Вдох Прорвы - Владимир Орешкин

— Наше отделение на соседней улице, через переулок отсюда… Стрельба поднялась сразу, — сразу и очень сильная. В семнадцать сорок, семнадцать сорок пять приблизительно… Мы объявили тревогу, получили оружие, каски и боеприпасы, на это ушло какое-то время…

— Естественно, — сказал Гвидонов. — Но об этом вы будете своим командирам рассказывать, как сюда добирались… Что здесь происходило? Какая информация у вас есть?

— Картина такая, — все началось неожиданно… Какие-то люди стали бросать гранаты с газом, а затем стали стрелять из автоматического оружия и гранатометов… Эффект неожиданности. Это офис охранного агентства «Беркут», вы знаете. Но, я думаю, сопротивления почти никакого не было. Газ и эффект неожиданности… Вот, обратите внимание на покойников, — ни одного живого.

— Хорошо сказано, — заметил Гвидонов.

— Вы меня не поняли. Ни одного раненого, все покойники. У всех контрольный выстрел в голове… То есть, они ворвались в здание, и не оставили там ни одного живого человека.

— Среди нападавших потери были? Здесь есть чужие трупы?

— Вряд ли. Они своих уносили, кого ранило… Так ребята говорят.

— Мы-то этим газом не надышимся?

— На улице нет. В здании, возможно. Пожарные работают там в масках… Может, такой же газ, как в «Норд-осте», как вы думаете?

— Я ничего не думаю, — сказал Гвидонов. — Вы уверены, ни одного человека не осталось в живых?

— Про тех, которые во дворе, — уверен… В здании, — кто его знает…

В живых не осталось никого. Гвидонов вместе с Вадиком ходили от одного трупа к другому и заглядывали им в лица… Вот Олег Валов, напарник Вадика, а вот Игорь Протасов, тот, кто первым наткнулся на спрятанного фельдъегеря… А вот и Валентин Петрович Суровцев, их главнокомандующий, бывший мент, так и не успевший накормить его, Гвидонова, горячим обедом.

Ему теперь никогда не понадобится небольшой фонтан с мордами львов, из которых успокоительными струйками вытекает вода. И папка, которую привез ему Гвидонов, тоже не понадобится никогда… Никогда, — это значит, никогда. Никогда больше.

От неживого Вали еще слегка попахивало одеколоном, — ему бы стать парфюмером в свое время, может, и был бы сейчас здоров.

У трупов — лица масок. На масках этих печать не смерти, которую они приняли, — какая-то другая. Сейчас, переходя от одного покойника к другому, наблюдая, как пожарные, сгибаясь от тяжести, выволакивают кое-как на свежий воздух очередное тело, — особенно было заметно, что у этой команды мертвецов ни к черту воинская дисциплина. В миг смерти своей, каждый из них вышел из рядов охранного агентства «Беркут», и оказался вообще ни в каких рядах, а наедине с собой. Наедине с собой, как последний итог завершившегося бытия. Которое, как нас учили когда-то в разных учебных заведениях, — определяет сознание.

Шестьдесят три трупа с одной стороны, ни одного — с другой. Работа другого профессионала экстра-класса… Этому тоже нужно воздвигать памятник при жизни. За совершенный ратный подвиг.

Начальства прибывало с каждой минутой. Оно ходило по двору, как на экскурсии, и покачивало головами у очередного жмурика.

За воротами милицию из отделения сменил «ОМОН», а среди экскурсантов появилась уже парочка милицейских генералов… Когда появляются генералы, — все окончательно превращается в музей.

— По какому случаю дернули? — спросил Гвидонов дежурного. — Надеюсь не из-за ерунды?..

— Во-первых, вас вызывает генерал. Во-вторых, террористический акт здесь, в Москве, на Добрынинской, на улице Стрешнева, террористический акт в Тюмени, горят шесть нефтяных скважин, во всех шести случаях подрывы, и все скважины принадлежат компании «Ярнефть», потоплен супертанкер «Башкирия», в Средиземном море, и взорвано три насосных станции на нефтепроводе «Сибирь-Новороссийск», — все это случилось в одно и тоже время, плюс-минус десять минут… Прямо, как гром среди ясного неба.

— Если так пойдет дальше, скоро перейдем на казарменное положение.

— А что, прикажут и перейдем… Прикажут и перейдем…

Дежурный майор недолюбливал Гвидонова, справедливо считая, что он, и такие, как он, изо-всех сил жируют, занимая самые хлебные места в Управлении. Присосались к кормушке, как пиявки, и только себе, себе, — никому больше.

Генерал встретил его стоя:

— Ну что, Владимир Ильич, как твое шефское дело?

— Сами знаете, — сказал Гвидонов.

— Не дали раскрутить, не дали… Вот, ты заходишь, я говорю тебе: Здравствуйте, Владимир Ильич, — а сам думаю: какое замечательное у тебя имя-отчество. Лучше не придумаешь… Произносишь его, и на душе светлее становится, после всего этого дерьма, что вокруг, и с нами происходит… Так что, Владимир Ильич, не дают нам спокойно поработать, а не дают, так им же хуже… Может, забыть это дело, чтобы не испачкаться?

— Как прикажете.

— Так что забирай у Завьялова свою текущую работу, и считай, что у тебя два дня была амнезия. Знаешь, что это такое?

— Да.

— Вот и замечательно.

Конечно, замечательно. Кому война, — а кому мама родная… Кому похоронный марш, а кто, может быть, из-за этого остался живой. И собирается еще жить лет тридцать, как минимум.

4

Прошла неделя, за ней другая, — паренек этот не выходил у Гвидонова из головы…

Нефтепровод взорвали чеченские террористы, — это была хорошо спланированная месть Шамиля Басаева за гибель боевых товарищей в «Норд-осте». По телевидению показывали их фотороботы, зачитывали имена и фамилии. Но гады скрылись где-то на территории Чечни или Дагестана, или махнули прямо к своему главному покровителю, — Усаму Бен-Ладену, так что достать их карающему органу не было никакой возможности. Но Дума уже выделила дополнительные средства на усиление правоохранительных органов, так что теперь можно не сомневаться, в самом ближайшем времени кого-нибудь их этих ваххабитов, без чести и совести, обязательно постигнет справедливое возмездие.

Скважины, — результат халатности буровиков и стечения неблагоприятных погодных факторов. Взорвался сопутствующий нефти газ, образовав эффект домино. Все, кроме последней, уже потушили, — так что можно сказать, что последствия аварии ликвидированы. В следующем месяце нефтяники обязуются пустить эти качалки в эксплуатацию. На мировых ценах на нефть инцидент не отразился.

Бандитскую разборку в Москве устроили соперничающие организованные преступные группировки. Никаких признаков террористического акта специалисты в этом инциденте не обнаружили. Обычная грызня рекетеров за сферы влияния, не поделивших между собой пару торговых палаток, и решивших таким образом выяснить отношения. Так что народ может спать спокойно, — это не терроризм. Трое погибших, около десяти раненых, из них двое — тяжело… Но, в принципе, чем больше их, рекетеров, мрет, тем лучше… Возбуждено уголовное дело, ведется следствие.

С танкером сложнее, здесь пахнет международным скандалом. Именно в этот день украинская часть Черноморского флота проводила маневры, с боевыми стрельбами. Есть информация, что по одной из учебных целей были выпущены две противокорабельных крылатых ракеты «Москит». Н-да…

Но так или иначе, все объяснилось, разложилось по полочкам, привело к пониманию, а, следовательно, к общественному спокойствию. Общество поняло и успокоилось, только бедный Гвидонов сидел у себя в кабинете, обложенный текущими ерундовыми бумажками, и, иногда отрываясь от них, закрывал глаза, и, слушая размеренный ход маятника, думал о том рыбаке.

Знаете, каким он парнем был…

Есть, есть… Живет себе приспокойненько, живет, и в ус не дует. И не знает, что частично по его вине разгорелся такой катаклизм, чуть ли не мировая катастрофа.

«Центр-Плюс», сорок второй размер обуви, «ЛМ», вторая группа крови, резус положительный… «Центр-Плюс» — везде, сорок второй размер — всюду, «ЛМ» — объединяет мир, как и вторая группа крови.

Старая палатка, две удочки, уха… Идеальный портрет среднего человека, — серости. Невозможно иметь дело с серостью, серость невозможно обнаружить, она неприметна, как пыль в воздухе, — она основа мира, его суть.

Она везде, и нигде. Она заполняет пространство. Она — всюду.

Только спокойствие на автобусной остановке, только одно единственное… «Стоял и курил, ничего в нем не дернулось. Я ему сказал что-то, он ответил. Рыбак и рыбак. Когда есть, что скрывать, — видно, всегда видно, что-то не то во взгляде. У этого совесть была чиста, голову на отсечение дал бы… Но вышло, — хитрый был…»

Взглянуть бы хоть разок на те бумаги, которые пылятся у рыбачка на антресолях. Номера банковских счетов? Коды доступа? Истинные суммы сделок? Доходы?.. Даже не миллионы долларов, — миллиарды?

Что-то в этом роде, — не меньше. По меньшим поводам подобные разборки не устраивают.