Рейтинговые книги
Читем онлайн Дольче агония - Нэнси Хьюстон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 57

— Отменно прожарено, — повторяет Хэл. Покончив с куском бедра, он теперь набрасывается на индейкину спинку, кромсает ее ножом, вымещая злость, никак не идет из головы тот анекдотец.

Слышится одобрительное бормотание, нестройный хор похвал. «Овощной жюльен — объедение». «Арон, ваш хлеб и вправду великолепен». «Этот брусничный соус — прямо шедевр». Челюсти перемалывают, вкусовые сосочки ликуют, языки извиваются, надгортанные хрящи похрустывают, пищеводы непроизвольно поигрывают мускулами. Бет изо всех сил старается не заглатывать куски, как удав, а, напротив, пережевывать их медленно, тщательно, как ее учили в ту пору, когда она была членом Weight Watchers[25]. Арон сидит с отсутствующим видом, рассеянно теребя вилкой содержимое своей тарелки. Да и сам хозяин дома ест мало. Он часто вскакивает, незаметно подливает в рюмки гостей, стоит им опустеть наполовину. Ему хочется что-то подстегнуть… не терпится… придать вечеринке какой-то особый оборот…

Утолив первоначальный, самый нетерпеливый голод (впрочем, если выразиться точнее, речь шла лишь о гурманском любопытстве), сотрапезники принимаются подыскивать тему для беседы.

— Он прелесть, ваш малыш, — замечает Патриция.

— Спасибо, — удовлетворенно вздыхает Хэл, прикончив четыре кочанчика брюссельской капусты.

— Твоего изготовления бутуз? — вопрошает Бет.

— Вы из Ванкувера, да? — любопытствует Брайан.

— Сколько ему? — интересуется Бет.

— Я как-то целый год прожил в Ванкувере, — сообщает Брайан.

— Одиннадцать месяцев, — роняет Хлоя.

— Это приятный город, — продолжает Брайан. — Расположен замечательно… только там уж очень дождливо. Я туда в семьдесят первом рванул с ватагой приятелей, хотел удрать от Дядюшки Сэма.

— Вот оно что, — бормочет Хлоя.

— А все-таки они меня зацапали, сволочи… Двадцать пятого декабря, сами посудите! Я поехал к родителям в Лос-Анджелес встречать Рождество…

— Брайан, — вмешивается Бет, — она не знает, о чем ты толкуешь. Ее тогда еще и на свете не было.

— О Господи, и правда! Вы в то время еще не родились. До вас доходили толки о войне во Вьетнаме?

— Ну, еще бы. Само собой, — говорит Хлоя, и она не лжет, хотя ей было бы довольно затруднительно определить разницу между нападениями на Тэт и на Перл-Харбор.

— Вы там учились? — спрашивает Рэйчел. Она нащупывает общую почву, на которой они могли бы сойтись с Хлоей, этой пустоглазой девочкой-матерью, которая, по всей вероятности, забеременела, лишь только Хэл впервые на нее взглянул. Что за несправедливость: некоторым женщинам ничего не стоит понести, а матка Рэйчел упорно оставалась стерильной наперекор многолетним усилиям — подсчитыванию дат, вычерчиванию температурной кривой, гормональным вливаниям… Вот уже три года как они с Дереком отказались от замысла попытать счастья in vitro: ей уже сравнялось сорок два, и будущие мамаши в приемных у гинекологов поглядывали на нее с недоумением, наверняка предполагая, что она забежала проконсультироваться насчет предклимактерических проблем. «Что с ней, с твоей новой женой? — спросила однажды у Дерека Вайолет, ее свекровь, а Рэйчел находилась в соседней комнате. — Я была уверена, что она родит тебе сына, сына наконец-то родит, так хочется обзавестись внуком, время-то идет…» — «В нашем брачном контракте это не оговаривается, мама».

— Еще немножко сладкого картофеля, Арон? — предлагает она вполголоса.

— Прошу прощенья?

— Не хотите ли бататов?

— А, нет. Спасибо, не надо.

— Нет, — произносит Хлоя. — Я даже лицея не закончила. Не стану притворяться, говорит она себе. Одно из двух: или Хэл меня любит, или нет. Не желаю провести сначала этот вечер, а потом всю нашу жизнь в сплошном вранье. Если он меня стыдится, что ж, тем хуже… Нет, когда я встретилась с профессором Хезерингтоном, он мог убедиться, что я не корплю над докторской диссертацией. Даже если меня время от времени просили поиграть в доктора…

(Мать Хлои была свободной женщиной семидесятых годов — слишком свободной, слишком женщиной, зато недостаточно матерью; от двух разных отцов она очень быстро, так до конца и не осознав случившегося, заимела одного за другим двоих детей, мальчика и девочку, Колена и Хлою. И был Ванкувер, была бедность, жалкая тесная хибарка в Восточном Гастингсе, а это такое место, где, если приходится проводить там свои дни, перестаешь даже понимать, на что тут можно надеяться… Дети подрастали с ощущением, что они обитают в игрушечном домике, в двух картонных коробках, не слишком устойчиво поставленных одна на другую, ежеминутно готовых зашататься и рухнуть в пустоту, дешевая разностильная обстановка сего, с позволения сказать, жилища никак не могла убедить их, что оно вправду приспособлено, чтобы в нем жили. В этом доме потреблялось столько наркотиков и совершалось столько совокуплений, что голова шла кругом, но, видно, и этого было мало: когда Колену исполнилось девять лет, а Хлое восемь, их мамаша втюрилась в уличного торговца экстази и, желая доставить ему удовольствие, вместе с собственным телом предоставила в его распоряжение тела своих детей. Среди прочих разновидностей упомянутого выше удовольствия им пришлось подвергаться разнообразнейшим попыткам удушения. Такое положение вещей продержалось несколько лет и основательно подточило у ребят чувство реальности. Они пристрастились к игре, как можно чаще ища в ней убежища, — это могли быть карты, шашки, крестики-нолики, бильярд, все равно что, лишь бы в этой игре были определенные правила, четкая структура; наконец, достигнув соответственно тринадцати и четырнадцати лет, они набрались храбрости и донесли на свою мать в полицию, вследствие чего ее арестовали, а их отправили в приюты — два разных приюта в противоположных концах города, вследствие чего они сбежали, чтобы не расставаться, и тем самым пренебрегли школьным учением и рядом других обязанностей перед обществом, в частности надобностью возвращаться домой к ужину, вследствие чего их изловили вновь и водворили в совсем другие дома, вследствие чего, удрав вторично, они принялись воровать в супермаркетах и ночевать в парках, вследствие чего их арестовали и препроводили в иные приюты — на сей раз в те, что зовутся исправительными. В конце концов выйдя на свободу в солидном возрасте восемнадцати и семнадцати лет, они сняли вдвоем меблированную квартирку и отправились на панель продавать себя).

— Нет, я ей там ничего не преподавал, — с громким смехом вмешался Хэл, подоспев на выручку Хлое. — Я ее встретил, вот и все. Я случайно наткнулся на нее посреди Гомер-стрит и пал к ее ногам, умоляя, чтобы она меня потоптала.

— Хэл! Крайне недовольная этой метафорой, Хлоя нахмурила брови.

(Гомер-стрит, по сути дела, был кварталом веселых домов… но Колен и Хлоя, этакие близнецы-андрогины, персонажи шекспировских комедий, часто забавлялись, меняясь ролями, чтобы потом, ранним утром возвратившись к себе, за завтраком смеху ради пересказывать друг дружке самые забавные из ночных недоразумений. Эта болтовня и общее веселье были для них крошечным островком человечности, где они спасались от повседневного насилия, обступающего их все теснее. Задним числом, наперекор отчаянию, овладевавшему Хлоей по мере того, как она познавала однообразную азбуку людских извращений, особенно то немыслимое количество боли, какое люди, в прочих отношениях нормальные, готовы причинить или вынести, лишь бы облегчиться на ложку спермы, те годы казались ей счастливой порой, ведь тогда они с Коленом были вместе и держали в руках свою судьбу. Потом один клиент, утратив ощущение границы между реальностью и своими фантазмами, зарезал Колена, и Хлоя осталась совсем одна. Спасительный буфер их общего смеха и болтовни исчез вместе с братом, взамен пришлось прибегнуть сперва к виски, потом к кокаину. В двадцать один год она была готова стать законченной наркоманкой, тогда-то Хэл Хезерингтон, прочесывая улицы Ванкувера в основном с целью подостоверней описать место действия некоторых сцен своего романа о золотой лихорадке, высмотрел на Гомер-стрит ее худенькую, по-мальчишески порывистую фигурку, и тут же влюбился. Как обычно, едва успев воспользоваться телом девушки и оплатить услуги, он испытал острую потребность спасти ее душу. Не хочет ли она выйти за него замуж? переселиться к нему жить? стать матерью его детей? К его изумлению, Хлоя не в пример множеству юных проституток мальчикового склада, которым он на протяжении долгих лет делал подобные предложения, сказала «да».)

— Гомер-стрит! — возгласил Хэл. — Это не столь уж невероятно, а? Американский писатель встречает любовь своей жизни на улице Гомера в Ванкувере!

— Не обольщайся! — усмехнулась Рэйчел. — Там, вероятно, имелся в виду некий Рэндольф Гомер, тот, что в тысяча восемьсот шестьдесят втором году изобрел способ консервирования лосося.

1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 57
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Дольче агония - Нэнси Хьюстон бесплатно.

Оставить комментарий