Железное золото - Пирс Браун

сидящих поблизости мужчин – у них другое мнение.

– Трусость с ее стороны – не выдвинуть обвинения в измене, – говорит один.

– Это непотизм. Он знал. Должен был знать.

В зале воцаряется тишина. Гелиос переспрашивает:

– Ты не выдвигаешь обвинения в измене?

– Нет. – Дидона ничего больше не говорит, лишь уверенно смотрит на мужа.

– Ну что ж, обвинитель может предоставить свои доказательства или свидетелей, которые подтвердили бы грубую халатность во время войны.

– О первом доказательстве вы уже могли слышать к нынешнему моменту. – Дидона запускает в воздух голограмму и включает добытые Серафиной доказательства обмана со стороны Жнеца.

Все смолкают, чего и следовало ожидать. Ромул сидит неподвижно и наблюдает, как в вышине умирают верфи, заливая его ослепительным светом.

Следующее доказательство – разговор самого Ромула с Дэрроу, взятый из закрытых записей битвы при Илионе. В воздухе появляется запись с камеры на шлеме Ромула. Он находится в коридоре, полном дыма. Вокруг него корчатся на полу умирающие; доспехи его забрызганы кровью; окружающие Ромула механизированные золотые и черные ведут перестрелку. Двое его сыновей, Диомед и Эней, прикрывают отца, пока тот отчаянно пытается связаться с Дэрроу. Его лицо искажено безумным страхом.

– Дэрроу, слушай внимательно. «Колосс» изменил траекторию и движется к Ганимеду…

– Он идет на верфи. Могут какие-нибудь корабли его перехватить? – спрашивает Жнец.

– Нет. Они неудобно расположены. Если Октавия не сможет победить, она погубит нас. Эти верфи – будущее моего народа. Ты должен захватить капитанский мостик любой ценой.

– Я сделаю все, что смогу, – таковы последние слова Жнеца.

– Спасибо, Дэрроу. И удачи. Первая когорта, за мной!

Связь с Дэрроу обрывается, и мы видим в записи с нашлемной камеры Ромула, как он и его сыновья бегут по коридору. Потом вспыхивает ослепительный свет. Корпус корабля справа от них взрывается, и в висок Энея, старшего сына Ромула, вонзается осколок, а потом его вытягивает в космос. Конец записи.

Ромул сидит на полу в торжественной тишине.

Загружается последняя запись. Это разговор Ромула и Дэрроу после завершения битвы при Илионе. Ромул находится в Висячем дворце Ганимеда. Дэрроу – на своем корабле. Два лица плавают в воздухе.

– Как и было обещано, ты получил независимость, – говорит Дэрроу.

Ромул сидит на полу; лицо его осунулось, обрубок правой руки замотан белыми бинтами.

– А ты – свои корабли, – произносит Ромул еле слышно, словно бы лишившись силы духа. – Но их не хватит, чтобы одолеть центр. Повелитель Праха будет ждать тебя.

– Надеюсь. У меня планы насчет его госпожи.

После недолгого молчания Ромул говорит:

– Ты полетишь на Марс?

– Возможно. – В глазах алого насмешка, в тоне – намек.

Ромул же соблюдает вежливость военного. Этот человек только что потерял сына, руку, не говоря уже об уничтоженных верфях. Настоящий золотой!

– В этой битве, – ледяным тоном говорит Ромул, – мне показалась любопытной одна вещь. Ни на одном из кораблей, захваченных моими людьми, не было ядерных зарядов мощностью свыше пяти мегатонн. Несмотря на твои утверждения. Несмотря на твое… доказательство.

– Мои люди нашли достаточно. Можешь подняться к нам на борт, если сомневаешься во мне. Неудивительно, что все эти заряды держали на «Колоссе». Рок, вероятно, не спускал с них глаз. Нам повезло, что я сумел захватить мостик… – (Треск помех.) – прежде. Верфи можно отстроить заново. Жизни – нельзя. – Это звучит как угроза.

– А они вообще там были?

– Стал бы я рисковать будущим моего народа, солгав тебе? – На лице Короля рабов появляется жестокая усмешка. – Твои луны в безопасности. Ты сам теперь определяешь свое будущее, Ромул. – Его глаза сужаются, превращаясь в две щелочки. – Не смотри в зубы дареному коню.

– Действительно. – Ромул тяжело молчит. Он глотает свой гнев, свою гордость и позволяет Королю рабов насмехаться над ним. – Я бы хотел, чтобы твой флот отбыл до конца дня.

– Потребуется три дня, чтобы отыскать среди обломков выживших. – Жнец глумится над вежливым требованием Ромула. – После этого мы уйдем.

– Прекрасно. Мои корабли будут сопровождать ваш флот до оговоренных границ. После того как твой флагман пройдет пояс астероидов, ты никогда больше не вернешься сюда. Если хоть один корабль под твоим командованием пересечет границу, это приведет к войне между нами.

– Я помню условия.

– Вот и посмотрим. Передавай привет центру. А я непременно передам привет брошенным тобой Сынам Ареса.

Связь с Жнецом обрывается, но изображение Ромула все еще висит в воздухе. Он содрогается, маска спокойствия сползает с его лица, и из-под нее выглядывает сломленный человек. Изображение гаснет.

Дидона смотрит на мужа, снова разделяя с ним боль смерти Энея.

– Учитывая двуличность Короля рабов, кажется очевидным, что требовалось провести дополнительное расследование. Не только проверить, действительно ли нам грозит ядерный удар, предположительно направленный на нас со стороны правительницы, но и проверить действия самого Короля рабов во время битвы при Илионе и непосредственно перед ней. Совет поручил начать расследование, но его быстро прекратил мой муж. Я не верю, что это свидетельствует об измене. Он не мог знать темную истину о нападении Короля рабов на наши верфи… – Она говорит это, чтобы унять ярость золотых Ганимеда, построивших эти верфи, а потом видевших, как они падают на их города. – Но я не выйду за рамки, сказав, что следовало приложить больше усилий для установления правды. Теперь я хотела бы вызвать в качестве свидетельницы Серафину Раа.

Серафина спускается и становится между Дидоной и Ромулом.

Дидона обращается к дочери:

– Когда ты добыла голограмму, свидетельствующую о разрушении верфей, и вернулась с этими данными в пространство окраины, тебя арестовали люди, присягнувшие на верность правителю, – верно?

– Да. Как и должно было быть.

– Рассказала ли ты им суть добытой информации?

– Нет.

– Признавался ли Ромул когда-либо, что знает правду об уничтожении верфей?

– Нет. – Серафина смотрит на отца. – Его действия по отношению ко мне в обстановке полной секретности были предприняты, чтобы защитить меня от смертной казни за нарушение Пакс Солярис. Они были продиктованы отцовской любовью. Не интригами игрока. Он знал, что я вошла в Пропасть. Не знаю, понимал ли он, что меня на это толкнуло. Но он знал, что ему придется отдать меня под суд, и мое дело будет разбирать совет лун Газовых Гигантов.

– Считаешь ли ты, что он допустил халатность в военное время?

– Решать это – не моя обязанность.

– Благодарю, ауреата.

Серафина салютует, прикладывая кулак к сердцу, и возвращается на свое место среди друзей. Дидона подытоживает свои доводы:

– Мое обвинение ограниченно, потому что я считаю: мой муж совершил ошибку, отказавшись от дальнейшего расследования. Но я не верю в существование доказательств, подтверждающих,