Колыбельная для эльфа - Ольга Хрипина-Головня

Жизнь налаживалась медленно.

Сперва, советом уцелевших наместников, при поддержке старейших родов, был принят Закон. Закон запрещал эльфам любое пролитие крови — отныне эльфийский народ должен был учиться жить без каких-либо конфликтов. Затем — при полной поддержке привыкших сплачиваться вокруг тиа эльфов — старейшие и уважемые роды взяли на себя роль тиа, в каждой земле. Единой земли Милари не стало. Позже, на впервые собранном Совете вновьобъявленных тиа было принято решение о создании особого торгового представительства земель.

Как-то само собой вышло, что в его составе оказались те роды, которые были против принятия Закона, но оказались в меньшенстве. Представительству пришлось несладко Вопрос текущей стоимости эльфийских анаров по отношению к другим денежным единицам решился быстро. В конце концов, золото и серебро в составе сплава — всегда останутся золотом и серебром. А вот объяснить, почему теперь эльфы тихонько сидят в своих землях, вместо того, чтобы продолжать быть и судьей, и защитником в одном лице, представительство не смогло. Оставшиеся без пригляда "детки", за неимением других представителей от эльфов, моментально ополчились на торговцев. А принятие Закона позволило на отдельных дорогах славно поживиться за счет эльфийских обозов. Это был самый подходящий момент для того, чтобы воины Клана могли заявить о себе и вновь высказать Совету, что при такой формулировке Закона эльфы остаются полностью беззащитны.

История создания Клана уходила корнями в древнюю историю эльфов. По традиции, в него шли те, кто сознательно посвящал себя охране порядка и поддержанию спокойствия в неэльфийских, дружественных землях. Под давлением обстоятельств, Совет был вынужден внести изменения в Закон. Теперь, эльфам дозволялось защищать себя при условии сохранение жизни противнику. Нарушение этого условия означало изгнание эльфа из всех эльфийских земель, навсегда. Изгнаннику ставили метку.

Таким образом, воинам Клана позволялось вновь вернуться к своим обязанностям, при полном соблюдении клятвы.

Возможно, тогда, в старые времена, эльфы относились к возвращению воинов Клана как к части своего недавнего прошлого. Но теперь поколения, выращенные на неукоснительном соблюдении Закона, презирающие Изгнанников, чурались воинов Клана. Кто-то из них мог отнять жизнь — но вдали от эльфийских земель эльф мог и избежать наказания.

Если некому было сообщить его тиа.

Иногда — за кружкой хмеля, в тесном кругу друзей — старые эльфы, принадлежавшие к славным, старым родам, проговаривались, что "знай Совет о том, к какой жизни приведет его решение — Закон был бы куда как более мягок". А молодые эльфы лишь качали головой. Им нравилась их жизнь, они уважали историю своего рода и были благодарны мудрым тиа за свое настоящее. А что до некогда славного прошлого — так что было, то было.

Эльфы чтили Закон.

Долгая поездка верхом на Вихре разительно отличалась от коротких прогулок.

Единорог двигался рывками, то срываясь в галоп, то останавливаясь, чтобы подкрепиться. Сумки, притороченные к седлу, его раздражали, само седло — тоже, и скоро Суна одурела от неровной скачки, нескончаемого ворчания, жесткого седла.

В конце-концов, Амарисуна попросила Вихря остановиться.

— Ну, что, уже спеклась? — недовольно спросил единорог, сбавляя шаг.

Суна спрыгнула на землю и перевела дух. Девушку мутило.

— Это издевательство, а не поездка, — простонала она. — Почему ты не можешь двигаться ровно? Что за скачки с резкими остановками?

— Не нравится — можешь топать пешком, — ощерился единорог.

Суна сглотнула тягучую слюну.

— Уж лучше пешком, — хрипло ответила она. — Такое ощущение, что у меня…

— Кол в заднице? — закончил Вихрь. Амарисуна раздасованно шлепнула его по крупу.

— Нет! Что у меня внутри все перемешалось. Почему ты такой грубиян?

Единорог заржал.

— Потому, что именно так сказала Ларна, когда я впервые отвозил ее в Мэль.

— Вот лучше б Ларна вместо меня и ехала, — вздохнула Суна.

Единорог ткнулся ей мордой в плечо.

— Так и быть. Из уважения к твоим стонам и страданиям я готов ехать медленнее… несчастное двуногое существо.

Амарисуна прищурилась, глядя вперед на дорогу.

— Смотри-ка, Вихрь. Кто это там?

Вдали показались темные пятна. Они быстро приближались и вскоре обрели очертания трех почти одинаково одетых всадников. Темные рубахи выглядывали из-под плотных, подпоясанных, стеганных курток, доходящих до колен. Широкие штаны, сшитые из тщательно выделанных шкурок, были заправлены в высокие сапоги с широкими голенищами. За плечами нестерпимо блестели рукояти мечей, а наискосок через плечо шел широкий ремень с прикрепленными в устрашающий рядок ножами. Спутанная грива волос, смуглые, заросшие щетиной лица, большие глаза, широкие ноздри — прямиком на Суну и единорога двигались дьеши во всей своей красе.

Кочевые племена дьеши имели достаточно непростую репутацию. Некоторые из вождей и их кланов пользовались большим уважением, за свою честность, прямоту и безудержную смелость. Им можно было без опаски поручить охрану торгового обоза (если, конечно, хватало денег), сопровождение любимой младшей дочери на ее обряд соединения с Названным и даже собственную жизнь.

Другие же воплощали в себе все самое безумное, животное и неистовое, что только существовало в природе.

Поскольку заранее далего не всегда было известно, какой именно дьеши появился перед тобой, путешественники и жители городов, в которых иногда появлялись дьеши, предпочитали обходить их стороной и лишний раз не привлекать к себе внимания.

Заметив эльфийку, всадники перешли на шаг — кони недовольно косились на единорога и мотали головой.

— Так-так, а это у нас что? — поравнялся с Амарисуной первый дьеши. — Мой ранний ужин? — Брось, Варг, там небось мяса на слабый бульон, — засмеялся стоящий по правую руку от Варга всадник.

Согласно сказаниям дьеши, род их происходил от свирепого народа, что селился возле горных озер и рек, поклонялся быстрой воде и не гнушался каннибализом. Так или нет — доподлинно не знал никто, однако, шутка про бедолагу, невовремя встретившегося дьеши, и достойного стать похлебкой, была у них одной из любимейших.

Дьеши говорили на каярре — общем языке, который более-менее знало подавляющее большинство, так что Амарисуна нехитрый юмор поняла. Только не оценила — рука дернулась за спину, к мечу.

— Смешно, — кратко резюмировал дьеши и захохотал, некрасиво кривя рот и обнажая крупные, желтые зубы. А отсмеявшись, махнул рукой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});