Христос был женщиной (сборник) - Ольга Новикова

– Ну и отлично. Значит, сделаешь. Я вообще-то на минутку звоню: дел сегодня куча… – не торопясь, немного меланхолично объявляет Ева. – Павлуш, я сейчас! – кричит она куда-то в глубь дома.

Пользуясь короткой передышкой, Криста бежит в ванную, таз с прополосканным свитером ставит на пол, затыкает сток ванны и включает горячую воду, чтобы самой отмокнуть потом, после разговора.

– Да, кстати, ты пока не рассказывай Василисе о выступлении, – добавляет Ева и объясняет почему.

При объявленном, проакцентированном цейтноте говорит еще минут десять неторопливо, комфортно для себя и напрягая собеседницу с ее, как говорят психологи, гипертрофией обратной связи. Интересы собеседника всегда ставит на первый план.

Для Кристы в услышанном – ничего нового, все эти Василисины приколы-уколы она испытала на себе. Удивляет разве что спокойное отношение Евы к Василисиной скрытности, неотзывчивости…

– Ты заметила? Они с Линкой всегда высматривают лучшие места и первыми их занимают, с блюда, из вазы хватают лучшие куски… – И это наблюдение сообщается нейтральным тоном. Еве не жалко хороших мест, на лучшие куски она сама не посягает… Просто вышелушивает нужную ей истину.

Про куски Криста не знает, не следила, а вот рассадку на Салонах вспоминает и рада, что может согласиться с Евиным наблюдением. Ни в чем не хочется с Евой спорить. Но не успевает вклинить свое «да». Вопрос был риторический. Ева увлеклась и продолжает:

– Я не могу на нее положиться. А она… И такое было: поднялась температура… Ты знаешь, я редко болею, но уж если прихватит… Так Василиса ныла-ныла и вынудила меня встать с постели, чтобы провести ее на вечеринку… Не помню, кажется, открытие какой-то галереи… Там оказался мой бывший с нынешним вашим главредом. Василиса от меня не отлипала, пока я их не познакомила… Что дальше – не знаю, смылась оттуда. Да ладно, проехали… Все мы не без греха! – Евин легкий смешок как воздушный шарик взмывает над ситуацией, и оттуда, с высоты его полета все эти Василисины расчетцы становятся совсем маленькими и ничтожными. – Ну, я больше не могу болтать! Мне давно пора! Пока!

«Как будто я ей звоню и удерживаю…» – сетует про себя Криста, смотрит на часы, и руки сами всплескивают – ладони больно шлепают по щекам:

– Ой! Опаздываю! – вскрикивает она вслух на бегу в ванную.

Вода еще успевает выливаться в страховочную дырку вверху ванны, угрожающе покачиваясь у самых краев. Криста закручивает кран и, забыв про длинные рукава махрового халата, лезет в воду, чтобы вынуть затычку. Горячо, мокро!

Если б не амбициозные раскопки на пересечении Хорошевки и проспекта маршала Жукова, заткнувшие движение, можно было бы полежать в тепле, успокоиться, но… На отдельскую летучку лучше не опаздывать.

Придется обойтись быстрым душем.

Узкие джинсы как промокашка впитывают недовытертые капли. Зеленая футболка. Зеленая бейсболка (причесываться некогда, реснички подкрашу на месте). Серый бархатный пиджачок, ботинки на скоростных липучках – и бегом из дома.

Опять бегом…

Куда несешься?..

Когда маршрутка наконец вырывается из дымно-машинного плена – по тротуару проехала, – мобильник начинает молчаливо биться о Кристино бедро. Секретарша от имени шефа просит сходить на главную, общегазетную летучку. Через четверть часа начало.

И все оставшиеся минуты Криста напряженно смотрит в окошко. Как трагедию переживает она каждое маршруткино замедление, да еще и дрожит, сжимается, въяве, в словах и в жестах представляя свое опоздание: громко скрипит дверь, она бочком входит в конференц-зал, и все завотделами и их представители, восседающие за огромным овальным столом, поворачиваются в ее сторону. Ни одного сочувствующего взгляда не поймать… Главный прерывает себя на полуслове и в звенящей злом тишине почти шепотом говорит что-то вроде: «А я все думаю: может, нам отдел культуры упразднить на хер? Самые неэффективные, а приходят как звезды шоу, блин, бизнеса. Полчаса перед зеркалом, наверное, проводят». Цедит, не обращаясь по имени. Не помнит?

Уф, приехала… Рука хватается за «длань Командора», прикрепленную к входной двери. Сейчас утащит…

Ой, лифт занят. Стоять и ждать его… Не двигаться невозможно…

Криста бежит по лестнице, на ходу срывая с головы бейсболку. Чтобы не выделяться, чтобы защититься от обидной иронии, всего лишь возможной… Отступает, вместо того чтобы бросить вызов… Бочком просачивается в дверную щелку. За секунду до появления главного. Растрепанная мышка в сером. Пиджачный бархат от зажатости хозяйки, кажется, потерял победный блеск.

Чего добилась?

Никто не обращает на нее внимания. Никто не здоровается, не удается поймать взгляд даже сидящей напротив Василисы. Она-то с чего тут?

Не успевает Криста задать себе этот неблагородный, низкий вопрос (так следят друг за другом обычно те, кто невысоко поднялся по карьерной лестнице), как тут же получает ответ.

– Субботнее приложение мы просрали, – нисколько не горячась, в режиме обычной констатации факта говорит главред, подходя к кожаному вертлявому креслу. – Подкидываю вам новую молодую силу. Василиска, предъяви себя!

Все головы поворачиваются к вызванной к доске, а та даже не приподнимается со стула, лишь хмуро подвыпрямляет спину.

– Бытовуху оставляю за старым шефом, а она займется всем, что связано с вашей недотраханной культурой. – Главред привычно втягивает голову в плечи, ставит правый локоть на стол, оголяя запястье с «Ролексом» и манжет безупречно белой сорочки (наверняка у него тут припасена их свежая стопка), упирает в длинные растопыренные пальцы огромный лоб и вперяет взгляд в Кристу. Большие черные зрачки, окруженные темно-карей радужкой, похожи на пчелу, готовую спорхнуть с белой лилии и вонзиться в кого угодно.

Ужалил.

– Кто-то хочет вякнуть? – выдержав небольшую паузу, явно для демократического декора вопрошает главред. Его припухшие щеки, красноватые от нерушимого брака с алкоголем, законного как в глазах начальства, так и в глазах подчиненных, чуть бледнеют. – И вообще, не смейте разыгрывать из себя общественных деятелей. Мне нужна не публицистика, а журналистика. Журналисты пишут то, что видят. Везде, хоть в Грузии, хоть на надраенной Романовой яхте, хоть в облеванном сортире. Учтите, говно к говну плывет! Ну, рассказывайте, кто чем собирается засирать газетную полосу?

В этот раз Кристин отдел должен отдать свое место рекламе, поэтому она слушает вполуха. Из хаоса как магнитом притягиваются разные сведения, из них исподволь составляется внятная и очень неприятная картинка служебной ситуации.

Субботнее приложение собираются перепрофилировать… А там они такие ушлые, что норовят со своей шлюпки по-пиратски перебраться на судно ежедневника и покидать в воду моряков основной команды.

Василиса как-то слишком революционно преобразилась. Укоротила каре, перекрасилась в брюнетку. Стрижется часто и дорого. Небрежность, балахонистость кормящей матери сменилась черно-белой графичностью брючного костюма. На приятельское панибратство стала отвечать молчаливым взглядом, похожим на окрик часового: не подходи!

Дистанция – это Кристе даже нравилось. Ну, отгородилась девушка, надела маску, как все здесь.

Как все, кроме нее.

Замзавша изображает алкоголичку, по приходе на работу громко шарит по шкафам, спрашивая у каждого без разбору: не осталось ли со вчерашнего…

Светская обозревательница старательно играет наивную куртизанку, с намеком на «Декамерон». У Боккаччо барышня отдается за козловые башмаки, и про журналистку в «Живом журнале» сплетничают, что она любому отдастся за новые сапоги. А что гламурная дева? В своем блоге якобы откровенничает: «Испытываю острую потребность в новых сапогах. Кому ни скажу – все ржут».

В общем, каждый день – спектакль, за которым Кристе интересно наблюдать, но сама она даже не пытается примерить какую-нибудь личину, пусть это сулит если не выгоду, то уж точно защиту. Это противу ее природы. Не обсуждается.

Но других она нисколько не осуждает. Старается не критиковать…

Вот только Василиса…

Не получается параллельно с ней жить.

Подсиживает?

Но вряд ли она захочет поменять свое полуначальственное кресло на простой стул Кристы.

Не бойся!

«Пусть Василиса теперь сама будет стряпать статьи для приложения, пусть… Обойдусь без пары сотен евро…» – уговаривает себя Криста.

Зато впереди жизнь посвободнее, без вечной запарки…

Зато у Евы блесну – будет время подготовиться…

Милости хочу, а не жертвы

Ева

Процесс приглашения гостей растягивается на несколько дней. Еве нравится не комкать процедуру: в любой затее она минимизирует неудобство и старается развернуть ситуацию удовольственной стороной к себе.

Когда занималась бизнесом – веселила, например, максимальная прибыль, еще больше нравилось находить решение в отчаянной, патовой ситуации…