Гвардейская кавалерия - Андрей Бондаренко

Но на этот раз «выгорело».

Более того, в двенадцать тридцать восемь они уже выехали на маршрут.

— Вот, так серьёзные дела и делаются, — несуетливо управляясь с баранкой почти нового пятнистого джипа американского производства, подытожил Ник. — Раз-два, и всё готово. Чисто по-армейски. Уважаю…. Что там, Микаэль, ты бухтел про «маньяну»?

— Был неправ. Слегка погорячился, — покаянно вздохнув, признал Банкин. — Хотя, как я понимаю, всё это произошло, лишь благодаря непреклонному армейскому авторитету генералиссимуса Франко. Кха-кха…. А почему, кстати, мы запросили только двухнедельный запас продовольствия?

— Ну, их, эти «ижогистые» консервы. Терпеть ненавижу. Будем охотиться и рыбачить.

— Будем, не вопрос…. Опаньки! Ничего же себе. Охренительная картинка…

Машина, переехав по узкому мосту через бурную речку, выехала из города, и впереди, насколько хватало взгляда, простирались бесконечные ряды виноградников.

— Да, впечатляет, — согласился Ник. — А на некоторых растениях уже и гроздья ягод наблюдаются. Причём, разноцветные — в разных рядах. И светло-зелёные, и жёлто-янтарные, и ярко-бордовые, и тёмно-фиолетовые. Очень эстетичное зрелище, надо признать…. Как тебе, напарник, вид с правой стороны?

— Замечательный. Горы, горы, горы. А вон та величественная вершина с белоснежной снеговой «шапкой», это, надо думать, Аконкагуа, самая высокая гора всего американского континента…

Уже ближе к вечеру виноградники закончились, и внедорожник, беззаботно порыкивая, въехал в пампу.

— Останови, командир, — попросил Михаил. — Вылезем и немного осмотримся.

— Ну, и как оно тебе? — через пять-шесть минут поинтересовался Ник.

— Не наврали толстые книжки и глянцевые рекламные брошюры-буклеты. Да и авторитетный Сергей Анатольевич Куликов был абсолютно прав, утверждая, что именно пампа является полноценным и знаковым символом Аргентины. Впечатляет. Кха-кха…

— Что конкретно?

— Да абсолютно всё, если честно. Хрустальный, слегка подрагивающий воздух, пахнущий диким мёдом и безграничной свободой. Бездонное голубое небо над головой, в котором величественно кружат, почти не шевеля крыльями, огромные орланы. Изумрудно-зелёная трава, слегка разбавленная нежно-фиолетовыми пятнами зацветающего чертополоха. Птичий приветливый щебет, долетающий, как кажется, со всех сторон сразу. Серо-лиловые горбатые холмы у самого горизонта, стыдливо тонущие в молочно-белой утренней дымке. Полный и абсолютный восторг, если коротко…

— По мне, так очень похоже на обыкновенную русскую степь. Не вижу особых различий.

— Не скажи, дон Андрес. Не скажи. Кха-кха…. Я, видишь ли, неоднократно бывал в донских и поволжских степях. Они достаточно ровные, если не считать, понятное дело, древних куполообразных курганов. Здесь же наличествуют сплошные холмы, холмики и прочие неровности. А ещё наблюдается бессчётное количество кривых оврагов, овражков, долин, долинок и лощин, густо заросших самым разнообразным кустарником…. Ага, смотри, бойкий ручеёк с неправдоподобно-прозрачной водицей. Рыбка активно плещется за чередой водоворотов…. Может, на берегу этого ручья и встанем на ночёвку?

— Встанем, не вопрос. Идеальное местечко…

Они — умело и несуетливо — разбили походный лагерь на низком травянистом берегу: установили двухместную брезентовую палатку, достали из прицепа спальные мешки, два раскладных стула и такой же столик, развели небольшой аккуратный костёр, благо сухих веток, принесённых водами ручья, по берегам хватало. А потом ещё оперативно настроили поплавочные удочки и за полчаса наловили с десяток двухсотграммовых пятнистых форелей.

Сидели себе около костерка и с аппетитом уплетали жареную рыбёху. Естественно, под отменное красное аргентинское вино, любезно предоставленное (в количестве двух ящиков), щедрым вице-губернатором аргентинской провинции Мендоса. А потом, когда догорел печальный багрово-красный закат, в чёрном бездонном небе повисли неправдоподобно-яркие звёзды: Сириус, Канопус, Ригель и главный символ тропиков — великолепный и неповторимый Южный Крест….

Вскоре бесхитростное Время завертелось изысканным и элегантным калейдоскопом: дни летели за днями, недели — за неделями. И, конечно, одни неповторимые природные пейзажи планомерно сменялись другими: на смену равнинной пампе приходили каменистые серо-лиловые нагорья, изрезанные многочисленными реками и ручьями, а после засушливых пустошей с грязно-жёлтыми солончаками их путь пролегал между цепочек длинных и задумчивых озёр, густо-заросших разноцветными камышами и ярко-зелёной осокой.

Дорожные встречи? Были, конечно. Куда же без них? И с оборванными пастухами-гаучо. И с не менее оборванными молчаливыми фермерами, занимавшимися выращиванием зерновых культур, гречки и гороха. И с трудолюбивыми виноделами. И с бравыми аргентинскими военными. И с хамоватыми полицейскими. Но совсем не часто. Иногда, несколько суток напролёт, округа оставалась полностью безлюдной, не считая, естественно, вездесущих коров, бычков, телят и молоденьких пастушков на голенастых лошадках…

Примерно через две с половиной недели после начала путешествия их внедорожник, надсадно пыхтя и монотонно выбрасывая из-под широких задних колёс щедрые пригоршни угольно-чёрной гальки, не без труда выбрался на очередной горный перевал-водораздел.

Выбрался и остановился.

Погода стояла просто замечательная — безветренная и солнечная, над светло-серыми долинами и лощинами задумчиво клубилась молочно-белая дымка, в ветвях кустарников и редких низкорослых деревьев бодро щебетали разноцветные пичуги.

— Ничего же себе! Просто обалдеть и не встать! — восхитился непосредственный Банкин. — Красотища неописуемая и законченная. Мать его растак. Кха-кха…. Что это такое, командир?

Изысканная картина, открывшаяся их любопытным взглядам, откровенно и однозначно завораживала. От высокого гребня хребта, на котором в тот момент находились путники, к западным предгорьям синхронно спускались четыре извилистые лощины, заросшие невысокими кустами боярышника и дикого орешника. И правая, самая широкая из них, плавно «вливалась» в плоские бесконечные равнины, на которых беззаботно паслись — многочисленными тёмными и буро-пёстрыми точками — неисчислимые стада неизвестных животных. Вблизи предгорий равнины были светло-светло-зелёными, но — по мере удаления от хребта — их цвет постепенно менялся, превращаясь из зелёного в светло-серый, а из серого — в нежно-сиреневый. Линия же горизонта была скрыта плотной, небесно-голубой туманной дымкой.