Нам нужна… революция - Александр Глазунов

Комитет природных ресурсов по Вологодской области ежегодно осуществляет мероприятия по охране объектов животного мира и улучшению условий их обитания на территории лесного фонда, затраты на которые в 2000 г. составили 256 тыс. руб.

По состоянию на 25 июня 2001 г. расходы Тарногского лесхоза МПР России на проведение биотехнических мероприятий составили 9432 руб.

Дополнительно сообщаем, что факты уничтожения солонцов по распоряжению директора Тарногского лесхоза МПР России в 2000 г., приведённые в вашем письме, не подтвердились.

Учитывая вышеизложенное, Министерство природных ресурсов Российской Федерации считает неправомерным отказ администрации Вологодской области в предоставлении права пользования объектами животного мира, отнесёнными к объектам охоты, Тарногскому и Вытегорскому лесхозам МПР России в Вологодской области и надеется, что указанный вопрос будет решён в установленном законодательством Российской Федерации порядке…»

И всё же старшему егерю Мельникову хватило решимости обратиться к начальнику областного охотуправления Солдатенкову по поводу незаконной деятельности районного охотоведа. Выслушивать жалобы подчинённых для Валерия Дмитриевича было делом обычным. Но в данном случае его озадачило другое — Мельников не захотел рассказывать о браконьерстве Архутика ему одному, а поставил условие: при разговоре должен был обязательно присутствовать главный охотовед области Филатов и сам Архутик, дабы смог ответить на все обвинения старшего егеря. Валерию Дмитриевичу и самому было интересно, что станет отвечать районный охотовед. Тем более что и сам начальник охотуправления из-за него уже пострадал. Недавно из Департамента охоты и охотничьего хозяйства Минсельхоза РФ позвонил Русинов и первой же фразой дал понять, что ему известно о творящихся в Тарногском районе безобразиях.

— Как это возможно, чтобы за одну ночь Скоробогатько отстрелял в Тарноге сразу пять медведей? Кто разрешил? Где документы на эту незаконную охоту?

— Мне об этом ничего не известно, выясню — доложу…

С Архутиком Солдатенков сумел связаться лишь после обеда. Спустив на районного охотоведа всех собак, Валерий Дмитриевич потребовал немедленных объяснений, однако в ответ услышал спокойное:

— Ерунда, не было такого, могу ручаться…

Удовлетворённый ответом, Солдатенков перезвонил в Минсельхоз и стал заверять Русинова, что очередная кляуза на районного охотоведа не подтвердилась.

— Значит, не подтвердилась? Да мне об этом сам Скоробогатько говорил, хвастал и звал на свою выставку трофеев — пять шкур за ночь! Не будешь знать, что у тебя творится в хозяйстве, можешь нарваться на неприятности…

Сейчас, рассеянно слушая старшего егеря Мельникова, Валерий Дмитриевич смотрел на набычившегося, побагровевшего Архутика и думал о том, что он действительно не знает, что там в Тарногском районе творится. Да только за эти отстрелы лосей с вертолёта, присвоение волчьих шкур, брошенных медведей-подранков районного охотоведа надо было отдавать под суд. «А что? Уволить Архутика да поставить охотоведом этого Мельникова, так хоть порядок будет…» — распаляясь, подумал Солдатенков. И вздрогнул, представив, как придётся оправдываться не только перед областным начальством — Архутик ведь охотился и с губернатором, и с начальником УВД, — но и перед Москвой. Эти банкиры имеют связи и в Госдуме, и в Правительстве, куда ему с ними тягаться. Придя к такому выводу, Валерий Дмитриевич вдруг физически остро ощутил свою беспомощность и несостоятельность даже перед подчинённым. Побледнев, Солдатенков уже не отрывал ненавистного взгляда от Архутика. И когда Мельников заговорил о том, как за одну ночь ему пришлось снимать шкуры с пяти медведей, убитых Скоробагатько, да ещё без лицензий, Валерий Дмитриевич не выдержал и грохнул кулаком по столу.

— Если я узнаю, что в Тарноге снова появятся эти банкиры, ты у меня не просто с треском вылетишь… — И, подняв злые глаза на растерявшегося от этой вспышки негодования Мельникова, спросил: — У тебя всё?

Архутик возвращался в Тарногу несколько обеспокоенный круто изменившимся к нему отношением со стороны Солдатенкова. Но скребло по сердцу другое — то, что начальник охотуправления и старший егерь начали понимать друг друга. А этого как раз и нельзя было допустить. И здесь выход только один — заставить Солдатенкова изменить своё мнение в отношении Мельникова, чтобы затем старшего егеря уволить.

Тем же вечером Архутик долго сидел на телефоне, прежде чем дозвонился до Скоробогатько. Александр Иванович понял его с полуслова и, рассмеявшись по поводу страхов охотоведа, посоветовал ему выпить на ночь рюмку коньяка и забыть обо всём — неприятностей у него не будет…

На открытие осеннего охотничьего сезона в Тарногский городок шумно съезжались гости. Центральная площадь, где находились здание районной администрации, гостиница, Дом культуры, универмаг, сплошь была заставлена иномарками. Особенное оживление царило в магазинах, с прилавков которых сразу же исчезли дорогостоящая водка, коньяк и вино.

Некоторая нервозность ощущалась и в конторе районного охотоведа. Егеря готовились принимать не столько гостей, сколько начальство. Мельников копался в моторе своего старенького ГАЗ-66 — с утра вдруг потекло масло. Он и не заметил, как из подкативших джипов вылезли московские банкиры Скоробогатько и Пономаренко, а вслед за ними начальник охотуправления Солдатенков. Их уже с улыбкой встречал Архутик. Но Валерий Дмитриевич лишь перекинулся с ним парой слов и тут же направился к Мельникову. Тот его тоже увидел и, захлопнув капот, вытирал руки ветошью. Однако Солдатенков здороваться с ним за руку вовсе не собирался.

— Что ж, Валерий Иванович, — тоном соболезнования проигравшему в карты проговорил он, — как я и предполагал, все ваши обвинения в адрес Архутика оказались постыдным оговором. А такого я не прощаю…

В тот же день Мельников подписал заявление об уходе.

III

Виталий Ламов оказался человеком молчаливым и робким. Среднего роста, худощавый и серьёзный. Вернее даже — озабоченный, с той затаённой грустинкой в глазах, которая отличает людей крепких духом и философского склада ума. Когда-то Ламов работал в лесхозе, но в 1989 г. его укусил энцефалитный клещ, парализовало правую ногу, и с тех пор он инвалид III группы. Однако хотя и прихрамывает, да охотой всё равно увлекается. Правда, охотится редко, и дело тут вовсе не в его здоровье. Лицензий районный охотовед не даёт, обвиняя охотников постоянно в одном — не выполняют биотехнических мероприятий. По утверждению же Ламова, он, невзирая на болезнь, и солонцы из года в год организует, и сено заготавливает для лосей, и площадки подкормочные засевает вместе с Поповым, Горчаковым и другими. Один раз до ругани у них с Архутиком дошло, тому пришлось поднять документы, нашёл все справки о выполняемой ими биотехнии и выдал одну лицензию.

— Почему же районный охотовед так к Вам относится? — не мог понять я, оглядывая более чем скромную обстановку в доме — на пенсию, конечно, не разгуляешься. А ведь каким подспорьем в семье стал бы для Ламова добытый им кабан или лось. Да и почему не помочь инвалиду? — Может, существует какая-то причина? — допытывался я.

— Коммерческие охоты мы ему не даём здесь проводить, — заговорил Горчаков, видя, что Ламов хмуро молчит.

Как выяснилось, причина недоброго отношения районного охотоведа к верховенским охотникам действительно имелась. Но не простая, а многослойная, если так можно выразиться.

Каждый год весной Горчаков, Ламов, Попов, Мельников и другие охотники при помощи лесхоза засевают овсом подкормочные поля, для кабанов сажают картофель или земляную грушу, для лосей заготовляют сено, завозят соль в определённые места. А раз биотехния охотниками проводится, то они имеют законное право на приобретение спортивных лицензий на отстрел кабана, лося, медведя… Да не тут-то было! У районного охотоведа своя политика в отношениях с охотниками — отдашь подкормочные поля для охоты ему, получишь лицензию, а не дашь… Да только все уже знают — допусти Архутика до подкормочной площадки, потом не одного подранка добирать придётся. Он со своими гостями-банкирами стреляет во всё, что движется, но часто они даже не смотрят, убит зверь или ранен. Вот такая очень спортивная охота…

Когда же Горчаков и Попов отказали охотоведу в предоставлении ему своих подкормочных полей, Архутик искренне удивился. Он твёрдо был убеждён, что засевать подкормочные поля экономически невыгодно, если на них не отстреливать медведей. Да отказ Ахутика и не смутил, он спокойно предупредил ретивых охотников, что как районный охотовед имеет полное право охотиться там, где сочтёт нужным.

С этого момента и началось противостояние верховских охотников и браконьера в законе Архутика. Как только на дороге замечали вечером его уазик, мужики обходили вокруг подкормочных площадок, зная, что осторожный и крайне подозрительный медведь наверняка учует запах человека и на это поле уже не выйдет. А иногда вблизи поля начинали жечь покрышки, дым от которых распугивал всё зверьё…