Праздничный костер Макеры - Клара Моисеева

Вокруг алтарей горели костры, собирались жители из дальних и близких селений, жаждущие увидеть великого обба в священном облачении, расшитом красными кораллами.

Пока еще тихо и безмолвно стояли барабанщики. Но все знали, что, когда начнется торжество, гром и рокот барабанов заглушат вопли ликующей толпы, восторженно встречающей божественного обба. Рядом стояли деревянные и кожаные барабаны, а возле них – черные полуголые люди с телами, смазанными жиром, умеющие извлекать из барабанов то громкие и тревожные, то приглушенные, мягкие, рокочущие звуки. Барабанщикам предстояло много потрудиться, пока будет длиться церемония жертвоприношений. Никто не знал, чего пожелает великий правитель Эдо. Может быть, он принесет в жертву диких животных, а может быть, обречет на священную гибель людей. Во всей стране не было более великого и более грозного человека. Обба был равен земному богу. Но если будут принесены в жертву грозному богу люди, то барабаны должны заглушить предсмертные крики несчастных.

Деревянные статуи, поставленные рядом с алтарями, хранили тайну трех беглецов. Братья Макеры могли выйти на волю только тогда, когда у алтарей не будет жрецов. Люди, принесшие статуи, ждали, когда же можно будет приподнять створки деревянных божеств. Чтобы отвлечь внимание жрецов, старый резчик подбежал к корзине со священным питоном и закричал:

– Люди, священная змея покинула свой дом? Беда случилась, люди!

Жрецы бросились на этот крик. А в это время открылись деревянные створки на священных статуях, и сыновья Бахаго скрылись в ночной темноте. На пустынных уличках они бежали изо всех сил, а когда до них доносились голоса людей, которые спешили к месту торжества, Мафи и его братья прятались в темных проемах глиняных оград или прижимались к стволу тенистого дерева. Люди шли с факелами, весело переговариваясь. Одни тащили на головах корзинки с провизией, другие были увешаны связками бананов. Все знали, что священнодействие может затянуться на несколько дней. Надо было позаботиться о еде и питье для детей, да и себя не забыть.

– Посмотрите, – сказал Мафи братьям, когда увидел четверых мальчишек с калебасами на головах. – Они в том возрасте, в каком мы были, когда покинули саванну и пошли в Кано. Посмотрите, как они веселы. Отец освещает им путь высоко поднятым факелом. А мать то и дело повторяет: «Не уходите в темноту, вас могут увести злые люди…»

У Мафи защемило сердце. Он вспомнил саванну и путешествие в Кано, когда мать точно так же просила их не уходить в темноту.

– Как давно это было! – прошептал Мафи. – Как долго мы бродили в темной чаще жизни, более страшной, чем чаща тропического леса. Нас лишили родителей, нас превратили в рабов. Теперь я понял это.

– Мы даже ни разу не видели этого торжества на площади перед дворцом, – ответил брат. – Мы мало отличались от тех бронзовых статуй, которые стояли вокруг трона. Нам нельзя было выйти за ворота. И так могла пройти вся жизнь. А для чего? Чтобы угодить обба? Как ты думаешь, Мафи, он в самом деле богаче всех людей на земле?

– Может быть, он и богаче, а мы будем счастливей в своей саванне.

Сыновья Бахаго были спасены. Старый резчик выполнил свой замысел. Но что сделает с ним главный жрец? Вот он уже приближается к дому священной змеи. Сейчас жрец увидит питона и тогда… За жрецом следуют его помощники. В руках у них факелы. Они могут выжечь глаза. Они могут зажарить на костре. Они могут бросить его, старого резчика, в клетку с питоном. Ах, почему он, глупый человек, не догадался открыть клетку и выпустить питона! Надо было открыть клетку, выпустить змею, а потом уже крикнуть. Но желание скорее отпустить юношей затмило ему разум. Он поспешил, и теперь его ждет страшная расправа. Вот уже близок свет факелов. Видны злые и гневные глаза главного жреца. А питон, словно назло, сотрясает клетку своим сильным и мощным телом…

– Зачем ты обманул меня, ничтожный человек? – закричал главный жрец, представший перед резчиком в своем торжественном облачении. В свете факелов была хорошо видна юбка из шкуры леопарда и бусы на длинной морщинистой шее жреца. – Безумный человек! Ты отвлек меня от священнодействия для того, чтобы посмеяться надо мной?…

Вцепившись в плечи старого резчика своими большими цепкими руками, главный жрец тряс старика, словно желая вытрясти из него все внутренности. Но старый резчик молча переносил все оскорбления. Он молчал даже тогда, когда жрец обрушился на него с кулаками. Когда резчик повалился на землю с окровавленным лицом, жрец дал знак своим помощникам вернуться к священным статуям.

Они торопились, надо было подготовиться к жертвоприношениям духам предков. Целое стадо жертвенных животных было доставлено из окрестных селений. Обычай предков требовал и человеческих жертв, но это уже зависело от прихоти великого обба. Если земное божество пожелает угодить добрым духам, то сделает знак. Жрецы всегда готовы выполнить волю земного бога.

* * *

Уже светало, а за воротами двора ремесленников никто не спал. «Удастся ли побег Макеры? Сумеют ли убежать и скрыться до рассвета сыновья кузнеца Бахаго?» – об этом думали все обитатели двора, подчиненные старому сановнику.

Больше всех тревожился сам Макера. Уже вернулись резчики по дереву, которые вытаскивали деревянные скульптуры на площадь, а старого резчика все не было. Никто не знал, куда он девался. Макера подумал, что его, может быть, обрекли на гибель и отдадут на съедение тому гигантскому питону, о котором все сейчас говорили, хотя никто его не видел. Макере казалось, что все охранники, вся стража, все сановники знают о побеге его братьев. Он даже позабыл о том, что, кроме нескольких друзей, никто больше не знает о том, что в охране дворца есть его братья. Макера призывал добрых духов, моля их о милости. Он ходил по двору, искал старого резчика и не находил его.

«А может быть, он убит за то, что спрятал в чреве статуй сыновей Бахаго? Кто скажет, куда исчез старый резчик?»

Макера горевал, не находил покоя.

Наконец пришло утро. Ворота со скрипом растворились и пропустили на площадь всех людей дворца, которые должны были участвовать в великом торжестве. Вместе с другими вышел на площадь и Макера. Он тут же кинулся к толпе ремесленников, расталкивая всех. Он искал своих родителей. Они стояли печальные, состарившиеся.

И вдруг к ним протянулись худые горячие руки. Они обвились вокруг плеч матери, а затем Макера припал к голове Бахаго и ощутил теплые слезы, катившиеся по морщинистым щекам кузнеца.

– Отец, бежим! Мать, торопись! Скорее!

Они выбирались из безмолвной толпы. Взоры людей были устремлены к воротам дворца, где уже показались алые носилки и опахала, сделанные из перьев пестрых птиц. Все с нетерпением ждали, когда из-под шелкового балдахина покажется голова божественного обба. За носилками следовали вельможи в сверкающих одеждах, с драгоценными бусами на шее, многочисленные воины в богатом вооружении. Никто не обратил внимания на семью Бахаго, которая наконец выбралась из толпы и кинулась в ближайший переулок, чтобы незаметно добраться домой.

А в это время трое сыновей Бахаго уже сидели в хижине своего отца. Они уже отведали просяные лепешки, которые с любовью приготовила Мать Макеры. Они уже много раз с любопытством рассматривали бронзового всадника и, перебивая друг друга, рассуждали о том, как все переменилось за эти годы. Они были поражены тем, что все эти годы их родители жили рядом с ними и ничего не знали о своих сыновьях.

– Мы считали себя знатными, – говорил Мафи, – а мы были пленниками обба. Как же случилось, что эта жизнь казалась нам сладкой?

Снаружи послышались голоса, и вслед за тем на пороге появился старый седой человек. Мафи кинулся к нему, а отец, решив, что это люди из охраны дворца и что они хотят причинить им зло, бросился бежать, увлекая за собой Макеру и худую печальную женщину.

– Это наша мать, это наш отец! – воскликнул Мафи.

И тогда лишь Макера запрыгал, закружился и стал хохотать как безумный.

– Бахаго, это твои сыновья! Мать Макеры, покорми своих детей! – кричал Макера, толкая братьев в объятия матери.

Все кричали, смеялись. Мафи щупал мозолистые руки отца и хлопал его по плечу, словно хотел проверить, крепко ли стоит на ногах кузнец из Слоновьей Тропы.

– Эти руки сделали всадника? – спрашивал Мафи отца. – Может быть, эти руки сделали тех бронзовых птиц, которые мне пришлось посадить на маленькие башни дворца?

– Эти руки!

Бахаго протягивал руки к сыновьям и повторял:

– Руки Макеры связали нас!

А когда сыновья стали расспрашивать о том, как это случилось, что руки Макеры объединили семью Бахаго, кузнец вдруг вспомнил:

– Мать Макеры, ты боялась, что твое изображение на священной подвеске принесло нам несчастье и лишило нас последнего сына. Ты думала, что мы уже никогда не увидим Макеру. Теперь ты видишь, что подвеска, сделанная Макерой, принесла нам счастье. Как хорошо, что Макера взялся за это дело! Если бы ты, Макера, не пошел во дворец обба, нам бы никогда не пришлось увидеть твоих братьев.