Мать порядка. Как боролись против государства древние греки, первые христиане и средневековые мыслители - Петр Владимирович Рябов

звал людей, а не дерьмо».

А когда он умер, жители Коринфа поставили ему статую в виде собаки. То есть его уважали. Учителя его учителя – Сократа – не смогли стерпеть и казнили, а ему всё прощали. И тут сразу такая параллель. Кинизм напоминает нам дервишей Востока и юродивых Средневековья. И киников часто сравнивают с современными панками или хиппи, хотя на панков они больше похожи (своей агрессивностью, протестом и духом бесстыдного эпатажа). Иногда их даже называют «античными панками». Вот те культурные контексты, в рамках которых архетипичность кинизма становится яснее; и яснее его анархичность.

В общем, кинизм – такая любопытная сугубо практическая жизненная философия. Теперь от общефилософских идей перейду к некоторым частностям: конкретно, к рабству, государству и армии.

Киники резко осуждали все войны. Однажды Коринф, где жил Диоген, осадили враги. Все суетились, восстанавливали стены, готовили катапульты. Отряды воинов маршировали по улицам. И Диоген тоже стал изображать активную деятельность: достал огромный кувшин, в котором он укрывался от холода, и стал катать туда-сюда, суетливо и торжественно. Мол: «Я тоже готовлюсь к войне, к обороне, как все, участвую в защите родного города».

Вспомним в этой связи и Кратета Фиванского. Александр Македонский разрушил Фивы. И он сказал однажды: «Кратет, я тебя очень уважаю. Хочешь, я ради тебя восстановлю твой родной город?» Любой уважающий себя грек (полисный патриот) сказал бы, что всю жизнь об этом мечтал. А что ответил Кратет Фиванский на это заманчивое предложение Александру Великому? Он сказал примерно так: «Не надо, Александр. Ты его восстановишь, а после придёт ещё какой-нибудь другой Александр и снова разрушит». То есть показал место Александра в истории и цену его кровавых побед. Вот такой антимилитаризм, вот их дерзость. Очень важное античное понятие – парессия. Парессия – это право свободно говорить. Как бы сейчас сказали, «свобода слова», свобода произносить гневные тирады в лицо тиранам и правителям.

Что касается рабства. Киники считали, что все люди равны: и мужчины, и женщины, и эллины, и варвары. У Диогена сначала был раб, а потом раб сбежал от него. У Диогена спросили, почему он не ловит своего раба. И Диоген ответил прекрасно. Он сказал: «Если Диоген не нужен рабу, то и раб не нужен Диогену». Пусть живёт свободно. Вот эта даосская и сократическая способность киников – ничем и никем не обладать, не быть собственниками и рабами, а быть свободными и автономными людьми.

Ещё две истории из бесчисленного числа анекдотов о киниках. Одна – самая известная, вторая – самая любимая. Их можно много рассказывать, но я не буду вас слишком утомлять. Пора двигаться к завершению.

Самая моя любимая история о Диогене Синопском такова. Однажды он плыл куда-то на корабле. И вот его взяли в плен пираты и отвезли на рынок на продажу. Представьте себе ситуацию: что вы куда-то плыли, вас схватили пираты (допустим, сомалийские пираты) и собираются продать в рабство. Что вы будете делать и что будете кричать, будучи выставлены на торги на невольничьем рынке? «Спасите-помогите», да? А что стал кричать Диоген, продаваемый в рабство? Он кричал: «Кто желает купить себе господина?» Нашёлся, как ни удивительно, один чудак, который его купил, – он был из Коринфа, и сделал философа-раба воспитателем своих детей и очень его любил.

Как понять эту фразу? Можно понимать очень по-разному. Я предложу только два варианта. Первый вариант: свободный человек не может никогда быть рабом. Тот, кто хозяин над собой, не сможет оказаться в рабстве. Это очень важная идея, она потом придёт к стоикам с моральной критикой рабства. Рабство – это понятие духовное, а не социальное. Если ты властвуешь над собой, то ты не раб. Если ты раб душой, то ты можёшь быть царем, но всё равно оставаться рабом!

Второй вариант объяснения: мысль здесь более глубокая. То, что мы имеем, имеет нас. То, чем мы обладаем, обладает нами. У каждого, у кого есть машины и дачи, компьютеры и мобильники (а сегодня они есть у многих), думаю, согласятся с Диогеном Синопским. «Кто желает купить себе господина?» Это прямо пересекается с даосизмом и его: «Умеющий ходить не оставляет следов». То есть откажись от любого собственничества, от любой власти, от любого доминирования. Не будь ни рабом, ни господином, ни обладающим, ни обладаемым. Будь собой – свободным, осознанным и самодостаточным, ничем не владеющим и никому не подчиняющимся (в том числе, собственным страстям и вожделениям).

И, конечно, я не могу не рассказать вам историю, которую вы наверняка знаете не хуже меня, потому что она хрестоматийнейшая (как и пресловутая «бочка Диогена»). С другой стороны, она настолько хрестоматийная, что вы меня просто не поймёте, если я её не расскажу. Это, естественно, встреча Диогена с Александром.

Вот, представьте, Александр Македонский, Александр Великий – воплощённая империя, воплощённый милитаризм, воплощённое государство, ученик Аристотеля. И вот, смотрите, Диоген Синопский – нищий старик, который лежит на земле в Коринфе, принимает солнечную ванну у своего огромного кувшина. И вот Александр Македонский, человек, любивший и уважавший философию, решил посетить эту местную достопримечательность – Диогена – и пообщаться с ним. И вот Александр в окружении свиты подъезжает. И что может быть более контрастным: Александр Македонский – воплощённое государство, и Диоген Синопский – первый анархист на Западе?! Александр спешивается и почтительно говорит: «Здравствуй, я царь Александр!» Диоген отвечает ему совсем непочтительно: «А я собака Диоген». Что называется: вот и поговорили! Хорошее начало разговора. Потом Александр говорит: «Что я могу для тебя сделать?» Но что может сделать государство для свободного анархиста? И Диоген отвечает: «Отойди, не загораживай мне солнце». То есть у меня всё уже есть; мир прекрасен; я тут загораю, а ты мне тут своей царской тенью отсвечиваешь, мешаешься и отвлекаешь. Александр не зря был учеником Аристотеля: он не убил дерзкого киника. Он ушёл в задумчивости и даже, по легенде, сказал спутникам: «Если бы я не был Александром, я бы хотел быть Диогеном». (Но предпочел всё-таки остаться Александром.) Замечательный диалог! Диалог государственности, в лице Великого Александра, и одного из первых анархистов в истории – Диогена Синопского. В самом деле, подумайте: что может сделать государство для анархиста? Только исчезнуть. Оно излишне, оно не нужно.

Мне кажется, этого примерно достаточно. Надеюсь, я показал, что как и даосы, так и киники, хотя и прото-, но уже вполне анархисты. Не такие анархисты, которые создают организации или строят огромные утопические проекты, как Платон, который пишет трактат о том, как