Школа жизни. Честная книга: любовь – друзья – учителя – жесть (сборник) - Дмитрий Быков

Разумеется, я выбрала лирику Лермонтова. Кроме меня, эту тему выбрали только две девочки. Большинство писали сочинение по «Молодой гвардии». Одной девочке, претендентке на золотую медаль, выбравшей свободную тему, Дина Андреевна сказала прямым текстом, что выше тройки она у нее не получит, велела отставить эту муру и писать сочинение по Фадееву. Мой выбор она одобрила.

В результате в нашем выпуске оказались две золотые медалистки (обе – дочки наших преподавателей по труду и домоводству, очень умненькие и старательные девочки) и четыре серебряных: Лена Баранова (одна из хорошеньких писклей), Лена Богатикова, очень умная и очень некрасивая девочка, которая перешла в нашу школу уже в седьмом классе, и мы с Наташей Бородиновой. Умница и аккуратистка Наташа чуть не дотянула до золотой медали: по русскому языку у нее была четверка.

Но мы не расстраивались: условия приема в институт и для золотых, и для серебряных медалистов были одинаковыми. Надо было сдать первый экзамен на пятерку, вот и все. Ну, а если на четверку и ниже, то надо было сдавать экзамен на общих основаниях.

Наконец настал этот великий день, когда нам вручили наши аттестаты зрелости, а потом начался собственно выпускной вечер. Все девочки пришли на этот вечер невообразимо красиво и нарядно одетые и причесанные, с подведенными глазками и припудренными носиками. Все они сразу стали выглядеть старше: это были уже не девочки, а вполне взрослые барышни. Все мы надели туфельки на высоких тонких каблуках, даже я. У меня были не туфли, а красивые босоножки, но они были открытыми только сзади и выглядели, как туфельки.

Конечно, это был волнующий момент, когда меня вызвали на сцену и вручили мне мой серебряный аттестат. Я была счастлива.

На наш выпускной вечер пришла и Светлана Алексеевна. Она приходила к нам и на наш «последний звонок» в конце мая. Помню, я произнесла в актовом зале небольшую речь, посвященную нашим учителям, и была ужасно рада, что Светлана Алексеевна находится среди них.

Геннадий Банников

Шашки наголо!

1сентября 1959 года очень меня огорчила первая учительница в моем первом классе средней школы села Шевченково, Звенигородского района, Черкасской области, где я потом проучился 1960–1969 годы. Я думаю, все понимают, что это должна была быть молодая, стройная, обаятельная женщина, а-ля Тамара Макарова из кинофильма про первоклассницу. И вдруг к нам выходит толстая некрасивая тетка, да еще и с именем Текля Калениковна. Пусть бы она была обыкновенной Верой Ивановной или на худой конец Параской Никаноровной! Но Текля Калениковна?! Крупными буквами передо мной тогда стоял вопрос: за что?

Всякое было между нами за время учебы, поскольку мальчик я оказался более чем живой, но особенно запомнилось вот это: «Шо тобою мордуе?» и «Кэ упэртэ!» – эти сочные украинские фразы про мое необъяснимое упрямство на русский можно перевести приблизительно так: «Что тебя так крючит?» и «“Упрямый козел!» Но вы не поверите: уже учась в университете, я специально приехал к своей первой учительнице, к тому времени уже серьезно больной, чтобы поклониться ей в ноженьки. Она стояла в своем огороде с лопатой, такая же грузная, неуклюжая, как и раньше, и плакала от счастья…

К нам в село постоянно приезжали выдающиеся люди: писатели, артисты, космонавты, военачальники. Бывало, даже иностранцы заглядывали – просто как жители Марса. Одному из них я пытался подарить свою коллекцию спичечных наклеек – он растроганно сгреб меня в охапку, поцеловал. Я еле вырвался, честное слово – вот еще, телячьи нежности!

Первые классы пролетели как-то незаметно, я едва успел переключиться с собирания спичечных наклеек на более благородное филателистическое направление, а потом и нумизматическое. Все село помогало мне в этих увлечениях, в загашниках у сельчан нашлось немало этого добра. А тех, кто не хотел расставаться с накопленным, я бессовестным образом обворовывал, особенно если обладатель коллекции был младше меня. Чистая наркомания эти коллекционерские страсти. Могу вас успокоить: воровские навыки впоследствии мне развить так и не довелось.

Кажется, в третьем классе я начал курить, что было волнительно и, как говорят нынче, круто. Помните эти завораживающие названия: «Казбек», «Беломорканал», «Ароматические»? Но моему папе кто-то из добрых сельчан настучал, и он вынужден был принять меры. Папе очень не хотелось этого делать: он сам курил, как паровоз, но положение родителя обязывало. Все в итоге свелось к одной фразе: сынок, а курить-то нехорошо. Слезы градом текли по щекам, но я смог-таки выдавить из себя обещание больше этого не делать. И вы знаете, я свое слово держу: до сих пор к куреву не прикасаюсь! Впрочем, выполнять это обещание мне не составляет труда – это же хоть и круто, но совершенно не вкусно!

В 1961 году в космос полетел Гагарин. Не было ни малейшего сомнения, что он мог вылететь только из нашей страны – самой лучшей на всем белом свете! Зря мы, что ли, били в барабаны и дудели в пионерские горны? Это была какая-то шальная космическая радость – совершенно незабываемая!

За годы начальной школы я навострился неплохо играть в футбол, который любил больше всего на свете, и учителя удивлялись: целыми днями и вечерами этот оболтус гоняет мяч, но на уроке спросишь – все знает! А я и не учил ничего дома. Письменные уроки выполнялись влет, пока учитель записывал задание на доске. А устные задания просто считывались из учебника на переменке перед уроком. Позже меня удивляло, что у моих детей были странные проблемы со школьной математикой.

При всей тотальной увлеченности футболом находилось время и для других занятий. У нас в школе был учитель Мыкола Пантелеймонович, он играл на скрипке и рисовал картины. Наш сельский хор доярок ему удалось вывести в народные капеллы Украины, и в школе он организовал хор мальчиков. Однажды мы вышли на сцену, где я должен был запевать один, но мой закадычный дружочек Вова Тищенко тоже вдруг заголосил запев этой песни! Я стал его дергать за рукав, чтобы он заткнулся, – вы можете сейчас представить, как это смотрелось из зала. Вовка потом плакал за кулисами, а я, будучи тогда возмущенным до предела, всю оставшуюся жизнь сгораю от стыда.

На уроках пения я сидел на первой парте, и вот однажды, когда меня в ухо укусила пчела, я был особенно вертляв. Это не укрылось от внимания педагога, который, кроме скрипки, имел еще и смычок… Мое правое ухо до сих пор трепещет, как крыло мотылька. Случай со смычком меня нисколько не смутил, и сейчас вы поймете почему.

Был у нас еще один учитель, Виктор, с уже знакомым вам отчеством Каленикович. Вел географию, хотя по природе своей он был кавалерист, еще с гражданской. Вместо шашки у Виктора Калениковича была буковая указка, которой он очень гордился. Дети – существа непоседливые, а на уроках Виктора Калениковича это особенно сказывалось. Учителю такое поведение класса, естественно, нравиться не могло. И тогда он выхватывал свою буковую шашку и начинал рубить направо и налево. В основном – не волнуйтесь! – мы уворачивались. И вот однажды случилось страшное: кто-то из учеников все-таки улучил момент и сломал необычайной прочности буковую указку, хотя учитель с ней не расставался, кажется, даже ночью. Лицо бывшего кавалериста даже сегодня описать невозможно. А ведь я еще раз виноват перед ним, когда отстал от автобуса в районном центре, куда мы поехали на олимпиаду по географии. Виктору Калениковичу потом за это влетело. Мне же ночью восемнадцать километров обратно пришлось идти пешком: темень была кромешная, да и дорога далеко не асфальт.

А вот сейчас вспоминаешь обо всем этом: и как мы злили учителей, и сколько они в нас умудрялись вложить, – и на душе тепло делается. Память – великая сила! Вроде как и они до сих пор там, в нашей старой сельской школе…

Нина Якимова

Игрушка для зайчика

Мне было шесть (а было в, страшно подумать, – 1959-м!), когда старшие сестры впервые взяли меня с собой в школу на новогоднюю елку. Самая веселая тетенька (ею оказалась старшая пионервожатая Зоя Захаровна Елизарова) подвела меня, пушистого Зайчика, сначала к Деду Морозу, а потом, когда я очень выразительно рассказала стихотворение, – к елке и сказала: «Выбирай приз!» Мне больше всего понравилась клубничка. Игрушку сняли с ветки, и вот уже более пятидесяти лет она украшает мою новогоднюю елку, напоминая о школе.

Когда думаю о школе, как в кино мелькают кадры из прошлого: вот мы сажаем деревья, из-за которых теперь и школу не видно; а вот участники игры «Зарница» берут штурмом крепость и с криками «ура!» срывают с «противников» погоны; а это мы с Костей Елизаровым на городском смотре художественной самодеятельности исполняем «Танец петухов», сбиваемся, но публика спасает нас от провала шквалом аплодисментов…