Хозяин тумана - Томас Барнс

Он и сам уже был не рад тому, что этот вопрос невольно сорвался с его губ. После этого священник устремил внимательный взгляд на принца, пытаясь наладить канал телепатической связи, но Вингмохавишну удалось выставить защитный блок. Он боялся впускать наставника в свое сознание.

— Тот, кто однажды поддается влиянию Нечистого, навсегда теряет свой человеческий облик… — внушительно сказал Фарсманс. — Нужно всегда идти только к Свету!

Учитель снова посмотрел в окно, потом перевел взгляд на остальных своих учеников и даже не заметил, как молодой принц, отвернувшись в сторону, едва заметно усмехнулся. Почему-то именно в этот момент Вингмохавишну снова вспомнил о Дино Книгочее.

«Умник так верил в добро… в светлые силы… — подумал он. — Помогло ему добро или нет? Где же сейчас его идеалы? А все его идеалы растеклись кровавой лужей мозгов по пыльному полу, смешавшись с крысиным дерьмом!»

Глава третья

Тени прошлого

На рассвете принцу приснился светлый сон. Как порой случалось и раньше, молодой Вингмохавишну во сне переместился во времена своего счастливого детства. Он твердо знал, что вокруг Небоскреба все спокойно, что из окон видны многочисленные хижины и шпили храмов, а там, еще дальше, мирно шумят зеленые леса.

Несколько раз в этом сне он вбегал в свою спальную, и каждый раз видел всех своих кормилиц, по очереди. Сначала в кресле сидела Рябая Ния, потом Лона Крестьянка, после которой его сон, наконец, посетила Зиела Пчелоедка, — она ненавидела мед, но зато обожала живых пчел, которых бесстрашно ловила ладонями и тут же разжевывала.

Во сне каждая из кормилиц улыбалась принцу и при его появлении сразу задирала к подбородку тонкую светлую рубаху, прикрывавшую молодое, розовое, пышущее жаром тело. Тарре подбегал к креслу, раскрыв чувственные губы. Но перед тем, как начать сосать, всегда обязательно пересчитывал соски, проверял, все ли они на месте.

Во сне он дотрагивался до сосков рукой и говорил:

— Левый на месте… Правый на месте…

Потом раздвигал их в стороны и завершал осмотр:

— Средний тоже на месте! Все три!

Долгое время Таррейтал вообще считал, что у всех женщин на свете должно быть три груди.

Все кормилицы, питавшие принца в детстве, принадлежали к племени человеческих мутантов. Мужчины в этом племени ничем не отличались от остальных, а вот женщины… женщины все время рождались с тремя сосками!

Один год сменял другой год. Новое поколение приходило на смену старому поколению. Многое, спустя несколько тысячелетий после Смерти, менялось на земле, а вот девочки с тремя сосками на груди продолжали появляться на свет, что бы ни происходило во всем остальном мире.

Повзрослев и превратившись в женщин, они традиционно считались лучшими кормилицами во всей Южной Канде. Так что немудрено, что вельможные родители маленького Тарре всегда выбирали для него красавиц только из племени трехгрудых.

Так случилось, что в детстве сын правителя, маленький Вингмохавишну рос болезненным и чувствительным ребенком. Хвори и болячки постоянно преследовали наследника, и почти до шести лет он питался теплым сладким молоком, высасывая его прямо из груди своих кормилиц.

В этом сне, позабыв про все ужасы окружавшей его действительности, он перенесся в безоблачный мир своего детства. Ему казалось, что средний из трех сосков его любимой Зиелы Пчелоедки был снова зажат между губами, а руки держатся по привычке за два других, плотно обхватив их пальцами. Во сне привиделось, что в рот тонкой струйкой лилось немного приторное, немного кисловатое, но очень душистое молоко.

Сначала все было хорошо. Таррейтал даже едва слышно постанывал от удовольствия, но потом с недоумением стал замечать, что пышная грудь Зиелы отдаляется от него куда-то вглубь.

Он старался не отпускать средний сосок, зажатый между губами. Продвигал лицо все дальше и дальше, пока не оказалось, что вся голова тесно зажата плотью ее необъятной, безразмерной груди.

Тогда его охватила паника! Выхода не было, Таррейтал не мог двинуться ни вперед, ни назад! Лицо было облеплено теплой женской плотью так, что он не мог даже вздохнуть. К горлу подступило удушье. Он начал задыхаться и… проснулся с отчаянным кашлем.

Вингмохавишну пробудился и даже не сразу сообразил, что находится внутри темного душного убежища. Точнее это была замаскированная антресоль, тесный ящик, незаметно устроенный под потолком одной из комнат на одном из верхних этажей Небоскреба.

Еще год назад принц Таррейтал громко засмеялся бы, услышав, что в такой невзрачной коробке может спать взрослый человек. Но вот уже несколько суток ночлег тут находили, кроме него, не только аббат, но и квадратноголовый шут Кипис. В другом, точно таком же тайнике, расположенном под крышей здания, прятались Маскей, Парсонс и Уэлбек.

Проснувшись, юноша осторожно приподнял голову и осмотрелся, насколько это можно было сделать в полном мраке.

Наступало очередное безрадостное утро. Патер Фарсманс крепко спал слева от него на ворохе соломы, укрывшись толстым покрывалом. С правой стороны посапывал, как маленькая собачка, лысый Кипис.

Принца мучила жажда. Безумно хотелось пить… безумно…

Люди-крысы блокировали все подступы к воде. Все трое спрятавшихся тут, Таррейтал, аббат Фарсманс и шут, все они каждый день страшно страдали, изнывали от жажды. Лишь вечером, когда им удавалось обмануть сторожевые посты лемутов и проскользнуть на крышу, чтобы встретиться с Уэлбеком, Парсонсом и Маскеем, только тогда все могли напиться вдоволь росы из многочисленных луж, растекавшихся по кровле.

Вокруг Небоскреба, куда ни падал взгляд сверху, стояла вода. Высокое здание было безнадежно окружено серыми волнами Внутреннего моря. Глухой ночью, когда на Небоскреб опускалась черная тьма, они со священником осторожно налаживали каналы мысленной речи, связывавшие их с остальными, и потом выскальзывали из своей душной норы.

Сначала вылезали на крышу, чтобы досыта напиться воды, а потом, крадучись, передвигаясь шаг за шагом, проникали на чердак, чтобы привести всю конструкцию воздушного шара в полный порядок.

— Воздушный шар спасет нас!.. — возбужденно шептал Фарсманс каждый раз перед сном, когда они расставались, возвращались на антресоль и укладывались спать. — Подождите еще немного, и мы получим свободу!

Но подготовительной работы еще оставалось на пару дней. Оказалось, что просмоленные синтетические стропы были безнадежно запутаны еще несколько тысячелетий назад. Для того, чтобы разобраться с ними почти в полной темноте, требовалось немалое искусство.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});