Серебряная книга детектива - Наталья Александрова

Катя покраснела, обернулась, потому как не обернуться было бы неестественно, и тут увидела мальчика-официанта, действительно разглядывающего ее с бесстыдством, свойственным лишь его возрасту… Однако боковым зрением она не могла не заметить и другой, обращенный на нее взгляд…

– Надо же, разве он не видит, что я пришла не одна… Здесь что, так принято?

– Наверное… Просто им нравятся русские женщины. Вот и все! – улыбнулась, пытаясь смутить паренька со сверкающей от геля шевелюрой, Машка.

– Девчонки, вы так разговариваете, словно нас здесь и нет, – сказал Валентин. – Может, мы вам уже надоели?

– Вот именно… – тихо поддакнул ему Михаил. – Слушай, Валя, меня уже от этой анисовой мутит… Я сейчас снова напьюсь, как там, на яхте… Меня Катя не пустит в номер… Оставит в коридоре…

– Да, оставлю…

Она даже разговаривала как-то механически, как заводная кукла. Она вообще не знала, как ей себя вести. И тут, к ее ужасу, к их столику подошел «Иван». Наклонился и, обращаясь к Михаилу, спросил:

– Вы не позволите пригласить вашу даму на танец?

– Если дама желает… почему бы и нет?

Катя посмотрела на мужа удивленно-испуганно:

– Миша?!

– Катя, иди! – Машка легонько шлепнула ее по плечу. – Ты сегодня такая красивая… Главное – не опускайся до официантов…

Конечно, праздничная атмосфера располагала к развлечениям, шуткам, а зажигательная музыка – к танцам. Она должна вести себя естественно. В конечном итоге она выяснит, кто этот парень и не брат ли он близнец Ивану. Ведь это же в любом случае не может быть Иван!

– Хорошо… – Она натянуто улыбнулась, вышла из-за стола и, стараясь не смотреть на спутника, вышла на танцплощадку…

* * *

– Ну, наконец-то! – жарко зашептал ей на ухо «Иван». – Я уж думал, ты избегаешь меня… Катя, господи, какая же ты стала красотка! Прямо расцвела, как цветок… Ты до сих пор живешь со своим «папиком»? И еще не бросила его?

Он ущипнул ее, и она чуть не вскрикнула. Ей вдруг начало казаться, что это вовсе и не Иван, и эта приятная, сладкая мысль заставила ее раскраснеться от нахлынувшего на нее теплого чувства безопасности и покоя… Но как же похож …

– Послушай… Не говори со мной так… не смущай меня… – Она решила выяснить, с кем же она танцует, действуя по наитию и ограничиваясь дежурными и ничего не значащими фразами. – Он же может услышать!

– Ты моя хорошая, – и он, улучив момент, когда они стояли спиной к столику, за которыми сидела троица, поцеловал ее в щеку. – Знаешь, я так часто вспоминал то время… Правда же, мы были так счастливы…

Теперь уже она смотрела на него с выражением полного ужаса на лице.

– Счастливы? Ты находишь?

– Я понимаю, прошло целых пять лет, – задышал он ей в щеку. – Мы изменились, у нас свои жизни… Но одна-то жизнь – на двоих… Если бы не наша любовь, не было бы этого мальчика-ангелочка… Ты как его назвала? Как, признавайся!!! Ведь он же – моя точная копия?! Что, твой муженек совсем ослеп?

У нее мороз пошел по коже.

– Не знаю… Послушай, я прошу тебя, что бы ни было между нами в прошлом, мы должны это забыть и все. У меня муж, у тебя – жена…

– Да какая она мне жена? Так, подружка для путешествий… Ее хлебом не корми – повози ее по свету…

Она все еще никак не могла понять, Иван это или нет.

– Скажи, – она вдруг решила сделать вид, что она шутит, пытаясь вспомнить что-то веселое, нелепое, что бывает в каждом прошлом, – у тебя голова после этого… ну, ты помнишь… не болела? Не было сотрясения? – Она, конечно, рисковала, когда спрашивала об этом.

– Голова? Стой… Дай-ка вспомнить… А… Понял… Это когда мы с тобой переправлялись на лодке с одного острова на другой, и я к тебе приставал, а ты огрела меня веслом? Да, болела… Еще как болела… Ой-ой-о-о-ой, как болела… Но мне, знаешь, была приятна эта боль… И вообще, мне было приятно все, что ты мне делала… – Он снова ущипнул ее за бедро, как будто бы имел на это право. – Катя, лапочка, может, ты завтра отправишь своего муженька куда подальше, и мы с тобой завихримся куда-нибудь, в Анталью, к примеру? Там так красиво, ты не представляешь себе… У меня там друг один живет, квартиру купил… Мы бы погуляли там вечером, я бы показал тебе город, посидели бы где-нибудь, выпили… чаю!!! Ты представляешь, эти турки пьют один чай! Я скоро утону в этом чае…

Она слушала его, и глаза ее наполнялись слезами. В ушах звенело: «…Это когда мы с тобой переправлялись на лодке с одного острова на другой, и я к тебе приставал, а ты огрела меня веслом…» Кто же этот чудак и как его зовут?

– Послушай, танец уже закончился, уже второй начался… Отведи меня, пожалуйста, к столику… к мужу… – взмолилась она, поскольку ноги ее уже не слушали, она едва стояла.

– Катя, ну, я очень прошу тебя, пообещай мне, что отправишь завтра куда-нибудь своего муженька…

– Но зачем тебе все это? Не с кем развлечься? У тебя же есть девушка… красивая, между прочим…

– Ты, я вижу, забыла меня… – сказал он вдруг с грустью, и лицо его при этом приняло выражение невыразимой нежности, любви.

– Нет… нет, не знаю… – Она не выдержала этот взгляд, опустила голову.

Иногда ей казалось, что она смотрит в глаза Ивану, и, хотя она уже и поняла, что это не он, но все равно это было его лицо, его руки, его дыхание… Это был он и одновременно не он.

– Ну, родная, скажи: Сережа, я тебя не забыла, я люблю тебя до сих пор, я и сына своего назвала в честь тебя – Сережей… И не отказывайся, я же слышал, как ты на пляже его звала… Скажи мне одно: ты еще любишь меня?

Ей вдруг стало жаль этого парня, который так хотел услышать от нее, от своей Кати (о которой она ничего не знала), слова любви, и она сказала:

– Да, я люблю тебя… Вернее, любила… Но я все равно не поеду с тобой в Анталью, я не могу… Понимаешь?

– Понимаю… Понимаю, что я – осел…

– Ты сам все знаешь…

– Я виноват перед тобой… – Он крепко обнял ее и, бросив быстрый взгляд на сидящих за столиком Михаила, Валентина и Машу, прошептал ей в самое ухо: – Я виноват… виноват… Это только я знаю, как я перед тобой виноват…

«А уж как я виновата перед тобой», – подумала, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, Катя. Она закрыла глаза и увидела ночной лес, разрытую могилу…

– Я сейчас сойду с ума… – прошептала она, глотая слезы.

– Не сойдешь. Все нормально… Спасибо за танец… – Он галантно поцеловал ей руку.

* * *

Они вернулись в номер, Сережа спал. Катя сняла с себя платье и встала под душ. Она так плакала, так рыдала, что ей иногда казалось, что это не вода из душа хлещет, а ее слезы, что они всюду, всюду и что море за окном, прекраснейший залив – тоже из ее слез…

Миша зашел в ванную комнату, присел на краешек ванны.

– Ну что ты так? Ну, успокойся, прошу тебя… Не могу слушать, как ты плачешь… нельзя так… Что он тебе сказал? Ты вернулась бледная, сама не своя…

– А как ты думаешь, что он мог мне сказать?

Михаил схватился за голову:

– Понятия не имею…

– Он сказал, что любит меня… Что счастлив, что я назвала сына его именем…

– Да?! Это как же… так… – Он смотрел на нее и ничего не понимал.

– Я устала, Миша, понимаешь? Устала бояться…

– Ты сказала, что назвала сына его именем…

– Вот именно! Это не он… не он. Этого мужчину зовут Сергей, и он спутал меня с какой-то другой Катей, которая на меня похожа… Представляешь? И роман у него с ней был тоже пять лет тому назад. Может, у него тоже чувство вины… Может, он бросил ее беременную, исчез, а теперь вот, спустя пять лет, встретил… И ведь он был уверен, что разговаривает со своей Катей…

Михаил вышел из ванной комнаты. Сел на кровать. Подумал, что был всего в одном мгновении от разоблачения, от правды…

Правда. И простит ли его Катя, если узнает настоящую правду о том дне, обо всем том, что произошло в их квартире после того, как она ударила Ивана вазой по голове?… Поверит ли в стечение обстоятельств?

7

Сентябрь 2003 года

Москва

– Вы все адвокаты – твари. Любите загребать жар чужими руками… Но я записал весь наш вчерашний разговор на диктофон… Думаю, ты знаешь, насколько все это серьезно… Причем это будет касаться не только тебя (а ведь ты сразу потеряешь практику как адвокат, которому нельзя довериться), но и Воробьева, того судьи, которому ты собираешься передать эти деньги…

Он стоял перед ним, высокий, плотный мужчина с рожей бандита, изо рта его воняло, а лицо его, обросшее желтоватыми угрями, вызывало отвращение… А ведь речь шла о том, чтобы вызволить из тюрьмы, вернее, из камеры предварительного заключения, его родного брата Дениса, томящегося там уже месяц… И деньги эти, которые он принес Михаилу, адвокату, который вел дело об убийстве молодой женщины, принадлежали подозреваемому, как раз его брату, Денису.