Копия Дюрера - Борис Каспаров

— О нет, что вы, — любезно ответил Крайнев. — Напротив, очень милый, приятный старик, вы напрасно его так быстро выпроводили.

— Ах, вы не знаете, сколько он нам причиняет беспокойства. Старость — это такая трудная вещь. Я понимаю, ее никому не избежать, но нам очень, очень с ним тяжело.

Хозяйка улыбнулась и посмотрела на книгу, которую я уже закрыл, но все еще держал в руках.

— Вы хотите ее взять с собой?

— О нет! Мы имеем уже некоторое представление о ваших хозяйственных связях. Больше она нам не нужна.

— В таком случае, окажите мне любезность и поставьте ее, пожалуйста, на ту полочку, что стоит рядом с вами.

Фрау Штейнбок явно начинала кокетничать, стараясь окончательно стереть следы неприятного происшествия.

Пока я подходил к полочке, Крайнев спросил у хозяйки, как лучше добраться к месту, где размещены переселенцы. Она отвечала очень подробно, не забывая при этом сообщить имена переселенцев и упомянуть о материальной помощи, которая им была оказана.

Прислушиваясь к разговору, я положил книгу на ее прежнее место и машинально взял первую из стоявших на верхней полке книг. Это было прекрасное издание «Фауста» Гете, заключенное в коленкоровый переплет. Оно меня сразу заинтересовало.

— Фрау Штейнбок, — сказал я, когда она закончила свои объяснения, — мне давно хотелось ознакомиться с «Фаустом» в подлиннике. Вы разрешите подержать его у себя несколько дней?

Насколько можно было заметить, эта просьба совсем не огорчила ее. Больше того, она, кажется, была довольна, что наконец отделывается от нас.

— О, я очень рада, что наш великий поэт нашел в вас своего почитателя. Можете держать книгу сколько вам угодно. Передадите ее через господина капитана, — она очаровательно улыбнулась. — Он ведь у нас теперь частый гость…

Мы поблагодарили хозяйку и направились к машине. Накрапывал легкий дождь, и пришлось подождать, пока Селин поднимет тент.

Выезжая из ворот, мы увидели фрау Штейнбок, возившуюся около прикрытой брезентом молотилки. На ее плечи был наброшен просторный, песочного цвета мужской плащ. Она старательно вытирала запачкавшийся смазочным маслом рукав и, встретившись с нами взглядом, беспомощно улыбнулась. Эта улыбка должна была означать — вот видите, мне все приходится делать самой, а я ведь только слабая женщина.

— Жаль, что Штейнбока тебе не удалось увидеть, — заметил Крайнев, когда имение осталось позади.

— Не жалей. Думаю, что сделать это еще придется.

— Но помещичий дебет-кредит кое о чем тебе рассказал?

— Рассказал. Только, — я похлопал ладонью по книжке, — Гете сделал это значительно лучше. Потом я тебе все объясню. Смотри.

Я раскрыл переплет. На внутренней его стороне отчетливо выделялся продолговатый четырехугольник. Точно такой же, какие я обнаружил на некоторых книгах в библиотеке Грюнберга.

Крайнев бросил на книгу внимательный взгляд и, хотя, конечно, ничего не понял, кивнул головой.

— Могу добавить тебе о Штейнбоках еще одно. Пока они ведут себя по отношению к нам более чем лояльно. Любое распоряжение комендатуры выполняется молниеносно, а порою и предугадывается. Не знаю, как покажется тебе, но, по-моему, это обстоятельство настораживающее. Если настоящего своего лица они не покажут и после земельной реформы, значит, копать надо значительно глубже. Я-то уверен, что и у дочки и у отца закваска та же, что и у их древнего предка со слуховой трубкой. — Он вдруг расхохотался и откинулся на спинку сиденья. — Нет, серьезно, в каком музее они раскопали для него эту редкость? Знаешь, по-моему, точно такую же я видел в Малом в «Горе от ума» у князя Тугоуховского.

Когда машина перебралась через прозрачный ручеек, Крайнев подтолкнул меня локтем.

— Смотри.

На вершине холма в просветах редких сосен вырисовывалось несколько человеческих фигур. Среди них четко выделялась одна в знакомой потрепанной шляпе. Все они приветливо махали нам руками.

— Ринге, — Крайнев поднял руку. — Собирает друзей. — Он снова откинулся на спинку и посмотрел на меня. — А что, может быть, и вправду в Германии еще не перевелись настоящие парни. А?

С Крайневым мы расстались в Вайсзее. Он обещал держать нас в курсе всего, что могло произойти в Вайсбахе, и заглянуть к нам в ближайшее время для согласования действий.

Дома меня ждала неожиданность. Не успел я спрыгнуть с остановившейся у комендатуры машины, как вышедший из дверей комендатуры лейтенант Меркулов сообщил мне, что майор находится в госпитале и просил меня немедля идти туда.

— Что-нибудь случилось? — спросил я с тревогой.

— Час назад привезли Герхардта в довольно тяжелом состоянии. Упал, кажется, с какого-то обрыва и сильно расшибся. Впрочем, вы сами все узнаете.

Госпиталь, как мы громко называли свою санитарную часть, находился кварталах в двух от комендатуры. Он занимал нижний этаж небольшого двухэтажного дома. В первой же его комнате я нашел Воронцова и капитана медицинской службы Бушуева.

Спустя несколько минут я уже знал все.

После моего отъезда майор еще раз послал машину за Герхардтом. Но его снова не нашли ни в имении, ни в Мариендорфе. Тогда, вспомнив, что я видел Герхардта в районе липовой аллеи, майор направил поиски в это место. В них принял участие и встревоженный Лерхе. И оказалось, что зрение не обмануло меня. Герхардта нашли там, на дне пятиметрового обрыва, куда он каким-то образом свалился. Он был без сознания. Сейчас оно хотя и вернулось к нему, но говорить он еще не мог. Бушуев определил сотрясение мозга, но, по его мнению, опасности большой не было, если бы не возраст.

Каким образом все это случилось, выяснить было нельзя. Бушуев категорически запретил разговоры с больным.

Место, где произошло несчастье, я представлял довольно отчетливо. Обрыв этот находился правее аллеи. Именно с него и открывался вид на потонувшие в зелени черепичные крыши Мариендорфа. По краю обрыва шла узенькая тропинка, которая, спускаясь вниз, пересекала небольшой ручеек и вела прямо в парк Грюнберга. Очевидно, сокращая дорогу, Герхардт пошел по этой тропинке и, оступившись, упал вниз. К счастью, на склоне обрыва рос кустарник. Падая, он зацепился за него. Это прибавило на его теле несколько лишних царапин и ссадин, но зато значительно ослабило силу падения, а может быть, и спасло жизнь.

Случай с Герхардтом наносил нам тяжелый удар. Мы теряли в Грюнберге единственного человека, которому могли доверять. Шмидт, особенно после подозрительного поведения его жены, ни в какой мере не мог заменить нам Герхардта.

Хотя картины и были найдены, главная загадка Грюнберга — смерть Витлинга оставалась неразгаданной. Больше того, за ней всплывали неясные контуры какой-то новой загадки. Туманными видениями они поднимались с латинской надписи на одном из рисунков Грюневальда, с корешков книг, к которым добавилась еще одна, обнаруженная мною сегодня в имении Штейнбока. Какие нити связывали имения Грюнберг и Вайсбах? Может быть, смерть управляющего и не была связана с копией картины Дюрера, может быть, у Витлинга была какая-то своя тайна, которую знал Штейнбок и которую он пригрозил выдать?

Можно было бы, конечно, сегодня же допросить Штейнбока. Но чего бы мы добились? Он мог найти десятки объяснений для посещения его Витлингом. Ничего не получив, мы только заставим его насторожиться и без пользы откроем свои карты. Лучше всего не опережать события. Пока можно было установить только один факт — лгал ли Бергман или говорил правду, и, в последнем случае, захватить человека, который послал его на поиски картины.

КАРЛОС МУРИЛЬО

Насыщенный столькими происшествиями день подходил к концу, когда мы с Селиным свернули с шоссе на аллею, ведущую в Грюнберг. Было немногим больше шести часов, и, хотя солнце еще ярко освещало зеленые вершины, легкие тени уже начинали густеть в глубоких провалах долин. Наш вездеход медленно въехал на шуршащую гальку и остановился. Отсюда начиналась тропинка, идущая напрямик в парк Грюнберга. Я спрыгнул на землю и пошел по тропинке. Мне все-таки хотелось увидеть своими глазами место происшествия с Герхардтом. Стена лип осталась позади, несколько десятков шагов — и справа обрыв. Внизу — крутая песчаная стена с пучками укреплявших ее кустов. Вот наконец место происшествия — на полметра тропинка исчезает и на ее месте — глубокий провал. Я остановился и нагнулся ниже. Внизу валялись куски дерна, покрытые осыпавшимся от падения тела песком.

Я вернулся к машине. Во дворе имения нас встретил Шмидт. Чувствовалось, что он ожидал нашего приезда: всегда спокойное его лицо на этот раз было растерянным.

— Герр обер-лейтенант, — сказал он, подойдя ко мне и неловко теребя по своему обыкновению фартук, — это правда, что с Герхардтом случилось несчастье?