Презумпция виновности - Вячеслав Денисов

– С чего начинать?

– Вам виднее.

– Тогда с ближнего ко мне, – согласился криминалист, прижал пальцем материал и поволок по столу к себе. – Отпечатки пальцев на бутылке коньяка, обнаруженной в квартире Головацкого, и отпечатки пальцев на бутылке водки, обнаруженной в квартире Пикулина, идентичны. Я скажу более, – заметив интерес в глазах присутствующих, прокурор-криминалист остался доволен, – и те и другие отпечатки пальцев идентичны отпечаткам пальцев в картотеке дактилоскопической базы МВД, и последние принадлежат Пикулину Александру Николаевичу семьдесят второго года рождения.

– Пикулин был в квартире Головацкого? – пробормотал Желябин скорее для себя, чем для остальных. Но лучше всего его расслышал криминалист, который тут же поспешил определить свою роль в этом деле:

– Я констатирую факты. Я не делаю выводов, основанных на постулатах формальной логики. Идем дальше…

Можно предполагать, что рана на шее Головацкого причинена предметом, находящимся в стойке для ножей на кухне. Ножом «чиф-мастер». Соскобы, сделанные из-под рукоятки ножа, идентичны по своей групповой принадлежности крови четвертой группы. Кровь профессора Головацкого именно этой группы и имеет отрицательный резус-фактор.

Следующее…

Если вы не заметили, на всякий случай…

– Считайте, что не заметили, – уверил криминалиста Кряжин, даже не зная, о чем идет речь.

– В бумажнике Головацкого среди купюр обнаружено четырнадцать купюр по сто рублей, и расположены они в порядке очередности их серии и номеров. Серия «еГ» с номерами… – дальше криминалисту пришлось пользоваться информацией из собственного заключения, – …от 1388835 до номера 1388842 и с номера 1388847 до номера 1388848 включительно.

– Я понял, – поторопил его мысль советник, – четыре купюры с последними цифрами от 43 до 46 включительно отсутствуют. Вы имеете относительно этого какие-то предположения?

– Я могу повторить вам, товарищ советник юстиции, – поджал губы холмский криминалист, – то, что говорил Желябину.

– Не нужно. Я помню. Вы не руководствуетесь постулатами формальной логики, вы констатируете факты, – покривился Кряжин. – Но, простите, умственный процесс у вас, надеюсь, функционирует? Я же не с проверкой к вам от Генпрокуратуры прибыл. Я прошу коллегиальной сообразительности!

– А что тут соображать? – Официальную пыльцу с криминалиста словно сдуло ветром. – Эти четыре недостающие купюры находятся среди найденных вами ста девяноста пяти тысяч шестисот рублей в квартире Пикулина Александра Николаевича!

– Значит…

– Ничего это не значит, Желябин, – перебил Кряжин. – Это плата за проезд в такси.

– За четыреста рублей, Иван Дмитриевич, – с вызовом заговорил майор, – в Холмск можно приехать из Москвы!

– А у вас есть доказательства того, что Пикулин вез Головацкого не из Москвы? В общем, так, коллеги…

Вскоре кабинет заполнился густыми слоями табачного дыма. Курили все, за исключением криминалиста, который из-за необходимости участия в импровизированном совещании надеялся лишь на приоткрытое им же окно.

– Подведем итоги прожитого дня… Желябин, где ваш Георгиев?

«А где ваш Мацуков?» – хотел спросить Кирилл, но вместо этого трижды крутнул на неподъемном с виду телефоне диск и велел оперу пересечь коридор.

– В квартире научных работников Безобразовых, отъехавших для работы в Голландию, обнаружен труп профессора Головацкого, видного специалиста в вопросах ядерной физики.

Его горло перерезано ножом, который после этого был вымыт, как видим теперь, недостаточно тщательно и уложен на место. Перед смертью профессора пытали, на что указывают раздробленные фаланги и суставы пальцев на обеих руках.

Золотые часы, мобильный телефон, чрезвычайно дорогой перстень и содержимое бумажника остались нетронутыми, это говорит о том, что если мотивом нападения на профессора явилась жажда наживы, то перечисленные мною предметы предметами преступления для напавших не являются.

– Значит, они завладели чем-то другим, – резюмировал последнюю часть доклада советника Желябин.

– Головацкому сломали шесть пальцев, а не один, – напомнил Кряжин. – У меня такое впечатление, что он и рад был бы что-то отдать, но у него этого не было. Квартира, за исключением дивана и стола с компьютером, пуста. Если только от профессора не требовали какую-то молекулу, которую тот хранил в дупле своего коренного зуба, то преступники могли найти это в квартире и без профессорской помощи.

Убивать же его изначально не хотели. Идущие на убийство обязательно несут с собой что-то, что можно использовать в качестве орудия убийства. А рассчитывать на то, что убийство будет совершено каким-либо предметом, найденным на месте будущего преступления… – Кряжин снова покривился и цокнул языком. – Только не говорите мне, что так было сделано специально, чтобы я сейчас думал именно в этом направлении. Головацкого шли не убивать, а убеждать – раз, и шли знакомые ему люди – два.

Желябину это перестало нравиться.

– Вы хотите сказать, что Пикулин не причастен к произошедшему?

– Разве я это говорил? – удивился Кряжин, гоняя перед собой висящий слой дыма. – Разве я говорил, что Пикулин – не знакомый Головацкого или что это не он дробил пальцы профессора и полосовал его горло? У вас-то с формальной логикой, надеюсь, дружба? На бутылке коньяка, найденной в кармане дубленки профессора, «пальцы» таксиста. Можно исключать, что они стали знакомыми после совместного распития?

– Не выходит, – врезался в разговор криминалист. – В желудке Головацкого около трехсот граммов коньяка. Это указано в одном из заключений. Что-то около двухсот осталось в бутылке. Таким образом, Головацкий пил один.

Кряжин взорвался своим хриплым, для многих неприятным хохотком.

– «Таким образом»… А если я сейчас предположу, что Головацкий с Пикулиным выпили две бутылки коньяку и перед вами остатки второй? Бросьте шалить, младший советник юстиции…

Переходим к следующему.

От нас скрывается таксист Пикулин, это очевидно и бесспорно. Более того, он проявляет при этом недюжинную смекалку и осторожность. Помните его звонок Сопьяну? Я уверен, что Пикулин делал его от своего дома, наблюдая за тем, какие последствия вызовет его звонок. И когда мы выбежали из подъезда, как напуганные егерем лоси, он все понял.

Теперь скажите мне… Да распахните вы окно к чертовой матери!… – Находиться в этом задымленном помещении дальше было уже действительно невозможно. – Теперь скажите… Если Пикулин не был в квартире Безобразовых, а только довез клиента до дома, тогда что заставляет таксиста скрываться и просить сменщика разрешения переждать у него какое-то время? Как квалифицировать его поведение?

– Что-то в его поведении вызывает подозрение, – сказал криминалист. Говорить такое в присутствии Кряжина – это означало окончательно испортить о себе мнение. Но откуда об этом было знать прокурорскому работнику, который был знаком с советником из Москвы не более четырех часов…

– Замечательно… – Пожевав губами, Кряжин потянулся было к пачке, но вспомнил о причине, заставившей открыть настежь окно, и взял со стола стакан с остывшим чаем. – То ли Пикулин убил, то ли его убили… – отпил, с омерзением поморщился и поставил стакан на место, – …точно не известно, но можно смело говорить о том, что он замешан в убийстве. Скверно. С чего начнем?

– Было бы неплохо поискать женщин таксиста Пикулина, – сказал минуту назад вошедший Георгиев, услышавший из разговора только последние слова следователя. – Должен же он у кого-то находиться. Не может же он целыми днями ходить по улицам города, точно зная, что его ищут.

– Оставим женщин Холмска в относительном покое, – сказал Кряжин и посмотрел на часы. От усталости его ломало, как при гриппе. – И начнем с родственных связей. Я просил вас, Георгиев, узнать все о некоем Шельмине. Как юрист юристу скажите мне – вы знаете, где он живет?

На выходе из ГУВД Желябина остановил, чем привлек все внимание бригады, дежурный по управлению.

– Кирилл, на Волховской перестрелка.

С этого момента дежурный перестал интересовать советника, и Кряжин двинулся дальше. Однако через мгновение он вынужден был остановиться.

– А что там за пальба? – спросил Желябин, также не намереваясь задерживаться надолго.

– Таксиста пятого таксопарка обстреляли.

– Туда, – прохрипел прокуренным за день голосом «важняк».

Этот город оказался ему не «в климат». Хотя и располагался в двухстах сорока километрах от Москвы. Есть такие города. Тратишь всего два часа езды до них, а по приезде кажется, что здесь кончается жизнь.

Глава седьмая

На Волховской переполох закончился больше усилиями самих стреляющих, чем благодаря вмешательству милиции. Некто из синего «Мерседеса», выпустив пятнадцать пуль – содержимое магазина полуавтоматической «беретты», уехал, оставив в качестве визитной карточки десяток стреляных гильз, по которым марка оружия и была идентифицирована. Прибывшие патрули ОВО и группы быстрого реагирования искали еще что-то, не нашли, и все, что им осталось, – это констатировать смерть водителя такси, когда к месту происшествия прибыл старший следователь Генпрокуратуры Кряжин со своими спутниками. Но двоих свидетелей свершившегося им найти все-таки удалось. И то только благодаря тому, что один был ранен и покинуть место происшествия без посторонней помощи не мог, а второй никуда уходить не собирался.