Комната убийств - Филлис Джеймс

— Он хотел выяснить, что я поделываю в остальные дни.

— И что ты ему ответил?

— Я сказал, что работаю в баре на Кингз-кросс.

— Райан, разве это так? Я думала, ты работаешь у майора.

— Я и в самом деле работаю у майора, но я никому не рассказываю о своих делах.

Пятью минутами позже, наблюдая, как парень надевает свою уличную обувь, Талли в очередной раз осознала, как мало о нем знает. Райан рассказывай ей, что был взят на воспитание, однако не поведал, почему и куда. То он говорил, что живет в сквоте, то оставался у майора. Впрочем, если Райан был сам по себе, то такой была и она, такими в музее были все. «Мы вместе работаем, часто встречаемся — бывает, что ежедневно, — мы общаемся, советуемся, у нас общая цель. И все же в душе каждый из нас — непознаваемое „я“».

9

Этот надомный визит значился у доктора Невила последним за день и вызывал у него наибольшие опасения. Он еще не припарковался и не запер машину, но уже собирался с силами перед грядущим испытанием: как только откроется дверь, они с Адой Гиринг встретятся взглядами, и в ее пристальных глазах Невил увидит безмолвную мольбу. Пройти эти несколько ступенек, ведущих на галерею второго этажа, оказалось столь утомительно, будто он поднялся на самый верх. У двери придется подождать. Здесь всегда приходится ждать. Альберт реагировал на дверной звонок, даже если находился в ступоре. Иногда он впадал в ужас и трясся в своем кресле, в другой раз поднимался и, отпихивая жену, с удивительной скоростью несся к двери, желая оказаться там первым. Тогда Невил наткнется на взгляд Альберта. Его старые глаза все еще способны выражать такие разные чувства: страх, ненависть, подозрение, отчаяние…

Сегодняшним вечером он почти хотел, чтобы его встретил именно Альберт. Невил прошел к средней двери. Дверь была с глазком и двумя кодовыми замками; единственное окно закрывала прибитая снаружи железная сетка. Он предполагал, что сетка — самый дешевый способ обеспечить защиту, однако всегда беспокоился по этому поводу. Устрой Альберт пожар, дверь окажется единственным выходом. Невил позвонил не сразу. Вечерело. Как быстро — стоило перевести назад часы, выцвел день и вступила в свои права темнота. Вдоль галерей зажегся свет. Глянув вверх, Дюпейн увидел огромный многоквартирный дом, который вздымался в темноте, будто вставшее на якорь великолепное круизное судно.

Невил понимал, что невозможно позвонить тихо, и все равно его палец нежно прикоснулся к звонку. Ждать пришлось не дольше обычного. Ей нужно убедиться, что Альберт остался в кресле и отошел от потрясения, вызванного звонком. Через минуту послышался скрежет засовов, и миссис Гиринг открыла перед врачом дверь. Невил еле заметно кивнул ей и шагнул внутрь. Она снова все заперла. Идя за ней по короткому коридору, Невил сказал:

— Перед уходом я звонил в больницу. Сожалею, но в специальном отделении свободных мест нет. Альберт возглавляет список претендентов.

— Он возглавляет этот список уже восемь месяцев. Наверное, мы ждем, пока кто-нибудь умрет.

— Да, — согласился Невил. — Пока кто-нибудь умрет.

Этот разговор длился уже шесть месяцев. Перед тем как войти в гостиную — миссис Гиринг уже взялась за дверную ручку, — он спросил:

— Как там у вас?

Она всегда здесь задерживалась, чтобы обсудить своего мужа, пока он сидел и вроде как не слышал — или не слушал.

— Сегодня тихий. И всю неделю был тихий. А вот в прошлый четверг он вырвался. Заходила женщина из службы помощи, и Альберт шмыгнул в дверь. Я не успела его перехватить. Когда на него находит, он бегает очень быстро. Прежде чем мы его нагнали, он успел сбежать по лестнице и почти удрал на центральную улицу. А потом была драка. Люди на нас смотрели. Они не понимали, зачем и куда мы волочем пожилого человека. Та женщина старалась убедить его, говорила ласковые слова, но Альберт не собирался ее слушать. Я прихожу в ужас от мысли, что он однажды вырвется на проезжую часть и убьется.

Она боялась именно этого. Абсурдность ее страхов вызывала в нем сразу и грусть, и раздражение. Болезнь Альцгеймера забрала у нее мужа. Человек, с которым она вступила в брак, превратился в утерявшего ясный рассудок, буйного незнакомца, неспособного предложить ни дружбы, ни поддержки. Уход за ним истощил миссис Гиринг, она выбивалась из сил. Но он был ее мужем. Ее ужасала мысль, что однажды он выскочит на дорогу и погибнет.

Висящие изнанкой внутрь цветастые шторы, потертая мебель, добротный, старомодный газовый камин — маленькая гостиная, наверное, почти не изменилась с того времени, как супруги переехали сюда. Только теперь в углу стоял большой телевизор, а под ним видеомагнитофон. И Невил знал, что карман передника миссис Гиринг оттопыривал мобильный телефон.

Невил подтащил поближе кресло, поставив его между супругами. Он выделил на встречу с ними полчаса, как обычно. Невил пришел без хороших вестей. Он сделал для них все, что в его силах, и больше ему предложить нечего. Он мог лишь уделить им часть своего времени. Невил будет делать то же, что и всегда: спокойно сидеть и слушать. В комнате было слишком душно. Газовый камин с шипением изрыгал чудовищный жар, опаляющий ноги и сушащий глотку. И запах. Какая-то кисло-сладкая вонь, состоящая из нескольких составляющих: прокисшего пота, жареной пищи, грязной одежды и мочи. Невилу мерещилось, что он, вдыхая, различает каждый запах в отдельности.

Альберт неподвижно сидел в кресле. Его покрытые шишками руки крепко вцепились в края подлокотников. Прищурившись, он с небывалой злобой смотрел Невилу в глаза. На нем были мешковатые темно-синие тренировочные штаны с белыми полосами по бокам, куртка от пижамы и длинная серая кофта. Каких же трудов стоило Аде и ее помощнице одевать его!

Невил спросил, ощущая бесполезность вопроса:

— Как вы управляетесь? К вам по-прежнему приходит миссис Наджент?

Теперь миссис Гиринг говорила свободно, перестав беспокоиться о муже: понимает он что-нибудь или нет. Наверное, она начинала осознавать бессмысленность перешептываний за дверью.

— Да, ходит. Теперь каждый день. Без нее я бы не справилась. Прямо беда, доктор! Когда Альберт не в порядке, он говорит ей ужасные вещи, оскорбительные вещи — связанные с тем, что она черная. Его слова в самом деле отвратительны. Я знаю, что Альберт ничего такого не имеет в виду, это все потому, что он болен, но лучше бы она этого не слышала. Он никогда таким не был. Миссис Наджент такая славная — все понимает правильно и не обижается. А я расстраиваюсь. Тут еще эта женщина, соседка наша, миссис Моррис. Услышала его ругань и сказала, что, если это дойдет до департамента, нас привлекут к суду как расистов и оштрафуют. Сказала, что заберут у нас миссис Наджент и проследят, чтобы к нам больше никто не пришел — ни черный, ни белый. А вдруг миссис Наджент самой надоест и она уйдет куда-нибудь еще, где ей не приходится выслушивать такие вещи? Мне ее не в чем винить. Миссис Моррис права. Привлечь к суду за расизм могут. В газетах об этом пишут. Как мне выплатить штраф? С деньгами у нас и без этого туговато.

Люди ее возраста и класса слишком горды, чтобы жаловаться на нужду. Она заговорила о деньгах впервые, и стало видно, сколь велико ее беспокойство. Невил твердо сказал:

— Вас никто не собирается привлекать к суду. Миссис Наджент — разумная и опытная женщина. Она понимает, что Альберт болен. Хотите, я переговорю с департаментом?

— Вы могли бы, доктор? Может, будет лучше, если это сделаете вы. Я так нервничаю. Всякий раз при стуке в дверь я думаю, что пришли из полиции.

— Из полиции к вам не придут.

Невил просидел еще двадцать минут. Он в который раз выслушал, как миссис Гиринг переживает, что у нее могут забрать Альберта. Она понимала, что не справляется, однако что-то — может быть, память о клятве в супружеской верности — оказалось сильнее желания освободиться. Невил снова попытался ее уверить, что жизнь Альберта в специальном отделении будет лучше, что он получит опеку, которую не может получить дома, что она сможет навещать его, когда ей вздумается, что если бы Альберт мог что-то понимать, он бы ее понял.

— Может быть, — сказала она. — Да только простил бы он?

Что толку убеждать, будто ей не в чем себя винить? Миссис Гиринг была охвачена двумя чувствами, взявшими верх над всем остальным: любовью и чувством вины. Кто дал ему право лезть со своей земной, полной изъянов мудростью, изгоняя из ее души что-то столь глубоко сидящее, основополагающее?

Перед уходом Невила она заварила ему чай. Миссис Гиринг всегда заваривала ему чай. Невилу не хотелось чаю, и он старался подавить раздражение, пока миссис Гиринг пыталась убедить Альберта к ним присоединиться, уговаривая мужа, как ребенка. Наконец доктор мог уйти.

— Я завтра позвоню в госпиталь. Если будут какие-то новости, я дам вам знать.