Спаси моего сына - Алиса Ковалевская

меня. Котёнок запрыгнул на второй этаж домика и сел напротив, уставившись на нас с Захаром голубыми глазищами, Инга принесла Кена и вручила его Игнату. Пересадила куклу на место пассажира. Захар задрал край моей футболки и коснулся голой кожи.

— Я созвонился с твоим арендодателем, — поглаживая, тихо сказал он. — Больше ты не снимаешь квартиру. Все ваши вещи привезут через два дня.

— Ты… — порывисто развернулась и, наткнувшись на твёрдый взгляд, потеряла дар речи.

— Вы переезжаете сюда, Вика. Ты и моя дочь.

— И… — всё же переборола немоту. — На сколько же мы переезжаем? — спросила едко.

— На неопределённый срок.

Глава 9.1

Вика

Приняла ли я слова Захара за блеф? Нет. Подсознательно я, наверное, ждала, когда он отрежет мне пути к отступлению, и всё же до конца поняла, что обратно дороги нет, только когда два дня спустя раскрыла одну из доставленных транспортной компанией коробок. Одна в другой в ней были сложены кастрюли. Мои собственные, будь Захар неладен, кастрюли, которые я покупала для нас с Ингой и совершенно ненужные в этом доме!

Я готова была орать до хрипоты, готова была броситься на Захара с проклятьями, только даже этого сделать не могла. Захара попросту не было: он уехал накануне и обещал вернуться не раньше, чем через неделю.

Время начало новый отсчёт. Неделя прошла, наступила следующая, но Захар так и не появился. Передал через охрану, что задерживается и что при необходимости я могу передать свои просьбы и пожелания через кого угодно из его людей.

Предложением я воспользовалась сразу же — попросила передать ему, чтобы он катился к чёрту, да там и оставался.

Но как бы я ни была зла, размеренная жизнь вдали от города имела свои преимущества. Привыкшая каждое утро вставать по будильнику и, в спешке собираясь на работу, варить кофе, я постепенно привыкла к размеренности. Кормила детей завтраком, укладывала спать и невольные мысли, что именно так должно было быть с самого начала, сжимали сердце.

— Мама, — дочь дотронулась до моей руки. — Ты плачешь?

Я мотнула головой.

— А почему у тебя тогда глаза мокрые?

— Это из-за сказки.

Я закрыла толстую книгу.

— Так там же всё хорошо кончилось.

Я приложила палец к губам и показала на уснувшего Игната. В последние два дня ночи были ветренные и дождливые, с громовыми раскатами, и мы спали все вместе. Кому было спокойнее, не знаю. Может быть не детям, а мне самой.

— Иногда слёзы бывают, потому что всё хорошо, — сказала я громким шёпотом.

Дочь задумалась. Я погладила её по голове и лучше укрыла одеялом.

— Вырастешь — поймёшь.

— Я сейчас хочу понять. Я уже выросла.

— Выросла, — подтвердила я, продолжая гладить её, как своего маленького котёнка.

Инга зевнула. Глаза её постепенно слипались, а нить разговора ускользала от неё. Настырный дождь стучал в окно, как бродяга, но не мог попасть в наш маленький, наполненный желтоватым светом ночника мирок.

Дочь уснула, и я поцеловала её в волосы. Посмотрела на Игната и коснулась его тёмных волос. Сегодня Игнат в первый раз прошёл по дому без ходунков. Что стало переломным моментом, сказать было сложно, но буквально за неделю мы сделали огромный прорыв. Если бы не была свидетелем этого, не поверила бы. Пыталась вспомнить, когда случилась перемена, но на ум ничего не приходило. Разве что его вопрос «ты останешься?» и мой ответ «может быть».

В спальню зашёл Захар. Посмотрел на меня, потом на спящих детей.

— Когда ты приехал? — спросила я.

Он показал, чтобы я молчала, потом на дверь. Сам зашёл в комнату и оставил на каждой из двух тумбочек по маленькой коробочке с бантом. На одной голубую, на второй — розовую, а после вышел за мной.

— Когда ты вернулся? — спросила снова. — Я не слышала, как ты приехал.

— Ещё бы ты слышала. На улице чёрт знает что творится.

В его руках появилась ещё одна коробочка. Красная, с серебристым бантом.

— Это мне?

— Не мне же.

Я взяла коробку. На мой вопросительный взгляд Захар ничего не сказал.

— Красиво, — достала подвеску с украшенной бриллиантами подвеской. — Только зачем?

— Вик, ты хоть раз можешь не спрашивать зачем? Обязательно должен быть повод?

Я пожала плечами и подумала, что моя шестилетняя дочь делает так же. Улыбнулась.

— В следующий раз не спрошу.

— Я это запомню.

Мы спустились вниз, в гостиную, Захар налил себе виски. Шторы были распахнуты, и я видела вспышки в тёмном небе, видела, как катятся по стеклу беспризорные капли. Захар подошёл со спины. Положив ладонь мне на живот, прижался губами к затылку. Потёрся подбородком и привлёк меня к себе.

— Я был во Франции, — сказал он. — Твой муж последние два года жил там.

— Бывший муж.

— Бывший муж, — согласился он. — Ты права.

— Странно слышать от тебя, что я в чём-то права.

Развернулась к нему лицом. Подняла голову, посмотрела в глаза и вздохнула. Стук дождя успокаивал, но смутная тревога, недосказанность, терзали изнутри. Сегодняшний вечер с детьми оставил очередную брешь в моей душе. Я много лет гнала от себя прошлое, но оно не отступало — просто затаилось, дожидаясь удобного момента, чтобы больно схватить за сердце.

Со вздохом я прислонилась лбом к плечу Захара.

— В чём дело? — спросил он.

Я отрицательно мотнула головой. Отошла и снова уставилась на темноту, на бегущие капли.

— Ты когда-нибудь думал о том, что твоему сыну нужна мама? — спросила, посмотрев на Захара через плечо.

— Да.

— И что?

— Ничего. Ты спросила, думал ли я, я ответил.

Я криво усмехнулась. Железная логика. Мужская — не попрёшь против. Взяла у Захара стакан и, отпив маленький глоток, вернула. Поморщилась.

— Неужели ты не можешь найти женщину, с которой тебе будет хорошо? Которая будет любить твоего сына, Захар? Если не ради себя, то хотя бы ради него?

— Я это и сделал. — Он дотронулся до моего лица. Погладил по щеке, глядя в глаза.

— Что сделал? — спросила одними губами.

— Нашёл женщину, которая будет любить моего сына. Только я это сделал не ради одного Игната. Я это сделал ради себя тоже. — Обхватил мою голову. — Искать не пришлось. Я просто вернул тебя, Вика. Если я не забыл тебя за семь лет, пытаться забыть смысла нет.

Глава 9.2

Дать определение своим чувствам к Захару я не могла ни в прошлом, ни сейчас. Сейчас — тем более. Он опустил руку на мою шею и убрал, отошёл к камину, поставил стакан на полку