Легенды Западного побережья (сборник) - Урсула Ле Гуин

– Тот, кому являются видения, обязательно должен иметь проводника, руководителя, – сказал Дород, – ибо он не может сам себя направлять. Ведь он блуждает среди своих видений, не сознавая, живет он сейчас или в далеком прошлом или вообще улетел в грядущие годы. Ты ведь и сам, хотя твои путешествия во времени еще только начинаются, уже успел ощутить это. Никто не может пройти по этому опасному пути без проводника!

– Но моя тетя Гегемер…

– Ох уж эта амбамер! – презрительно фыркнул Дород. – Женщины вечно болтают всякую чушь! Поднимают визг и вой, стоит им мельком увидеть то, чего они совершенно не понимают. Фу! Ясновидец должен быть непременно хорошо обучен и непременно иметь проводника. Только так он сможет в полной мере служить своему народу, стать человеком поистине ценным для всех рассиу. И я могу сделать тебя таким, ибо мне ведомы все тайные приемы и методы этого обучения. Без настоящего проводника любой провидец ничуть не лучше глупой крикливой женщины!

– Ну что ж, возможно, я и не лучше женщины, – обиженно сказал я, – но я уже не ребенок. А ты обращаешься со мной как с ребенком!

Разум Дорода с трудом постигал любую новую идею; он был почти столь же неразвитым и невежественным, как и большинство его сородичей, однако умел слушать и думать; кроме того, он обладал почти сверхъестественной чувствительностью к чужим настроениям. Видимо, мои слова нанесли ему весьма ощутимый удар, потому что он довольно долго молчал, потом наконец спросил:

– Сколько же тебе лет, Гэвир?

– Около семнадцати.

– Ясновидцев начинают учить гораздо раньше, с детства. Мой предыдущий ученик Убек умер, когда ему было двенадцать, а к себе я его взял, когда ему едва исполнилось семь. – Дород говорил медленно, словно о чем-то размышляя. – Ты уже прошел первый обряд посвящения, ты уже почти стал мужчиной. Тебя очень трудно учить. Только ребенка можно заставить полностью подчиняться своему учителю.

– Когда-то в детстве меня даже слишком хорошо научили доверять людям и подчиняться своему учителю! – сказал я с горечью. – Но с тех пор я поумнел, и теперь мне каждый раз хочется знать, кому и почему я должен доверять, кому и почему я должен подчиниться.

И снова он надолго задумался после моих слов.

– Сила твоей души такова, что тебе дано увидеть истину, – наконец изрек он, – именно к этому ты и должен стремиться вместе со своим проводником.

– Но раз я уже не ребенок, почему же я не могу сам стремиться к этому?

– Но кто же истолкует твои видения? – воскликнул Дород, явно изумленный.

– Истолкует мои видения? – с неменьшим удивлением переспросил я.

– Естественно! Я, например, должен научиться читать истину в твоих видениях, чтобы затем донести ее до людей. Такова задача проводника. Разве может ясновидец сам это сделать? – Заметив, что я сильно озадачен, он с воодушевлением продолжал: – Вот ты можешь сразу понять, что именно ты видишь, Гэвир? Ты можешь сказать, что тебе известны промелькнувшие перед твоим мысленным взором лица людей, разные места и времена? Можешь ты сразу истолковать значение увиденного тобою?

– Нет, это возможно, лишь когда увиденное мною становится прошлым, – признался я. – Но как же ты-то можешь понять, в чем смысл того, что вижу я?

– Таков уж мой талант! Если ты – глаза нашего народа, то я – твой голос! Ясновидцу не дано читать и истолковывать собственные видения. Это должен сделать другой человек, специально этому обученный, способный разобраться в хитроумном сплетении каналов и проток, знающий, откуда берут силу корни тростника, где ходит Амба, где пробегает Суа, где пролетает Хасса. Ты научишься видеть и рассказывать мне о том, что видишь. Ведь для тебя твои видения – это тайна, загадка, верно? Ты можешь рассказать только то, что видишь, но не объяснить это. А я, заглянув глубоко внутрь твоих видений глазами Амбы, непременно разгадаю эту загадку, истолкую смысл увиденного тобой и сообщу его людям, дабы они смогли разобраться в той или иной сложной жизненной ситуации. Ты нуждаешься во мне так же сильно, как и я нуждаюсь в тебе. А наши сородичи, весь наш народ нуждается в нас обоих.

– Но откуда же ты знаешь, как… читать мои видения? – Я заколебался, произнося слово «читать», ибо такого слова я до сих пор еще не слышал на Болотах, и здесь оно явно имело совсем не тот смысл, к которому привык я.

Дород слегка усмехнулся.

– А откуда ты знаешь, как можно все это видеть? – спросил он. Он смотрел на меня теперь уже не надменно, а дружелюбно, почти ласково. – Почему человек обладает одним даром, а не другим? Ты не можешь научить меня ясновидению. Я же могу научить тебя тому, как увидеть прошлое и будущее, но не тому, как прочесть свои видения, потому что такого дара у тебя нет. Он есть только у меня. Говорю же тебе, мы нужны друг другу.

– Значит, ты можешь научить меня видеть… то, что я сам захочу?

– А что, как ты думаешь, я все это время пытался сделать?

– Не знаю! Ты же никогда мне ничего не объясняешь. Ты говоришь, что нужно каждый третий день поститься, что нельзя ходить босиком, нельзя спать головой на юг, заставляешь меня стоять на коленях, пока на них дырки не появятся, – ты велишь мне подчиняться сотне правил и запретов, но для чего?

– Ты постишься, чтобы душа твоя стала чистой, избавилась от ненужного груза мыслей, ибо так ей легче странствовать.

– Но меня даже между постами не кормят как следует! Моя душа настолько чиста и легка, что ни о чем другом уже не думает, кроме еды. Что в этом хорошего? – Дород нахмурился и, похоже, почувствовал себя несколько пристыженным. Я воспользовался отвоеванным преимуществом и снова бросился в атаку: – Я ничего не имею против постов, но голодать постоянно я не намерен. И почему я должен все время ходить в обуви?

– Чтобы предохранить ступни от соприкосновения с землей, которая притягивает к себе твою душу.

– Это все суеверия! – пренебрежительно заявил я и, заметив, что он смутился, тут же прибавил: – У меня бывали видения и когда я был обут, и когда разут. И послушанию мне учиться не нужно. Этот урок я уже усвоил. И даже слишком хорошо! Я хочу понять, в чем моя сила, и научиться этой силой пользоваться.

Дород молча склонил голову. Он долго не отвечал мне, потом заговорил – и речь его была суровой, лишенной как высокомерного нетерпения, так и обычной для него напыщенности.

– Если ты будешь поступать, как велю тебе я, то я попытаюсь объяснить тебе, почему у ясновидцев все это происходит. Возможно, это будет правильно: в конце концов, ты ведь действительно уже взрослый, прошедший обряд посвящения мужчина и такие знания тебе вполне по плечу.

Я был чрезвычайно горд собой: я не только не уступил ему в этой схватке, но и добился определенного уважения. Я вернул свои вещи на прежние места и остался у Дорода в его уединенной и, надо сказать, весьма грязной лачуге.

Я вполне понимал, что действительно необходим ему, поскольку его предыдущий ученик умер, унеся с собой в могилу и былую репутацию Дорода как наставника и проводника ясновидцев. Впрочем, думал я, если Дород действительно научит меня всему, что знает сам, то это будет вполне справедливой сделкой.

Ему было непросто лишиться положения властного хозяина, отвечать на мои бесконечные вопросы, объяснять, почему я должен делать то или другое. Дород не был злым по природе; мне кажется, порой ему даже нравилось, что на этот раз ученик у него – не раб, а настоящий последователь его идей и помощник; но он по-прежнему ничего мне не объяснял, если я сам не спрашивал.

Все, что он мог или хотел передать мне из своих знаний, например ритуальные песни и сакральные мифы, я запоминал мгновенно. Наконец-то я узнал кое-что о тех богах и духах, которым поклоняются рассиу, об их песнях и преданиях, тем самым как бы отыскав путь к сердцу этого народа.

Итак, дар быстрой памяти меня не покинул, хотя я долгое время совсем им не пользовался, и в этом отношении мои успехи были для Дорода столь поразительны, что однажды он рассмеялся и сказал – после того, как я слово в слово повторил ему один только раз рассказанный им сакральный миф:

– Этот миф я целый месяц пытался вбить Убеку в голову, но он так и не сумел его запомнить хотя бы наполовину! А ты с одного раза наизусть запомнил!

– В этом заключена половина моих врожденных способностей; к тому же именно этому меня учили, когда я был рабом, – сказал я.

А вот моя способность к ясновидению, похоже, совсем заглохла под упорными попытками Дорода ее развить и закрепить. Я прожил у него месяц, потом еще месяц, но у меня ни разу так и не возникло тех видений, которые можно было бы назвать «воспоминаниями о будущем». Я стал проявлять нетерпение; Дород, напротив, казался совершенно невозмутимым.

Сутью того, чему он меня учил, было, по его выражению, «ожидание льва». Мне полагалось сидеть тихо, почти не дыша, выбросив из головы все мысли о том, что меня окружает, и погрузиться в некую «внутреннюю тишину». Сделать это оказалось очень трудно. Даже колени мои наконец привыкли к неподвижности, но разум привыкать к ней явно не собирался.