Взрослые люди (сборник) - Денис Драгунский

Сережа помолчал, соображая. Потом сказал:

– Мы догоним пароход. Главное, не волнуйся. Вот такое приключение! – он даже улыбнулся.

– Пока! – сказала она. – Дай отдохнуть, слушай. Кирочка, ты уже большой, ты меня поймешь и простишь.

Она протянула бармену пустую кружку. Бармен подал ей новую.

Сережа снял куртку, повесил ее на спинку стула. Сел. Кира остался стоять.

– Может, скажешь хоть слово?

– Что тебе непонятно? – сказала Маша.

Сережа вскочил, схватил ее за руку. Кира – за вторую. Она закричала. Бармен заорал что-то со словами “madame”, “bandits” и “police”. Не трогайте мадам, бандиты, а то я позову полицию! Они отпустили ее. Сзади раздался топот и треск мотора.

– Вор! – крикнул Кира. – Лови!

Но парень, схвативший Сережину куртку, уже умчался на мотороллере.

Сережа сел, бессильно ощупывая пустые карманы.

– Прямо как я, – сказала Маша. – Как я двадцать лет назад. Когда пришла из общаги жить в твою семью. Все кругом непонятно, и ни копейки своих денег…

Она засмеялась и смеялась долго-долго.

– Мне всегда снился маленький южный город, – сказала она. – Порт, кабак и свобода. Потому что я ростовская, да?

– Какой жуткий сон приснился! – сказал Кира, протирая глаза.

Он лежал на скамейке, положив голову Сереже на колени.

– Это не сон, это на самом деле, – сказал Сережа. – Но ты все равно не злись на маму. Она хорошая.

Они встали и пошли искать полицию и консульство.

* * *

О, сколько я видел таких женщин!

Которые

убегали – наперед зная, что их догонят;

исчезали – зная, что их разыщут;

врали – зная, что им поверят;

оскорбляли – зная, что перед ними извинятся…

Мужчин, впрочем, тоже. Мне на них жаловались их жены и любовницы.

Которые догоняли, разыскивали, верили и просили прощения.

once upon a midnight dreary

Воплощенное нечто

Бывают страшные женщины. Редко, но встречаются.

Для меня воплощением кошмара является такое создание.

Улыбчивая, доброжелательная, воспитанная, сдержанная.

Характер – оптимистический, но без легкомыслия.

Моральные принципы – строгие, но без демонстрации.

Целеустремленная, трудолюбивая, никогда не устает, ни на что не жалуется.

Самостоятельная, хорошо зарабатывает, сама себя содержит.

Высшее образование, кандидатская степень, знает три языка.

Хороший вкус, много читает, знает наизусть стихи русских и английских поэтов.

Любит хорошую современную музыку, но и в классической разбирается тоже.

Любимые кинорежиссеры – Феллини и Фассбиндер.

Красивая: правильные черты лица, высокий рост, безупречная фигура, золотистые волосы, темно-карие глаза, гладкая персиковая кожа. Изящные, скорее крупные, руки с миндалевидными ногтями.

Спортивная: играет в теннис, катается на лыжах.

Никогда не болеет, но следит за своим здоровьем – раз в год проходит полную диспансеризацию.

Одевается модно и дорого, но скромно. Душится чуть-чуть. Почти не красится.

Украшения – только бабушкина камея на пальце.

Прекрасно готовит, любит принимать гостей. Дома все блестит.

Пьет зеленый чай. Редко – чашечку кофе. Вино – только в застолье, один бокал за вечер. Курит раз или два в году – просто подымить, ради шалости.

Из хорошей семьи. Мать – доктор медицины, отец – генерал-лейтенант.

Предки – старинный дворянский род.

Поет русские романсы красивым, почти сценическим голосом.

Ужас, правда?

sexual behavior in the human male

Казанова, Казанова…

Коля женился на Надежде Аскольдовне.

Хотя, конечно, правильнее было бы сказать наоборот: Надя вышла замуж за Николая Сергеевича.

Потому что Коле было сорок семь, а Надежде Аскольдовне – тридцать четыре. Однако она успела два раза побывать замужем и родить ребенка от второго мужа; девочка уже пошла в школу. Развелась она год назад и скоро познакомилась с Колей.

Она вообще была строгая, подтянутая, чуть нахмуренная.

Коля же, наоборот, ни разу до этого не был женат. Вел рассеянную жизнь вольного художника, пока не встретил Надежду Аскольдовну. У них начался роман, который быстро завершился свадьбой.

Они хорошо жили. Но Коля, бывало, этак вскользь и невзначай вспоминал свои победы на амурном фронте. Надежде Аскольдовне это не нравилось. Она говорила ему: «Прекрати!», «Не желаю слушать эти пошлости!». Даже вставала и выходила из комнаты.

– А у тебя вообще много женщин было? – спросила она однажды.

– Страшно сказать, – улыбнулся Коля. – А у тебя?

– Ни одной, – сказала Надежда Аскольдовна. – У меня было двое мужчин, и третий вот сейчас есть, – она поцеловала Колю в щеку.

– Погоди, – сказал он. – Ты что, ни разу не изменяла мужьям?

– Нет, – сказала она. – А зачем?

– Да нет, конечно, конечно, незачем! – быстро согласился Коля. – А до свадьбы, до первого брака, я имею в виду, у тебя кто-то был?

– Нет, – сказала она.

– Погоди, – сказал он. – Ты во сколько лет замуж вышла?

– В двадцать, – и она замолчала, глядя на Колю сквозь очки.

– Ну, а в школе у тебя были мальчики? – в отчаянии спросил Коля. – Ну, типа провожать и целоваться?

– Глупо целоваться, если потом сразу не в постель, – сказала она. – А в постель с мальчиком из класса – еще глупее.

– Да, – вздохнул Коля. Потом задумчиво сказал: – Да, конечно. Ты права. Так и надо на самом-то деле. А я, конечно, неправильно жил. Бесцельно тратил лучшие чувства, пока тебя не встретил…

– Ладно, дело прошлое, – вздохнула она в ответ. – Но все же, сколько их было?

– Да отняли список, и негде узнать! – Коля махнул рукой.

Но через пару дней вдруг сказал:

– Я тут порылся в памяти, – и протянул ей блокнот. – Мой, так сказать, донжуанский список, ты просила.

– Не буду читать, – сказала она. – Ты не Лев Толстой, я не Софья Андреевна. Я просто спросила – сколько?

– Двадцать две, – сказал Коля.

– Сколько? – переспросила Надежда Аскольдовна.

– Двадцать две, – повторил Коля.

– Постой, – сказала она. – А, прости, ты когда в первый раз…

– В семнадцать, кажется.

– Значит, двадцать две за тридцать лет? – она вдруг прыснула. – Это что, меньше одной бабы в год? – она упала на диван, хохоча.

– Что с тобой? – не понял Коля.

Она приподнялась, притянула его к себе, обняла, прижалась к нему:

– Ах ты, мой хороший… Ах ты, Казанова моя золотая…

при заходе на посадку

Пока смерть не разлучит нас

Леша встал с дивана, пошел на кухню, поставил чайник. Ася слышала, как он двигает кастрюли в холодильнике.

– Уже проголодался? – крикнула она.

– А у тебя есть курица тушеная! – он вернулся в комнату и звонко пошлепал себя по голому животу.

Ася вскочила и побежала на кухню, на ходу включив телевизор.

По телевизору шли новости. Леша смотрел вполглаза. Вдруг дикторша нахмурилась и заученно-тревожным голосом сказала, что при заходе на посадку потерпел крушение пассажирский самолет…

– А? – вскрикнул Леша.

– Что? – спросила Ася из кухни.

– Тихо! – и он бросился к телевизору.

– Что-что? – Ася вбежала в комнату.

– Не может быть, – сказал Леша. – Погоди. У тебя комп включен? Не надо, я айфон возьму… – потыкал пальцем в экран и скривился. – Ась, мне надо ехать. Самолет упал.

– Какой? – не поняла она.

– Мой!

Потому что Леша сказал жене, что командировка с пятого по двенадцатое. А на самом деле она была с седьмого. Думал, что два дня будут в его полном распоряжении. И вот такое гадство. Надо возвращаться домой и врать, что опоздал на рейс.

– А может, не надо? – легкомысленно сказала Ася. – Если там все погибли? Отрастишь усы, купишь новый паспорт, и все дела! Тебе пойдут небольшие усики. Здравствуй, новая жизнь! – и она его поцеловала. Она была голая и красивая.

– Ага, конечно! – усмехнулся Леша. – Я же не регистрировался. Я вообще брал билет на послезавтра.

– Понятно, – сказала она и вздохнула.

Выйдя из метро, Леша сильно подвернул ногу. «По Фрейду, – вспомнил он статью в каком-то журнале. – Значит, мне дико неохота домой. А может, правда? Усы, взятку в паспортный стол, и новая жизнь?»

Он поковылял к дому.

Открыл дверь своим ключом. Стиральная машина работала на отжим, выла и грохотала. Он поставил сумку под вешалку.

Стиральная машина щелкнула и замолчала.

– Нет, не сегодня и не завтра, – услышал он голос своей жены; она разговаривала по телефону. – Это как-то неприлично. И потом, надо будет на опознание лететь, наверное… Да какие сорок дней, ты что! – засмеялась она. – На той неделе. Я сама позвоню…

Леша захотел распахнуть дверь и сказать: «Я вообще-то жив. Но не смею больше навязываться!»

– Конечно, это судьба, – сказала жена. – Целую, целую тебя.

И повесила трубку.

Леша решил: хрен вам с маслицем, а не судьба.