Лейтенант Хвостов и мичман Давыдов - Владимир Шигин

Впрочем, через некоторое время после приезда Хвостова с Давыдовым все же вызвал к себе министр коммерции Румянцев. Выслушав рассказ, все деяния оправдал, заметив, однако, что все недоразумения проистекли в их деле от того, что «Они находились в невозможности объяснить противоречий в данных им предписаниях».

После возвращения с Дальнего Востока моряки оказались между Сциллой и Харибдой, между двумя государственными ведомствами. Министром коммерции графом Румянцевым Хвостов и Давыдов были оправданы в их действиях, которые произошли «более от того, что они находились в невозможности объяснить противоречия в данных им предписаниях». И, согласно такому представлению, Морской министр думал иначе.

Император Александр отнесся к Хвостову с Давыдовым вполне благосклонно и, бумаги их мельком глянув, сказал:

– Дела японского сим бравым офицерам в вину не ставить! Казалось бы, теперь-то все должно было быть в полном порядке, да не тут-то было! Жалобы Хвостова с Давыдовым на жестокое обращение с ними начальника Охотского порта капитана 2 ранга Бухарина легли на стол к адмиралу Фондезину. Известный казнокрад и трус, снятый с должности за позорное поведение во время знаменитого Гогландского сражения (в котором отличился Хвостов!), он ныне прекрасно чувствовал себя в высоком кабинете. Почему Фондезин столь яростно обрушился на наших героев непонятно. Вполне возможно, что, будучи большим взяточником (за что в свое время даже привлекался к суду!), он имел какие-то подарки от Бухарина, благо пушнины в тех краях всегда хватало. А может, чем-то не понравились адмиралу и сами офицеры, уж слишком гордые на вид и дерзкие на язык. Как бы то ни было, но Фондезин их жалобе хода не дал, а заявил, что сами офицеры и виноваты в своем аресте.

– Как я понимаю бедного Бухарина! – восклицал адмирал, тряся толстыми брылями своих щек. – О, как я его понимаю! Этим проходимцам палец в рот не клади, откусят вместе со всей рукой!

По его приказу кинулись искать жалобщиков, то ли для ареста, то ли для дорасследования, а их уже в столице и след простыл.

– Сбежали, такие – разэтакие! – разозлился Фондезин. – Подать их в сыск!

13 ноября 1808 года Фондезин внес предложение «предать лейтенанта Хвостова и мичмана Давыдова военному суду». Но адмирала быстро поправили:

– Ежели есть высочайшее повеление дела в вину не ставить, какой может быть суд?

Впрочем, Хвостову с Давыдовым тут же намекнули, что в столице их нахождении не слишком желательно.

Пока друзья обретались на краю мира, в Европе снова началась череда войн. В очередной раз принялись выяснять отношения и Россия со Швецией. Решали кому обладать Финляндией. В августе 1808 года одиннадцатитысячный корпус генерала Каменского перешел в наступление и в целой серии сражений (при Куортане, при Салми и при Оровайсе) нанес поражение главным силам шведов. Попытки шведского флота высадить десанты в районе Або были отражены отрядом генерала Петра Багратиона.

О присутствии двух знаменитостей в столице узнал командующий Финлянской армией граф Буксгевден, который вел тогда тяжелые бои со шведами в заснеженных лесах Карелии, и попросил отдать храбрецов ему:

– Мне такие сорвиголовы сейчас, вот как нужны!

В министерстве лейтенанту с мичманом сказали так:

– Ну, а коли вы такие храбрецы, то самое вам время показать себя в драке со шведом!

– Да и покажем! – пожали плечами Хвостов с Давыдовым. – Экая невидаль, снова подраться!

– Тогда вот вам предписания и отправляйтесь на озерную флотилию к капитану 1 ранга Селиванову!

Оба начальствовали канонерскими лодками, да дрались так, что шведы издали, завидев их вымпела, тут же поворачивали восвояси. Канонерки свои звали по старинке «Юнона» да «Авось», в память о делах своих тихоокеанских. В одной из схваток Хвостов был серьезно ранен, но не покинул палубы своей канонерки, пока враг не был повержен. В другой раз отряд из полутора десятка лодок под началом Хвостова случайно наткнулась на троекратно превосходившие шведские силы.

– Что делать будем? – спросил друга верный Давыдов.

– Известно что! – усмехнулся тот. – Только вперед!

Друзья участвовали в сражении 6 сентября при Пальво и 19 сентября в не менее яростном сражении у острова Тавсало. В обоих случаях Хвостов командовал авангардами, оказывая редкую расторопность, искусство в распоряжениях и неустрашимость, поражал он превосходного числом неприятеля и в обоих случаях рядом с ним неизменно находился Давыдов.

О Давыдове в представлении на награждение значится: «проявлял отличное мужество и был весьма похваляем».

Услышав начавшуюся перестрелку между нашей и шведской флотилиями у острова Тавсало и, зная о многократном перевесе шведов, Буксгевден расстроился:

– Шведы превосходят нас по всем статьям, вряд ли кто спасется!

Когда же к нему примчался с донесением об одержанной победе Хвостов, то генерал даже потерял дар речи. Радость его была так велика, что он, проходя мимо гауптвахты, отдавшей ему честь, сказал: «Не мне, не мне, а победителю!» – и указал на Хвостова.

Из хроники сражения: «…Гребная флотилия под командованием капитана 1 ранга Селиванова, состоящая из 24 судов, направила путь свой к острову Вартсалана на защиту правого фланга. В 11 часов утра (17 числа) авангард наш, состоящий из 6 лодок под командою Давыдова и Кременчугского мушкетерского полка майора Винклера, приближаясь к южной оконечности острова Судсало, обложенного множеством шхер, получил через крейсеров своих извещение, что неприятель более нежели с 46 канонерскими лодками и 6 галерами, пользуясь попутным довольно сильным ветром, идет на всех парусах прямо против направления нашей флотилии.

Дабы удержать стремление неприятеля и не дать ему выйти из-за мыса на плес, могущий доставить ему наилучший ордер для баталии, авангард наш расположился около небольшого острова и в проливе оного. Шведы немедленно открыли огонь ядрами.

Лейтенант Хвостов и полковник Пшеницкой, командовавшие отделением флотилии, долженствующим по диспозиции подкреплять авангард, тотчас построя линию, пошли вперед и, примкнув к левому флангу авангарда, решились не выпускать неприятеля из узкого прохода, дабы сим не дать ему обойти наши фланги. В сем намерении суда наши пошли вперед и, выдержав неприятельский огонь, сблизились на картечную дистанцию, не делая ни одного выстрела. Спокойное и мужественное сие движение остановило быстроту неприятеля. Произведенная потом канонада, несмотря, что суда его шли под ветром и что весь дым обращался против наших судов, расстроила его намерение, принудя стать в позицию оборонительную.

В 3 часа все наши суда были уже в деле под картечными выстрелами. Безумолкная канонада превосходила возможность описать. Невероятная твердость духа войск наших и героическое стремление к победе начальников отделений поставили неприятелю, при всем его превосходстве, повсюду непреодолимость, и каждое усилие расстроить нашу линию было мгновенно изпровергаемо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});