Шарль-Луи Монтескье. Его жизнь, научная и летературная деятельность - А. Никонов

Но, помимо этих особенных для каждого государства целей, стремление к политической свободе и благу граждан является для всех государств такой задачей, осуществление которой, не противореча иным государственным целям, в принципе должно стоять на первом месте, хотя в действительности это далеко не всегда бывает так.

Таким образом, Монтескье, признавая необходимым считаться с фактами, не преклоняется перед ними и далек от признания разумным и неизменным всего существующего. Напротив – по его мнению, социальные отношения подлежат постоянному изменению, одним из факторов которого является человеческая воля, а потому человеческие стремления и идеалы имеют известное влияние на ход исторических событий.

Что касается отдельных форм правления, то Монтескье на основании исторических данных и многочисленных личных наблюдений над современными государствами старается определить, с одной стороны, те условия, которые необходимы для прочного существования той или иной формы, и с другой – те, которые ведут к ее упадку.

Общее направление законодательства для прочности каждой данной формы правления должно сообразоваться с ее природой и принципом. Так как принцип каждой формы правления, дающий ей прочность, коренится в психических свойствах человека, законы о воспитании граждан должны иметь важное значение в государственной жизни.

В демократии, принцип которой – добродетель, требующая от граждан при случае полного самоотречения, воспитание получает особенно выдающееся значение, и поэтому, говорит Монтескье, во всех демократических государствах, оно имеет публичный государственный характер.

Демократии не существовало в Европе в его время, а потому свое понятие об этой форме он строит на основании того, что ему было известно о республиках древности. В этом и лежит корень ошибочных суждений Монтескье о демократии. Он не предвидел скорого наступления господства демократии в Европе, и его суждения о ней поэтому слишком узки. Для существования демократии, по его мнению, необходима небольшая государственная территория, малочисленные граждане, занятые исключительно политическими делами; земля делится тут периодически между ними, и власть непосредственно принадлежит народному собранию. Это верная картина древности; но демократия может существовать, как доказали новейшие события, и вне этих условий. Демократия Монтескье далека от той, которой суждено было пышно расцвести за Атлантическим океаном и завоевать затем полмира. Но, несмотря на все это, благодаря глубине ума Монтескье многие политические советы, извлеченные им из изучения древних демократий, остаются и теперь еще весьма ценными и вполне пригодными. Так, например, он говорит, что если правящее при демократии большинство начинает смешивать понятие свободы со своими личными интересами, то меньшинство оказывается в подавленном состоянии, и истинный принцип демократии – любовь к свободе – является нарушенным.

Насколько верно это замечание Монтескье, можно заключить из того, что в настоящее время внимание общества на Западе серьезно занято вопросом об обеспечении законного влияния меньшинства на законодательства, и в качестве средства, способного обеспечить это влияние, рекомендуется введение так называемого пропорционального представительства. Указание автора на важность общественного воспитания при демократии, хотя оно заимствовано из истории, также не лишено основания, так как народные массы при демократиях и теперь, конечно, особенно нуждаются в воспитании и образовании, чтобы правильно пользоваться своими политическими правами. Да и вообще подобными примерами можно было бы наполнить целые страницы.

При аристократии для укрепления духа умеренности законы должны заботиться о том, чтобы правящие как можно менее отличались от остальных граждан даже внешне, и особенно о том, чтобы распределение податей было равномерно. Но, несмотря на это, при аристократии всегда существует опасность захвата власти кем-либо из членов правящего класса. Чтобы предотвратить возможность подобного захвата, необходимо такое учреждение, которое было бы способно в каждый данный момент устранить опасного члена правящего класса, подобно эфорам Спарты или государственным инквизиторам Венеции.

Кроме исторических данных об аристократиях древности, живыми образцами для Монтескье послужили Польша и Венеция, и он предсказывает им близкую гибель, так как они выродились в деспотии, «имеющие несколько деспотов», для поддержания власти которых необходима постоянная внешняя опасность, что уже само по себе является ненормальным. Но подобная аристократическая республика в настоящее время отжила свой век, и поэтому теперь имеют мало значения все глубокие наблюдения Монтескье над ними.

С особенным вниманием Монтескье рассматривает монархию. Оно и понятно, так как эта форма была в его время почти исключительно господствовавшею в Европе, и вместе с тем в большинстве стран королевский произвол давал себя чувствовать слишком сильно. Не предвидя близости революции, не признавая возможности утверждения во Франции республики, Монтескье видел, что старая монархия падает, а потому старался указать те условия и реформы, при осуществлении которых монархия могла бы, по его мнению, не только продержаться, но и обеспечить благосостояние и свободу народа.

Поэтому начертанный им идеал монархии далеко расходился с теми образцами, которые предоставляла современная ему действительность.

В монархиях XVIII века произвол королей не знал границ, а в монархии Монтескье выше воли монарха стоят основные законы страны. Монарх и тут есть источник всякой власти, но он осуществляет ее в монархии нашего автора посредством определенных органов, подчиненных в своих действиях законам, а потому и умеряющих своею закономерною деятельностью всяческий произвол. Главнейшие из этих посредствующих властей суть дворянство и духовенство, а затем сословие легистов, охраняющее неприкосновенность законов и напоминающее монарху о всяком их нарушении, от кого бы оно ни исходило.

Само повиновение воле монарха не должно быть рабским и слепым, как в деспотии; напротив, оно должно быть закономерным.

Так как принцип монархии – честь, то монарх не должен никогда приказывать своим подданным совершить что-либо противное установленным понятиям о чести, рискуя натолкнуться на неповиновение лучшей части своих подданных, которыми он особенно должен дорожить. Так было с Карлом IX, который на приказ, разосланный комендантам о внезапном избиении гугенотов в провинциях, получил следующий ответ от коменданта Байонны: «Государь, в среде жителей Байонны я нашел лишь честных граждан и храбрых солдат, но ни одного палача. Поэтому я и они просим Ваше Величество употребить нас на какое-либо иное дело».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});