Безмолвный свидетель - Владимир Александрович Флоренцев

работу и квартиру ему рядом с горотделом дали в пятиэтажном доме на третьем этаже...

— С отпуском подожди, Федя, — сказал Микушев. — Вот Юра вернется после защиты диплома, на вакантное место возьмут кого-нибудь, тогда... Я, конечно, понимаю, два года не отдыхал... Но я тебе обещаю, как только дело Лагунова закончим и передадим его в прокуратуру...

— Николай Петрович, на Тобольского санкцию будем брать?

— А разве вина его доказана?

Микушев задумался. Выглядел он старше своих сорока лет — лицо рыхловатое, в крупных морщинах. В пиджаке он совсем грузным выглядел, но когда однажды Федя увидел его на пляже, куда они ездили во время физподготовки, удивился — у Микушева было мускулистое, крепкое тело.

— Как же это не доказана вина Тобольского? — переспросил Мезенцев. — Николай Петрович, он ведь сознался, что был в роще. Отпечатки следов в точности совпадают с размером ботинок Тобольского. А кровь на камне... Показания свидетелей, которые видели, как Алик о чем-то громко спорил с Лагуновым. Потом...

— Самая сомнительная вещь на земле — это явные улики, Федя...

— Если он не виноват, то почему скрывался, и мы его задержали за триста километров, в другом городе? — парировал Мезенцев.

— Он испугался. Он ведь говорил на допросе, что испугался.

— Это естественно. Но если бы он был невиновен, то, наверное, и не уехал? Вы бы уехали?

— Я? — Микушев улыбнулся. — Откровенно говоря, не знаю...

* * *

Весть о том, что в роще на берегу Алара убили Гену Лагунова, быстро облетела жилгородок. Гена Лагунов — тут его каждый знал — чемпион, мастер спорта по самбо. И вдруг — убит.

«Поразвелось хулиганья, — возмущались в городе. — Наверное, много их было, а не то раскидал бы их Гена, как цыплят».

Хоронили Лагунова торжественно, с оркестром, и на кладбище явился чуть ли не весь физкультурный институт, где Гена учился. Преподаватели и студенты прислали в милицию письмо, в котором просили сурово покарать убийцу. Комиссар передал это письмо Микушеву для приобщения к «делу». Микушев письмо взял, оно жгло ему руки, потому что убийцу они пока не нашли.

...Труп Лагунова обнаружил экскаваторщик, работавший у аларского моста в гравийном карьере. Лагунов лежал прямо у кромки рисового поля, скрюченные пальцы его судорожно тянулись к большому валуну, покрытому бурыми кровяными пятнами.

Место здесь пустынное. Сразу же за рисовым полем возвышались три овальных холма, расположившихся уступом — один выше другого. Это были холмы-близнецы, безмолвно ощетинившиеся густыми рядами раскидистых карагачей, орешника и труднопроходимыми зарослями колючей джиды. За холмами петляла по каменистой равнине, будто скрываясь от преследования, юркая речушка Алар.

«Лес», как называли горожане это место, никакого отношения к лесу не имел — просто это была небольшая, метров четыреста, сильно запущенная, а местами совсем одичавшая роща.

От автобусной остановки до «леса» ходьбы минут пятнадцать, и по воскресеньям все три косматых пригорка оккупировались шумными толпами горожан, ехавших сюда с волейбольными мячами, со складными удочками, спущенными резиновыми камерами, сумками, до отказа набитыми фруктами и бутылками с минеральной водой. У реки останавливались и тяжелые МАЗы и ЗИЛы, порхали вдоль берега разноцветные мотороллеры, на которых приезжали влюбленные, тарахтели на мотовелосипедах молчаливые и серьёзные рыбаки, недружелюбно оглядывавшие горожан, распугивающих рыбу. В воскресенье по этому бойкому маршруту пускали два внерейсовых автобуса.

Вавилонское столпотворение наблюдалось в «лесу» лишь в воскресенье да в субботу, а в остальные дни сумрачные пригорки даже в полдень окутывала тишина. Вечером, а тем более ночью, никто здесь бродить не осмеливался, потому что человека, зажатого тремя молчаливыми холмами, сплошь заросшими труднопроходимыми кустарниками, охватывал кладбищенский страх.

Гена Лагунов был убит на самой окраине «леса» вечером 25 июля.

Федя Мезенцев вместе с экспертом-криминалистом Игорем Харитоновым и двумя стажерами, присланными в угрозыск на практику из школы милиции, самым тщательным образом прочесали окрестность, но никаких дополнительных «вещдоков» обнаружить не удалось. Напрасно худой и юркий Игорь Харитонов, вооружившись лупой, кидался к каждому, вызывающему подозрение предмету, рассматривал его на свет. Устав от тяжелой ходьбы вдоль рисового поля, весь перепачканный в земле, он морщился от назойливого голоса одного из стажеров, который говорил, что на этих чертовых полях, напоминающих болото, им делать нечего, что он опять опоздает на тренировку и ему попадет от тренера. Харитонов недовольно оглядывал долговязого стажера и хотел что-то сказать, но в это время Мезенцев увидел на влажной тропинке след. Отпечаток ботинка! Даже неопытному глазу стало бы ясно — этот след оставил не Лагунов. К Феде, издавшему возглас удивления, сразу же подбежали и эксперт-криминалист, и практиканты, и Микушев, стоявший поодаль. Они обнаружили еще несколько отпечатков, а потом следы затерялись в топкой трясине рисового поля. До этой трясины довела и служебно-розыскная собака, но дальше, у ручья, она заметалась кругами-кругами, остановилась и жалобно поглядела на проводника.

Итак, следы да еще пятна крови на валуне и на траве — разве это не важные улики?

Кроме того, у тропинки в кустах они нашли смятую газету на английском языке и на ней два небольших пятнышка. Экспертиза установила, что это кровь, причем той же группы, что и у Лагунова. Мезенцев, просматривавший газету, обратил внимание на небольшую заметку, отчеркнутую синим карандашом. Федя отправился в библиотеку и попросил библиотекаршу Надежду Петровну, которая довольно сносно знала английский, перевести заметку. Статейка была небольшая — рассказывалось в ней о каких-то швейцарских альпинистах, которые готовятся к поездке в Пакистан, чтобы начать штурм «восьмитысячника».

Федя разочарованно пожал плечами, поблагодарил библиотекаршу и отправился восвояси. Потом он позвонил в Союзпечать. Ему сообщили, что газета на английском языке продается в розницу в двух киосках, один из которых расположен на вокзале, другой в центре города. Однако вокзальный киоск уже месяц как закрыт, потому что киоскер в отпуске, а заменить его некем. Оставался один центральный киоск, и Федя направился туда.

У киоска было пусто, продавщица, пожилая женщина в очках, скучала, и, когда подошел Мезенцев, оживилась. Федя спросил ее, сколько к ней поступает газет на английском языке и в какие дни. Ему удалось выяснить, что поскольку киоск на вокзале временно закрыт, все семь экземпляров английской газеты «Морнинг стар» получает она. Кто их покупает? Две газеты она оставляет своей дочери, которая учится в университете. Еще у нее регулярно берут газету пожилой мужчина и парень в очках, молодой, лет двадцати трех. Появляются они все во вторник, в тот день, когда эта газета поступает.

«Во вторник — значит