Приносящая надежду - Тамара Воронина

Она полулежала на груди шута. Он отталкивался ногой, потому что Лене нравилось качаться, и, конечно, обнимал ее.

— Ты теплый, — сообщила Лена. — Там… ну, там ужасно мерзла…

— Я знаю. Не понимаю, как тебе удалось сделать Шаг.

— Не знаю.

— Ты такая слабая была.

— Так ты же дал мне силу, — удивилась Лена. Шут не понял:

— Я? Как это?

— Мне было жутко холодно, — объяснила Лена. — Из меня словно что-то вытекало. А потом пошло тепло. От тебя. Ты дал мне силу, и я сделала Корину козу. Может, ты просто вернул немножко моей?

— Жизнь, — после паузы сказал он глухо. — Из тебя вытекала жизнь, Лена. Рана была смертельна.

— Значит, ты дал мне жизнь?

— Нет… может быть, только время. Немножко, чтобы ты еще продержалась. И Гарвин… Он великий целитель. Он сделал невозможное. По крайней мере, так говорит Владыка. Мы вернулись… поздно. Невозможно уже было исцелить. А он сумел. Я уж не знаю, сколько сил он потратил, видишь, до сих пор его ветром качает. Но он это сделал. И знаешь, эльфы стали относиться к нему иначе. Мягче? Приветливее? Не знаю.

— Ты считаешь, я бы умерла? — зачем-то переспросила Лена. Шут кивнул. Стало ужасно холодно, словно вдруг ударил мороз. Запоздалый испуг заставил ее вцепиться в черную куртку и затрястись, словно умереть предстояло через пару минут. Умереть — значит, больше не видеть чутошной улыбки? не чувствовать теплых рук? ласковых горячих губ? Шут прижал к плечу ее голову. Он ничего не говорил, и правильно, потому что какие уж тут слова… Подошел Гарвин.

— Что? Ты ей сказал?

— Сказал. Не надо было?

— Почему? — удивился Гарвин, садясь рядом на траву. — Она побыла рядом со смертью — и не встретилась. Это замечательно. Ты везучая, Аиллена.

— Лена.

— Лена, — согласился эльф. Странно, почему она, дура такая, кричала на Милита, чтоб он ее Леной не называл? Тридцать восемь лет кому попало можно было, а Милиту — нельзя? Маркусу? Гарвину? Вот дура! Не приносящая она никакую надежду, она просто Лена. — А за меня не бойся. Я себя не выжег. Целительством выжечь себя очень трудно. Как и боевой магией. Выматывает здорово. Но ничего, отъемся. И тебя откормлю. Будешь толстая, шут тебя бросит, а Милит подберет, ему всегда нравились пышные женщины…

— Ага, — пообещал шут, — сейчас, брошу, дождетесь. Гарвин, она считает, что я дал ей силу, чтобы сделать Шаг.

— Может быть, — задумчиво ответил Гарвин. — Очень может быть. То, что без тебя она не смогла бы, совершенно ясно.

— Мне — неясно. Смогла бы. Ты бы видел, как она посмотрела на Корина.

— Разве что назло ему… Это вероятно. Вас он убить не пытался?

Лена словно почувствовала беспощадную усмешку шута.

— Пытался.

— Щит?

— Как прошлый раз.

Гарвин закрыл глаза и покачал головой, а потом взял и положил голову Лене на колени. А она погладила густющие рыжеватые волосы.

— Ты даже не знаешь, что ты такое, Рош. Мне надо тебя бояться.

— Тебе — не надо, — очень серьезно сказал шут.

* * *

О том, чтоб отправиться в Путь, никто и слышать не хотел. Они свято были уверены, что Лена — слабое и нежное создание, которое не способно оправиться от раны целый год. Лена не настаивала. Чувствовала она себя неплохо, слабость прошла, но им этого не доказать. Не тащить же силой? И не демонстрировать же свою независимость, уходя в одиночку? Так с друзьями обращаться нельзя. К тому же ей казалось, что Гарвин так и не восстановился. Может, и нельзя выжечь себя целительством, но даже не особенно наблюдательная Лена видела, как он порой бледнеет до синевы и прислоняется к первой попавшейся стене. Ее силу он брать не хотел, Лена выдавала принудительно, но к видимому эффекту это не приводило. Не болен ли он? Просто физически, без всякой магии.

— Болен? — удивился Гарвин. — Я? Чем?

— Не знаю. Но я не вижу…

— Слепой не видит, — усмехнулся он. — Нет, это как-то связано с магией. Она будто меняется. Я не могу объяснить… и сам не понимаю, и как объяснить глухому, чем аллель отличается от барабана? Я вроде становлюсь сильнее, но почему при этом сердце останавливается — не знаю. Стоп! Без паники. В переносном смысле останавливается. Как у Кайла после допроса мага.

— Аритмия это называется, — проворчала Лена. — А Милиту ты можешь объяснить? Он же маг.

— Лишний раз произнести при нем слово «некромантия»? — хмыкнул он. — Нет, не буду. Аиллена, мне кажется, я перешел какой-то рубеж. Именно в целительстве. Я не мог исцелить тебя. Не хватает мне Дара и умения отнимать у смерти. Ты умирала. И такая злость меня взяла, оттого что ты умрешь, а я буду только сидеть рядом и смотреть, что я даже не очень понимаю, что сделал. Потом уже, через день, когда ты умирать вроде раздумала, но и в себя не приходила, отец позвал того целителя. И он сказал, что ничего больше сделать не может, что я превзошел все его ожидания, что теперь надо только ждать и надеяться. Почему тебе так нравятся эти дурацкие качели?

— Потому что в молодости я мечтала о таких. Чтобы просто сидеть, отталкиваться ногой, слегка покачиваться и читать книжку. И есть яблоко, например.

— Книжку принести? — засмеялся Гарвин. — Не замечал, чтоб ты так уж любила читать. А яблоко — это запросто. Яблок урожай такой, что не знают, куда девать.

— Если мы проведем тут еще всю осень, я помогу сократить запасы, — пообещала Лена. Гарвин пожал плечами:

— Осень? Раньше весны и не рассчитывай. Впрочем, если ты прикажешь, мы пойдем.

— Я не хочу вам приказывать.

— Тогда поживем здесь. Должен же кто-то съесть яблоки?

* * *

Корин Умо появился, когда они были на празднике в Сайбе.

Гуляла вся столица, рекой лилось вино, но не было ни одной пьяной драки — праздник был веселый и бесшабашный. Для начала от их компании откололся Милит: не в его силах было устоять перед сногсшибательной горожаночкой с действительно пышными формами. Потом так же не в одиночестве растворился с толпе Гарвин. Маркус с Арианой притормозили у лавки ювелира, и Лиасс засмеялся: «Это надолго, Ариана это дело любит». Они остались втроем, даже Гару оставили во дворце — не стоило таскать собаку по такой толпе. Правда, след в след шли близнецы, вполне демонстративно одетые в черное. Вдруг Лиасс стал очень похож на Гарвина: сильно побледнел, даже глаза посветлели. Шут и Лена тут же уставились туда, куда смотрел и он, но ничегошеньки не увидели. Близнецы немедленно оказались рядом, сухие, сосредоточенные. Лена про себя называла это «вошли в боевой режим».

— Что такое, Владыка? — встревоженно спросил шут.

— А ты не видишь?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});