Возвращение в Тооредаан (новый вариант) (СИ) - Егор Чекрыгин

— Вижу, храбрый воин, что тебя заинтересовал этот удивительный нож заморской работы? — Хозяин — щуплый такой старикашка, завидев мой интерес, начал разливаться соловьем.

— Забавная штука… — Поддержал я беседу. — И где такие делают?

— О!.. В дальних, очень дальних странах. Надо переплыть великий западный океан, пересечь Тоореданское королевство, которое, как ты знаешь, воин, нынче наш большой союзник. Затем пересечь дикие джунгли, что лежат за ним, в которых обретается множество ужасных чудовищ и ядовитых растений. Пересечь горы, которые иные ученые мужи почитают самыми высокими в мире. Потом опять спуститься в джунгли и идти по ним многие дни и месяцы… Там, в диких джунглях, живет странный и удивительный народ. — Все сплошь свирепые воины, которые однако ходят в юбках. Еще они пожирают сердца своих врагов, а многие из них — могучие колдуны, познавшие удивительные тайны богов и духов. Но живут среди них и опытные мастера, способные изготовлять самые необычные вещи на свете... Вот посмотри внимательно. — Вроде обычный складной нож. Не велик, правду сказать, размерами, Однако — вот посмотри, если зацепить и открыть тут — появляется вилка. А это, как ты видишь — штопор. А тут вот… — э–э–э, тоже наверное очень нужная вещь. Зато тут — удивительно — маленькие ножницы! Ты где‑нибудь видел что‑то подобное? И таких удивительных предметов, в этом вот ноже, таится аж двенадцать штук. Что ты об этом думаешь, храбрый воин?

— Хм… Дурацкая вещь. — Честно ответил я. Хотя и видно было по хитрой роже, что купчина про леса–океаны–да дальние страны, мне врет. Однако врал он складно, я такое послушать люблю. Но вот попытавшись воспользоваться «удивительными ножницами», я прямо скажем, не сильно преуспел, потому как руки у меня здоровые, а ножницы и впрямь махонькие. Да и вообще, весь этот «нож» в моей ладони исчезал, будто комар в роще. Я даже разозлился немного, и потому высказался купчине. — Для чего вся эта мелочевка? Уж точно не для моих пальцев!

— Подари их своей невесте! — Быстро нашелся хозяин лавки. — Любая девушка помрет от счастья, если получит такой ценный подарок.

— Хм… Невесте… — Пробормотал я, думая о том, что нормальной невесты и семьи, у меня, скорее всего, никогда не будет. Если только городскую брать, — да какая из городской жена? Впрочем, вещица эта чем‑то меня заинтересовала. Зацепила чем‑то. Что‑то в ней было… — и знакомое, и в то же время... Хм... А ведь и правда — чем‑то похожа. И непонятный материал рукоятки, и неправдоподобно гладкие и блестящие лезвия, выдвигающиеся из своих гнезд, и почти не качающиеся, в отличии от обычных складных ножей. И весь этот нож был... Чем‑то он напоминал те самые штуки, что мы нашли возле следов чужака. Даже не могу сказать чем, но чем‑то напоминал — возможно, именно своей странностью и необычностью. А может тем, что пустейшая, по сути вещь, была сделана так тщательно и дорого. Да и вообще — уж больно подозрительное это дело, что в городе где мы ищем странного чужака, вдруг появляется странная вещь. — Не–е... — Твердо заявил я хозяину лавки. — Твой товар мелкий как дерьмо суслика, и такой же дерьмовый. Готов спорить на медяк, что он у тебя тут уже год лежит, а на него так никто и не позарился.

— А вот и ошибся!.. — Возразил мне купчина, и глаза его заблестели азартом и предвкушением. И видать только мой рост и ширина плеч, удержали его от добавления чего‑то вроде — «дурачина». — Этот удивительный нож лежит у меня всего четыре дня. И уже многие им интересовались!

— Слово купца как ветер в пустыне — каждый раз дует куда ему удобно. Почему я должен тебе верить? Можешь назвать человека, который принес его тебе?

— …Это был погонщик одного из караванов что пришли из пустошей. — Купчина немного смутился, потому как сказать «погонщик», все равно что сказать — «пролетавшая мимо птица», — поди найди его, чтобы подтвердить сказанное. Однако он быстро воспрянул духом. — Можешь спросить у моих соседей. Сначала тот человек предложил нож им, а потом уж…

— А они значит его не взяли. — Громко расхохотался я. — Только ты оказался таким дураком! Вот же потеха!!!

— Да… — Мое меткое замечание явно вызвало досаду у хозяина лавки, и он даже смерил меня этаким взглядом. Но за время нашего разговора я меньше ростом не стал, да и уже в плечах тоже. Так что старик ограничился лишь. — Некогда мне тут с тобой разговаривать воин. Или покупай, или проваливай.

— Ты насмешил меня старик. — Я и правда стал чувствовать себя намного веселее. — Сколько ты хочешь за свою игрушку?

— Двух золотых сатрапов будет достаточно. — Быстро ответил мне он.

— Я дам тебе десять медяков…

— Один золотой и десять медяков…

— Двадцать медяков, и то, только из уважения к твоим сединам.

Спустя полчаса торга мы сошлись на восьмидесяти медяках. Я отдал один из выданных мне на доплату за нового верблюда новеньких золотых сатрапов, получил сдачу и забрал свою покупку. Как ни странно, но сомнений у меня не было, почему‑то я был уверен что десятник оу Наугхо, ругаться за самоуправство на меня не станет.

Однако, все равно пришлось возвращаться к стойлам, немного потолкаться там, узнавая цены и приглядываясь к продававшимся животным. Потом забрать нашего хромоножку, вернулся на базар, и навьючить на него купленный ранее товар.

…Я оказался прав — Оу Наугхо, на меня не ругался.

Оу Игиир Наугхо, десятник

На сей раз двери кабинета Бюро всеобщего блага были открыты, но... Вид, а главное запах, исходивший от сидевшего за столом пожилого офицера, отнюдь не порадовал оу Наугхо. — Помятое, красное обрюзгшее лицо, торчащие клоки волос вокруг ярко блестящей капельками пота лысины, и стойкий запах дешевого вина… Судя по виду — вчерашний день, этот достойный офицер закончил похмельным забытьем, а сегодняшнее утро у него началось с попыток прогнать последствия прежнего возлияния, новыми дуновениями винных паров. И, чего уж там греха таить, — оу Наугхо сразу понял, что подобный цикл, для данного собрата по оружию был скорее нормой, нежели редким исключением. Увы — но беспробудное пьянство, для многих представителей армии и чиновничества, стало самым естественным выходом из полной бесконечной скуки и тоски жизни на краю цивилизованного мира. Тяжелое серое небо, бесконечная унылая степь, однообразие людей и событий, и осознание полной бесперспективности своей службы — подкашивали людей быстрее чем пули дикарей. — Оу Наугхо давно уже переборовший свой юношеский максимализм, ныне относился к подобным людям скорее с сочувствием, нежели осуждением. И подчас с содроганием размышлял о том, что не ждет ли и его столь же бесславный конец. Однако сейчас, все это было весьма некстати. Какой‑либо существенной помощи, от этого пьяницы ждать не стоило, а действовать без всякой поддержки в чужом незнакомом городе, было весьма проблематично.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});