Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Пьесы и радиопьесы - Фридрих Дюрренматт

Анастасия (после короткой паузы, деловым тоном). Простите мне мое вполне понятное волнение. Внезапная смерть Франсуа истощила мои силы. Еще чашечку?

Миссисипи. С удовольствием. Моя профессия требует железных нервов.

Она наливает.

Анастасия. Позвольте, я положу вам сахару?

Миссисипи. Благодарю вас. Сахар успокаивает. К сожалению, я могу уделить нашей беседе не больше получаса. Сегодня мне еще предстоит добиться смертного приговора в суде присяжных. Нынешние присяжные туповаты. (Он пьет кофе.) Вы все еще сомневаетесь, что ваш муж был вам неверен?

Анастасия. Клянусь, он невиновен.

Миссисипи (после краткой паузы). Ладно. Вы настаиваете на его невиновности. А если я назову имя женщины, с которой ваш супруг вас обманывал?

Анастасия (вскакивает). Кто эта женщина?

Миссисипи (помолчав). Ее имя я уже называл: Мадлен.

Анастасия (в ужасе, так как ей вдруг все стало ясно). Ваша жена?

Миссисипи. Моя супруга.

Анастасия (испуганно). Но она же мертва?

Миссисипи (подчеркнуто спокойно). Разумеется. Она скончалась от паралича сердца. (С достоинством.) Нас с вами, сударыня, обманывали ваш покойный супруг и моя покойная супруга.

Анастасия. Это ужасно!

Миссисипи. В супружеской жизни немало ужасного (Он вытирает платком пот со лба.) Можно попросить вас еще чашечку кофе?

Анастасия (подавленно). Простите. Я совсем растерялась. (Наливает.)

Миссисипи (с облегчением). Итак, первый этап нашего мучительного пути можно считать пройденным! Вы сознались, что знали о неверности вашего супруга. Тем самым мы добились очень многого. Вы давно получили доказательства?

Анастасия (глухо). Несколько недель назад. Когда я нашла подписанное Мадлен письмо, полное страстных любовных излияний, это открытие поразило меня, как удар судьбы. Я никогда не пойму поступка своего мужа.

Миссисипи. Вы не знали моей жены. Это была чрезвычайно милая женщина, молодая, редкой красоты, из неимущих слоев. Ее неверность ввергла меня в пучину ада. Я тоже нашел письмо, на котором беспечно был проставлен рабочий адрес вашего супруга. Их любовь пылала уже так сильно, что они забыли об элементарной осторожности.

Анастасия. После смерти мужа я хотела забыть о его неверности, хотела, чтобы Франсуа остался в моей памяти таким, каким он когда-то страстно любил меня, того Франсуа я никогда не перестану любить. Извините, но поначалу я избегала ответов на ваши вопросы именно по этой причине. Вы заставили меня снова думать о том, что произошло.

Миссисипи. Как супруг женщины, с которой ваш муж вас обманывал, я, к сожалению, не мог этого избежать.

Анастасия. Я вас понимаю. Мужчинам нужна полная ясность. (Она встает.) Благодарю вас, господин прокурор, за то, что вы и меня, слабую женщину, наделили этой ясностью. Теперь я все знаю о Франсуа, это ужасно — знать все. (Обессиленно.) А сейчас вы должны меня извинить, я очень устала. Ваша супруга и мой муж мертвы. Мы уже не можем потребовать у них отчета. Не можем умолять их о любви. Теперь они потеряны для нас навсегда.

Миссисипи тоже встает.

Миссисипи (серьезно). В этот торжественный момент, когда нас коснулись первые лучи истины, я, как прокурор с двадцатипятилетним стажем, просто обязан призвать вас рассказать наконец друг другу всю правду, какой бы страшной она ни была.

Он смотрит на нее с такой решимостью, что они оба снова садится на свои места.

Анастасия. Я вас не понимаю.

Миссисипи. Это касается смерти вашего мужа.

Анастасия. Я действительно не понимаю, чего вы хотите.

Миссисипи. То, что в самом начале моего визита вы совершенно немотивированно назвали причину смерти вашего супруга, ваш панический страх, когда я назвал свою должность, — все это сказало мне многое.

Анастасия. Прошу вас выражаться яснее.

Миссисипи. Если пожелаете, я могу говорить абсолютно ясно. Я сомневаюсь в причине смерти вашего мужа.

Анастасия (быстро). Многие люди умирают в возрасте пятидесяти лет от паралича сердца.

Миссисипи. Уже его портрет говорит о том, что такой пышущий здоровьем мужчина не может умереть от паралича сердца. Кроме того, люди, которыми я интересуюсь, никогда не умирают от паралича сердца.

Анастасия. Что вы хотите этим сказать?

Миссисипи. Вы действительно не хотите избавить меня от необходимости бросить вам в лицо обвинение, что вы отравили своего мужа?

Анастасия (растерянно глядя на него). Вы так думаете?

Миссисипи (недвусмысленно). Думаю.

Анастасия (все еще как громом пораженная). Нет, нет!

Она бледна как смерть. Миссисипи обессиленно берет из японской вазы розу и нюхает ее.

Миссисипи. Возьмите себя в руки. Должны же вы испытывать какое-то облегчение от того, что вас настигло правосудие.

Анастасия (с неожиданной яростью). Нет!

Миссисипи снова ставит розу в вазу. Анастасия с чувством оскорбленного достоинства встает со своего места.

Миссисипи делает то же самое.

Врач, доктор Бонзельс, установил, что смерть моего мужа однозначно наступила от паралича сердца. Я позволю себе предположить, что с медицинским заключением должен считаться даже прокурор.

Миссисипи. Мы принадлежим к тому слою общества, сударыня, в котором научный диагноз в сомнительных случаях всегда сводится к параличу сердца.

Анастасия. Поскольку я сказала вам все относительно неожиданной для всех нас смерти своего супруга, прошу вас удалиться.

Миссисипи (с озабоченным видом). В этом крайне неприятном случае я буду вынужден продолжить нашу беседу в другом месте и в других обстоятельствах.

Анастасия. Я не могу помешать вам выполнить ваш так называемый долг.

Миссисипи. Можете, если без предубеждений обдумаете свое нынешнее положение. У вас есть редкая возможность поговорить с прокурором в своем собственном доме. Или вы хотите сделать это в зале суда, в присутствии возмущенной публики? Надеюсь, что нет. Мне совершенно непонятно, почему вы столь упорно не желаете видеть абсолютно гуманный смысл моего предложения. Признаться в убийстве значительно легче за чашкой кофе, чем перед судом присяжных.

Они снова садятся.

Анастасия (тихо). Я к вашим услугам.

Миссисипи (с облегчением). Вот так-то лучше.

Анастасия. Но никакая сила не заставит меня признаться в преступлении, которое вы мне приписываете. Похоже, вас ввело в заблуждение ужасное недоразумение.

Миссисипи. Заблуждаются только обвиняемые, прокурор не заблуждается никогда.

Анастасия. Я буду бороться изо всех сил, чтобы доказать свою невиновность.

Миссисипи. Молитесь Богу, сударыня, чтобы он избавил вас от этой борьбы. Бороться со мной — чистое безумие, но люди тем не менее снова и снова пытаются это делать. Сопротивляются минуты, часы, дни, а потом признают себя виновными. Я поседел, наблюдая за своими жертвами. Неужели и вам хочется извиваться у моих ног, словно червь какой-нибудь? Поймите же, что я опираюсь на нравственные устои мира. У того, кто мне сопротивляется, нет никаких шансов. Признаваться нелегко, но носить в себе вину невообразимо трудно.

Анастасия. Кто вы, собственно, такой — моралист или палач?

Миссисипи. Моя внушающая страх профессия заставляет меня быть тем и другим.

Анастасия. Вы не можете ни с того ни с сего выдвигать против меня нелепейшие обвинения.

Миссисипи. В таком случае мне, к сожалению, придется назвать имя графа Бодо фон Юбелоэ-Цабернзе.

Анастасия страшно пугается, потом берет себя в руки.

Анастасия (медленно). Мне это имя неизвестно.

Миссисипи. Вы и граф Юбелоэ провели молодые годы в Лозанне, где ваш отец был учителем в женском пансионе, а граф воспитывался в родовом замке. Вы расстались и несколько лет назад снова встретились в этом городе. Вы в качестве супруги вашего теперь уже покойного мужа, он в качестве главного врача и основателя благотворительной больницы Святого Георга.

Анастасия (медленно). Теперь я вижусь с ним крайне редко.