солнца упали на лицо Кирота, заставив его зажмуриться. Черты лица главы рода Кардаришей неожиданно смягчились, и он стал похож на большого упитанного кота, что улегся после сытного обеда возле кухонного очага. Немного помолчав, он добавил, обращаясь скорее к самому себе, чем к племяннику.

– Никогда и никому не прощай нанесенных тебе оскорблений. Помни их всегда и бери за них тройную плату. Только так ты сможешь добиться от этого мира уважения.

Глава одиннадцатая: В поисках нужных слов

Просторную залу подземной усыпальницы заполнила пёстрая толпа. Мужчины и женщины стояли между старых и новых надгробий и могильных плит, зажигая толстые восьмигранные свечи из красного воска. Сотни маленьких огоньков озаряли непроглядную тьму могильника, выхватывая из неё лица и фигуры. Самые разные лица самых разных людей, что при свете Кадифского солнца вряд ли бы нашли между собой хоть что-то общее. Но тут они были равны и едины.

Вера, не знавшая и не принимавшая царящих в мире различий, роднила каждого пришедшего со всей общиной, наполняя их сердца удивительным чувством сопричастности друг другу, и постигаемой истине. В этой толпе легко было заметить и могучих воинов, что источали силу и здоровье, и больных калек, и почтенных мастеров-ремесленников, и нищих оборванцев, что не имели за душой ничего, кроме своих лохмотьев и миски для подаяний. Этриков, блисов, палинов и даже ларгесов. Ведь все они, шепча на распев хвалы Единому создателю, были общиной. Людьми веры. Праведными.

Вот только даже тут, прикрывая ладошками пламя свечи и шепча строки из Книги Истин, Айдек чувствовал себя отдельным от всех. Даже одиноким. Вера была для него глубоко личной, тайной вещью. И пусть губы его и шептали те же слова и в том же такте что и вся община, он вел свой собственный, особый разговор с богом.

Для него так было всегда. Ведь свою веру он не унаследовал от родителей и не искал её самостоятельно. Она сама ворвалась в его жизнь, когда он был ещё ребёнком.

Недалеко от родного дома Айдека на самой границе Кайлава, там, где близость к Аравеннской гавани превращала квартал в нагромождение складов и мелких мастерских, стояло старое заброшенное здание, служившее когда-то не то складом, оставленным его владельцами за ненадобностью, не то мастерской, дело хозяев которой прогорело. Когда будущий фалаг был ещё совсем ребёнком, он часто прятался там от гнева отца, часами играя в полном одиночестве на чердаке, пока испуганная мать и тетки бегали по городу в его поисках. Это здание было самым большим секретом мальчика. Его тайным миром, который обращался то осажденной варварами крепостью, то дворцом, то пещерой полной чудовищ и опасностей, а то просто домом. Но главное – оно было его убежищем. Его личным, потаённым местом, в котором нелюдимый мальчик мог чувствовать себя в безопасности.

Однажды, когда отец вновь пришел в ярость из-за какого-то пустяка, Айдек скрылся в своём «убежище». Но прейдя туда, он обнаружил, что заброшенное здание стало не таким заброшенным: кто-то выкинул всю старую сломанную мебель, помыл полы, истребил паутину, покрывавшую каждый угол, установил небольшой деревянный алтарь, на котором мальчик обнаружил бронзовую чашу и несколько больших восьмигранных свечей. Заинтригованный столь неожиданным преображением, Айдек решил подождать, чтобы выяснить кто же этот загадочный посетитель. Забравшись на чердак, где расходившиеся доски позволяли вести наблюдение, оставаясь незамеченным, он стал ждать.

Ожидание заняло часы. Мальчик и сам не заметил, как уснул, а когда проснулся, то услышал внизу незнакомые голоса. Высокий и сильный голос рассказывал что-то паре дюжин человек, повторявших «благословение!» и чуть нараспев читавших какой то текст. Мальчик, которому тогда исполнилось уже восемь, слышал от отца, теток и дядей, что в городе есть люди, тайно почитавшие некого странного бога, держа это в большой тайне. Он сразу догадался, что стал свидетелем того самого тайного почитания. А тайны всегда нравились Айдеку. Невзирая на то, что была уже почти полночь и мать, скорее всего, находилась на грани безумия, он решил остаться и послушать этих странных людей.

А говорили они о вещах необычных и удивительных. О боге, но не об одном из знакомых мальчику божеств, что имели имена и не сильно отличались от людей, а о неким безымянном и всемогущем боге, который был сразу везде и нигде. Был всем живым в мироздании, наполняя его, но оставался незримым и недоступным. Мальчик тогда так и не понял как это возможно: быть сразу всюду? Подумав, он решил что бог этот вероятно очень велик и мир находится внутри него, ну или же люди, сами того не зная, живут на его теле и потому и не могут его увидеть.

Замечтавшись, он представлял спящего исполина, по которому бегают маленькие человечки возводя свои города, возделывая его кожу как поля и охотясь в волосах. Этот образ настолько развеселил мальчика, что он негромко хихикнул. Хотя смех его был еле слышен даже ему самому, люди внизу тотчас замолчали. Айдек испугался и уже хотел броситься к открытому окну, где напротив находилось раскидистое дерево, до веток которого он мог легко допрыгнуть, как услышал старческий голос:

– Что ты делаешь здесь, дитя? Ты потерялся? – из проёма позади него поднялась седая голова.

– Нет,– твердо ответил мальчик.– Я не терялся. Это моё место

– Ты живешь здесь?

– Нет, у меня есть нормальный дом. Сюда я прихожу, когда… когда… когда мне нужно убежище.

– А…– протянул старик.– Понимаешь, дитя, нам тоже нужно убежище. Ты не будешь против, если мы иногда будем сюда приходить?

Мальчик задумался. Ему не очень хотелось делить хоть с кем-то его сокровенное место. Тут был его мир. Мир в котором он чувствовал себя повелителем способным одной силой мысли превратить прогнившие доске в могучие крепостные стены, а затянутые паутиной бочки и сваленные в углу палки – в орду варваров, которая неизменно гибла под ударами мужественных воинов, ведомых в бой Айдеком. Но с другой… с другой стороны ему хотелось ещё послушать про этого необычного и вездесущего бога. Да и старик