Штамм. Закат - Гильермо дель Торо

С этого момента автобус катил по трассе в полной тишине. Аудиозаписи больше не транслировались. Смолкла и болтовня водителя, более того, он наотрез отказывался отвечать на вопросы Джони, сидевшей прямо за его спиной в первом ряду. Джони не на шутку растревожилась, однако решила сдержать эмоции, чтобы остальные не почувствовали ее озабоченности. Она уговаривала себя, что все идет по плану, автобус движется в заданном направлении, они едут нормально, не превышая скорости, и в любом случае цель их путешествия должна быть уже совсем близко.

Спустя какое-то время автобус свернул на проселочную грунтовую дорогу, и все, кто спал, мгновенно проснулись. Затем машина покатила по совсем уже неровной земле и стала переваливаться с колдобины на колдобину; все схватились за поручни, а напитки из опрокинувшихся стаканчиков полились на колени сидящих. Тряска продолжалась еще целую минуту – все мужественно терпели, – и вдруг автобус резко остановился.

Водитель выключил двигатель. Слепые услышали шипение пневматики – это отворилась дверь, сложившись гармошкой. По-прежнему не произнося ни слова, водитель покинул автобус – звяканье его ключей постепенно стихло вдали.

Джони посоветовала остальным сопровождающим набраться терпения. Если они действительно доехали до школы-интерната – Джони очень надеялась на это, – то в любую минуту появится персонал, чтобы поприветствовать их. С безмолвным водителем можно будет разобраться в другое, более подходящее время.

Однако с каждой минутой становилось все яснее, что этого не произойдет, – во всяком случае, никто не выходил их встречать.

Джони ухватилась за спинку сиденья, поднялась и стала нащупывать дорогу к открытой двери.

– Эй! – позвала она в темноту.

В ответ старшая сопровождающая не услышала ничего, кроме потрескивания и позвякивания остывающего двигателя и хлопанья крыльев пролетевшей птицы.

Джони повернулась к маленьким пассажирам, вверенным ее попечению. Она чувствовала их усталость и тревогу. Долгое путешествие, а теперь еще и неясный финал. Несколько детишек на задних сиденьях плакали.

Джони собрала сопровождающих в передней части автобуса, чтобы посовещаться. Некоторое время они яростно шептались, но что делать дальше, никто не знал.

«Вне зоны действия сети», – сообщил мобильник раздражающе спокойным голосом.

Один из сопровождающих принялся ощупывать широкую приборную панель в поисках водительского радиотелефона, но наушников так и не обнаружил. Однако он заметил, что мягкое пластиковое сиденье водителя неестественно горячее.

Другой сопровождающий, порывистый девятнадцатилетний юноша Джоэл, наконец развернул свою складную тросточку и, постукивая ею, осторожно спустился по ступенькам на землю.

– Под ногами трава, – сообщил он оставшимся в автобусе, а затем прокричал, обращаясь к водителю или к кому бы то ни было: – Эй! Есть здесь кто-нибудь?

– Все это так странно, – сказала Джони.

Она, старшая сопровождающая, чувствовала себя такой же беспомощной, как и ее маленькие подопечные.

– Я просто ничего не могу понять.

– Подожди, – произнес Джоэл, интонацией призывая ее к молчанию. – Вы слышите?

Все затихли.

– Да, – сказал кто-то из сопровождающих.

Джони не услышала ничего, кроме уханья совы в отдалении.

– Что?

– Не знаю. Какое-то… Какое-то гудение.

– Механическое?

– Возможно. Не знаю. Больше похоже на… Это почти как мантра на занятиях йогой. Знаешь, когда повторяют священные слоги…

Джони прислушалась:

– Я не слышу ни звука, но… Ладно. Давайте так. У нас два варианта действий. Закрыть дверь и оставаться здесь, во всей нашей беззащитности, или же вывести всех наружу и отправиться на поиски хоть какой-то помощи.

Оставаться в автобусе не захотел никто. Они и так провели в этой машине слишком много времени.

– А что, если это какой-нибудь квест? – принялся размышлять Джоэл. – Ну, знаете, некая развлекательная программа, суббота как-никак.

Одна из сопровождающих пробормотала что-то в знак согласия.

Это разожгло в Джони ответную искру.

– Отлично, – сказала она. – Если это квест, то мы их переиграем.

Они вывели детишек и сумели построить их в несколько колонн, так чтобы каждый мог передвигаться, положив руку на плечо впередиидущего. Некоторые дети тоже признались, что слышат гудение, и попытались воспроизвести этот звук, чтобы другие тоже могли распознать его. Само наличие звука словно бы успокоило детей. Его источник задавал направление движения.

Трое сопровождающих, нащупывая дорогу тросточками, вели за собой колонны детей. Местность была неровная, но камни или какие-нибудь иные коварные препятствия все же не попадались.

Вскоре они услышали в отдалении звуки, явно издаваемые животными. Кто-то предположил, что кричат ослы, но большинство с этим не согласилось. Звуки больше походили на хрюканье свиней.

Что это, ферма? Может быть, гудение издает большой генератор? Или какая-нибудь машина, перемалывающая по ночам корм?

Они ускорили шаг и вскоре натолкнулись на препятствие – низкий забор из деревянных жердей. Двое из трех поводырей, разделившись, отправились влево и вправо в поисках ворот или калитки. Вскоре калитка нашлась, и всю группу подвели к ней, а затем сопровождающие и дети вошли внутрь. Трава под подошвами сменилась землей. Хрюканье свиней приблизилось и стало громче. Группа двигалась по какой-то широкой дорожке. Сопровождающие построили детей в более плотные колонны; они шагали, пока не наткнулись на некое здание. Дорожка вывела их прямиком к большому дверному проему. Они вошли. Подали голос. В ответ – ничего.

Группа оказалась внутри какого-то явно просторного помещения, заполненного разноголосым шумом.

Свиньи отреагировали на присутствие людей любопытствующим визгом, и это напугало детишек. Животные бились о стенки тесных загонов, скребли копытами по устланному соломой полу. Джони на ощупь определила, что стойла тянутся по обе стороны прохода. Пахло навозом и чем-то еще… куда более гадким. Пахло… как в покойницкой.

Они оказались в свиной секции скотобойни, хотя никому из них и в голову не пришло употребить именно это слово.

Для некоторых ребятишек гудение превратилось в голоса. Эти дети бросились прочь из рядов – очевидно, в голосах им послышалось что-то знакомое, – и сопровождающим пришлось вернуть их в строй, иных даже силой. Вожаки опять по головам пересчитали своих подопечных.

Пересчитывая наряду с другими сопровождающими детей, Джони вдруг тоже услышала голос. Девушка узнала его – свой собственный голос. Престранное ощущение: звук рождался внутри головы, Джони словно бы взывала к самой себе, как бывает во сне.

Следуя зову, они прошли дальше, поднялись по широкой наклонной плоскости и оказались посреди некоего помещения; здесь запах покойницкой был еще гуще.

– Эй! – позвала Джони дрожащим голосом.

Она все еще надеялась, что болтливый водитель автобуса наконец ответит.

– Вы можете нам помочь?

Их поджидало некое существо. Скорее, тень – сродни лунной тени в момент затмения. Они почувствовали жар, исходящий от существа, и ощутили необъятность его фигуры. Гудение словно бы раздулось. Перестав быть назойливым отвлекающим шумом, оно до предела заполнило их головы, перекрыв главное из оставшихся у них чувств – слух – и погрузив всех, и детей и взрослых, в полубесчувственное состояние. В состояние, близкое к клинической смерти.

И никто не услышал мягкого потрескивания опаленной плоти Владыки, когда тот двинулся им навстречу.

Первая интерлюдия

Осень 1944 года

Запряженная волами повозка, переваливаясь на комьях земли и кучах слежавшегося сена, упорно катила по сельской местности. Волы – покорные и добродушные скотины, как большинство кастрированных тягловых животных; их тонкие хвосты, заплетенные косицами, покачивались синхронно, словно стержни маятников.

От постоянной работы с вожжами руки возницы покрылись мозолями и задубели, словно их тоже выделали из воловьей кожи.

На пассажире – мужчине, сидевшем рядом с возницей, – была длинная черная сутана, из-под которой выглядывали черные брюки. Сутану охватывал черный пояс, выдававший в мужчине священника низшего сана.

И все же этот молодой человек в диаконском облачении не был священником. Он даже не был католиком.

Он был переодетым евреем.

Их нагонял автомобиль. Когда он поравнялся с повозкой на ухабистой дороге, стало ясно, что это военный грузовик с русскими солдатами. Тяжелая машина обошла их слева и стала удаляться. Возница не помахал им вслед, даже голову не повернул в знак признательности, – лишь подстегнул своим длинным стрекалом волов, замедливших ход в густом облаке дизельного выхлопа.