Холодный поцелуй смерти - Сьюзан Маклеод

Вспомнилось все, что я знаю о мышеловках. Кажется, отсюда так просто не сбежишь.

— Женевьева…

Я вздрогнула — звук собственного имени скользнул по коже печальным шепотом, нежным шелком. Месма. Я узнала этот голос, этот еле заметный акцент, — и обернулась, чувствуя, как сердце колотится в груди, словно у загнанной кошки.

Малик стоял у самого порога, и сумрак, сгустившийся вокруг него, заслонял мучную метель у него за спиной. Темные кудри сливались с чернотой длинного кожаного плаща, а чернота плаща сливалась с черной одеждой под ним. Я уже видела, как Малик напускает на себя эти тени, чтобы скрыться от чужих глаз. Он изучал меня, тени рассеивались, мерцала белая кожа, мерцали загадочные обсидиановые глаза, разрез которых выдавал азиатских предков. Когда-то мне казалось, что лицо у Малика слишком правильное, едва ли не хорошенькое, но это он играл с моим разумом, с моим зрением, а теперь, когда остался лишь легчайший намек на чрезмерную правильность черт, он был еще красивее, еще мужественнее, еще кошмарнее, чем в моих воспоминаниях, преломленных воображением.

Я сдвинула брови. Что-то было не так, и дело не в том, что я испугалась: вампиры — хищники, и их положено бояться, но это было какое-то другое чувство. Тут я поняла, что подумывать о соглашении с Маликом совсем не то же самое, что взвешивать эту мысль, когда вот он, стоит передо мной, словно ангел тьмы. Зараза. Наверное, Грейс и в этом права и я просто дурила себе голову, будто способна диктовать ему условия: явное влечение к нему и «Дубль-В» в моей крови не дадут мне отстаивать собственные интересы.

Твердо решив ни о чем с ним не договариваться, я произнесла: «Малик аль-Хан», радуясь, что прозвучало это суше мучной пыли.

Он наклонил голову — грациозное движение, пробудившее эхо минувшего. Не говоря уже о могуществе, которым он обладал, — уж я-то видела, на что он способен, — у него было еще и богатое прошлое, добрых пятьсот лет с гаком, хотя казался он примерно моим ровесником — а мне двадцать четыре. Как и все вампиры, он выглядел так же, как и в момент, когда принял Дар. Несуществующий ветерок пошевелил его волосы, приподнял края плаща, стряхнул покрывавшую его легчайшую белую патину, — а я опустила глаза, увидела мучную корку на собственной мокрой одежде и вздохнула.

Все самые удобные чары всегда достаются вампирам.

Взгляд Малика скользнул в сторону мертвого тела, лежавшего на столе между нами.

— С твоей стороны было неразумно входить сюда, не дождавшись полиции.

— Да-да, я, знаешь ли, и сама уже пришла к такому же выводу. — Я скривилась. — Надо полагать, ты не знаешь, не прячется ли где-нибудь здесь ведьма или еще кто-нибудь?

Малик закрыл глаза и сделал глубокий вдох:

— Никакая ведьма сюда, в эту часть магазина, не приходила — уже сутки, а вероятно, и больше, здесь не было никого, кроме нас с тобой и умершего.

Ясно, значит, Томасова бывшая здесь не ошивается, в бочонках просто мука. Тут мне в голову пришла еще одна мысль. Малик шел за мной по пятам — так, наверное, он слышал, что говорил парнишка?

— Мальчик из соседней лавки говорил тебе, что он видел, как сюда приходила женщина, и слышал, как они ссорились? — спросила я, прищурясь на него.

— Он солгал.

— Понятно. — Я поджала губы. Старое доброе вампирское чутье распознает невиннейшее вранье за пятьдесят шагов лучше любого детектора лжи. — Он что, тоже участвует в заговоре?

— Не обязательно; его разум несколько помутился. — Малик отбросил со лба завесу темных волос. — Как я уже упомянул, Женевьева, с твоей стороны было неразумно сюда входить.

Помутился разум? Из-за какого-то заклятия? Итак, я снова в мышеловке, только теперь в довершение всего рядом маячит страшенный вампирище. Да уж, не хочется начинать с этого новый день. Тут я с грустью поглядела на Томаса — вот у кого день начался куда как хуже моего, так что у меня все обстоит не так уж скверно. По крайней мере, пока не прибыла полиция.

Я хмуро посмотрела на Малика. Он-то зачем за мной пошел?

— Ты хоть понимаешь, что тут повсюду охранительные чары, и нам не выйти, а полиция приедет с минуты на минуту?

— Я сообщил молодому человеку, что услуги полиции не потребуются. — Малик чуть повернул голову, словно прислушиваясь, а заодно и продемонстрировал мне скульптурную линию профиля. — Он уверен, что ты разрешишь все вопросы, и забыл о случившемся.

Я похолодела. Он наслал на мальчика морок и дал ему указания. Этот вампирский трюк разрешен законом, ведь и другие разновидности гипноза никто не запрещает, пока они не приводят к преступлению. Значит, полиция сюда не ворвется и меня никто не арестует. И не спасет. Как в анекдоте про плохие и хорошие новости. Что ж, какое-то время я выиграю. Томас погиб. Кто-то убил его, чтобы подставить меня и… Я сжала кулаки: найду мерзавца и узнаю, зачем он это сделал! Мой взгляд с невольным подозрением упал на вампира, прекрасной статуей застывшего в трех футах от меня.

— Ты имеешь к этому отношение? — Я кивнула на труп.

Малик в ответ посмотрел на меня, как всегда, бесстрастно, а затем грациозно и целеустремленно направился вокруг стола. Он обошел ноги трупа и двинулся ко мне, а я усилием воли заставила себя остаться на месте — не позволю какому-нибудь вампиру себя запугать! Наконец он остановился, полы плаща щекотали мне голые ноги. Темный аромат пряностей пополам с запахом выделанной кожи вился вокруг меня, и во мне замерцала страсть. Я решила не обращать на нее внимания — когда в крови бродит «Дубль-В», это не более чем химическая реакция, вызванная близостью вампира. Говори-говори, шепнул у меня в голове насмешливый голосок. На него я тоже решила не обращать внимания.

— Похоже, это дело твоих рук, Женевьева, — промурлыкал Малик, глядя на меня сверху вниз, и его дыхание щекотало мне волосы.

— Ага. — Вздернув подбородок, я посмотрела ему прямо в лицо. — Можно подумать, я сама не догадалась, за исключением одной мелочи — я его не убивала.

— Именно так звучит стандартный ответ в обоих случаях — и когда обвиняемый невиновен… — он обвил прохладными пальцами мое левое запястье, и синяки так и запылали от его прикосновения, — и когда виновен.

— Малик, я из волшебного народа. — Я выдернула руку. — Мы никогда не лжем.

— Это правда. — Его голос лизал меня, словно языки пламени. — Но правда бывает разной.

— Отлично! — зыркнула я на него. — Поговорим как зануда с занудой: да, представители волшебного народа не способны на заведомую ложь, но они… — Я осеклась; я ведь и сама была из волшебного народа, хотя росла в другой обстановке. — Но мы обычно можем пройтись по самому краешку правды и направить на неверный путь. Разумеется, и вампиры устроены так же.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});