Сигналы - Валерия Жарова

Шаман снова взгромоздился на трон и продолжил:

— Духов много, но все боятся Хохо. Но он нас бережет, мы скоро одни остались.

Этого Валя уже совсем не понял.

— Знаешь речку в трубе? — заговорил шаман вовсе уж путано.

— Канализация? — робко спросил Валя.

— Ты канализация, — беззлобно осадил его шаман. — В Москве дома строили, речку в трубу забрали. Дома все рухнули, речка осталась. Так и мы остались. Предсказание есть. Зачем нам сейчас выходить, когда вы еще есть? Мы вышли, когда вы ушли. Тогда все наше.

— А что, — почти шепотом спросил Валя, — это близко?

— А то сам не видел, — ласково сказал шаман.

3

Говорил он еще долго, все уже клевали носом, дядя Игорь давно ушел к своему приемнику — ловить новые сообщения. Шаман, казалось, ничуть не уставал и мог бы камлать еще долго.

— Я еще хотел спросить, — Валя вытащил из кармана блокнот. — Мы там знаки видели…

Шаман заглянул в блокнот и неожиданно захохотал.

— Ты рисуешь, как Данила охотится, — воскликнул он, глядя на изображение первого знака. — У тебя получается знак, что на этом месте охотника, стоящего вниз головой, кроют два лося, а другие охотники поют им ночную песню.

Валя почувствовал, что краснеет.

— Я показал Марье, мы так попробовали. Как два лося. Только нам не хватает второго лося. Ты был им? Месье знает толк в извращениях, — неожиданно процитировал шаман, чем поверг Валю в окончательное смущение.

— Я еще сфотографировал, — оправдывался он.

Шаман утер слезы, отцепил от блокнота ручку и быстро перерисовал знаки.

— Вот как. Это растущий месяц. Это люди. Это защита от Хохо. Вот это — глаза охотника, который убивает зверя. Это время. Здесь — песня. А это, — он указал на полосатый овал на ножках, — это тебе знать не надо. — И он строго посмотрел на Валю.

Значит, все-таки есть и у них тайны, в которые не посвящают пришлых.

— Теперь гости пошли спать. Их проводили в дома. — Речь шамана стала замедленной, взгляд рассеянным. Видимо, готовится к общению с духами. Ах, как Валя мечтал посмотреть на ритуал! Но это было нельзя, видимо, этого тоже пришлым знать не надо. Валя знал о шаманизме достаточно, но то был другой, изученный шаманизм известных народов, которые из своих традиций никакой тайны не делали. По рассказам шамана Валя понял, что арии исповедуют привычный культ духов, при этом духи никак не были связаны с силами природы — к природе арии вообще относились практично: дождь и ветер были не более чем природными явлениями, животные не обожествлялись, в общем, их знания об окружающем мире соответствовали среднестатистическим современным. Духи же существовали сами по себе и отвечали только за людей, за их поведение и мысли. Самый страшный и сильный был Хохо — что-то, как Валя решил, вроде духа безумия. Именно безумия боялись арии больше всего на свете, и это тоже Вале очень понравилось. Трудно сказать, что ему здесь не нравилось — вкусное мясо, красивые девушки, умные традиции… Интересно, какие у них дома? И где они?

Шаман кивнул им напоследок и отвернулся. Николай Егорыч уже стоял неподалеку, выжидая. Они пошли следом за ним куда-то к окружавшим поляну кустам — только сейчас Валя заметил, как ровно они высажены. Специально? Возможно, чем Хохо не шутит…

— А наши вещи? — вспомнил Тихонов.

— Вещи гостей теперь в домах.

В кустарнике открылась брешь, в которую они и прошли друг за другом. В лесу было уже совсем темно, приходилось держаться друг за друга, а их провожатый начал бубнить под нос заунывный мотив без слов — так и шли на голос, шли, по счастью, недолго. Через пару минут Николай остановился, Валя различил впереди темный силуэт домика. Скрипнула дверь, мелькнул огонек — свеча, лучина? — высветивший немолодое женское лицо.

— Ты, ты, ты, ты — спали здесь, — сказал Николай, затем взял Валю за руку и повел дальше в темноту. Это Вале уже не очень понравилось. С другой стороны, он понимал, что дома у ариев не такие, чтобы пятеро взрослых мужиков (звучало приятно, что уж) свободно там разместились. Тем временем они, кажется, пришли — глаза, привыкшие к темноте, разглядели еще одну избушку. Ничего, утром можно будет все рассмотреть подробно. Здесь им навстречу никто не вышел, Николай подтолкнул Валю к двери и растворился во мраке: Валя наконец понял, как это бывает — растворяться во мраке. Ощупью он отыскал ручку на двери и вошел. Споткнулся обо что-то, тут же натолкнулся на вторую дверь. За нею уже было светло — горела, чадя и воняя салом, свеча, топилась печь. Это была обычная деревенская изба, добротная, крепкая — неужели они на каждом новом месте такие строили? Нет, вряд ли, скорее заняли пустующее поселение. Странно, конечно, что дома стояли прямо посреди леса, на деревню не похоже. Сколько там лет этому шаману — сорок? И когда он стал шаманом? Валя продолжал осматриваться. Интерьер был спартанский — дощатый стол с двумя скамьями, в углу потемневший от времени сундук. Валя попытался было открыть, но безуспешно, замка он не нашел и усердствовать не стал — не дома, чай, по сундукам-то шарить. Он взял со стола свечу (она была в самом деле не восковая, а из чьего-то жира) и прошел в другую комнату. Ага, вот и спальня: кровать железная, сверху набросаны шкуры. От печи шло тепло, и он с облегчением скинул куртку и свитер. Посмотрел на часы — всего десять, рано же здесь темнеет, они только с шаманом часа три просидели… Голова кругом шла от усталости, и Валя, кое-как разувшись, рухнул на шкуры. Он успел в падении последним выдохом задуть свечу. Кровать под ним поплыла и закачалась, и он упал в полусон, пропитанный странным местным запахом: древним, лесным, дымным.

Проснулся он от невыносимой жажды — и тут же понял, что в комнате он не один. Здесь обострялось шестое чувство — настолько, что становилось ясным: есть еще и седьмое, и еще несколько зачаточных. Отходя от сна, в котором его настигал Хохо с лицом дяди Игоря, он вдруг почувствовал у губ что-то влажное, мягкая рука откинула ему голову, и в рот полилась вода. Напившись и проморгавшись, он всмотрелся в темную фигуру… нет, две фигуры. Фигуры зашуршали, задвигались, и Валя наконец узнал их — это были две девушки, которым он улыбался у большого костра.

— Здравствуйте, — хотел было сказать он, но горло онемело, и он издал только неразборчивый хрип.

Девушки захихикали. Потом к его губам прижались прохладные пальцы. Ладно, помолчим, подумал Валя и почувствовал, что вспотел. Девушки раздевались. Надето на них было много всего, как на капусте, на двух капустах. Неэротичное это сравнение отрезвило Валю, но ненадолго. Честно говоря, он был близок к тому, чтобы вскочить и убежать. Не то чтобы ему не нравились девушки — они ему очень нравились. И насчет гигиены он не беспокоился. Просто их было две и они были почти… нет, уже совсем голые. «Месье знает толк в извращениях», — некстати вспомнилось ему.

Увы, месье не знал толка. Стыдно сказать, но к своим двадцати Валя имел настолько скудный сексуальный опыт, что думал о самом блаженном из человеческих занятий со страхом и почти с отвращением. Первый раз случился у него год назад, с такой же неопытной девочкой, они долго возились под одеялом в полной темноте, бесконечно боясь и притом стараясь сделать друг другу больно — не говоря уж об удовольствии. Подробности стерлись из его памяти на следующий же день, с девочкой этой они потом сходили несколько раз в кафе, и с каждым разом тем для разговора становилось все меньше, в результате все мирно сошло на нет. Вторая попытка была недавно, на пьянке у однокурсника — друзья затолкали его в комнату вместе с третьей красавицей курса, и она была очень даже не прочь, фактически даже более не прочь, чем он сам, — но когда уже оставались считаные миллиметры, вдруг разрыдалась и сказала, что всем вам от меня только одно нужно: а к этому моменту Валя действительно ни о чем другом думать не мог и надеялся, что все-таки… Но она обозвала его таким же, как все, а она-то думала! И убежала в слезах. Валя вышел из комнаты, внимания на него никто не обращал — вечеринка уже достигла определенного градуса накала. Минут через десять он увидел, что третья красавица тащит в ту самую комнату рыжего пятикурсника, вскоре из-за двери донеслись недвусмысленные звуки — видимо, рыжий оказался не таким, как все, и ему было нужно что-то другое. Потом был еще третий эпизод, но об этом вам уж точно знать не надо.

О том, что в глухой тайге ночью к нему придут с очевидными намерениями сразу две, он не то что мечтать не мог, ему бы и в голову не пришло такое. Но они были здесь, уже сидели рядом с ним на кровати, шаря руками, где не надо. Наверное, подумал Валя, это местный обычай. Такое встречается у разных… о-о-о… у разных народов. Когда приходит гость… а-а-ах! — ему предлагают… да! ему предлагают… о, о! Ему… что там ему? Кому — ему? О-о-охххх… и к тому же нужна свежая кровь, чтобы… нет, нет, не убирай… чтобы… как два лося… чтобы племя не… не так сильно… чтобы новое племя сильно обновило кровь… а вот здесь сильнее… и если гости… у-у-у-ух… чтобы… в общем, отказаться было бы невежливо — такая была его последняя связная мысль, да отказываться, собственно, было бы поздно. Кожа девушек пахла хвоей, а волосы — кислым молоком, хотя Валя уже не помнил, что такое молоко и хвоя, что означают все эти слова — кожа, волосы, все эти скучные анатомические подробности были так ненужны и неуместны, и вообще слова были неуместны, потому что правильных слов не существовало. И был еще главный запах, заслонивший все прочие и вообще всё прочее, в нем-то Валя и утонул с несказанным облегчением. Если бы он мог еще внятно мыслить, он бы подивился тому, как все оказалось легко и просто, и нестрашно, и приятно, как будто он всю жизнь этим занимался. Но внятно мыслить, как мы уже говорили, он не мог, поэтому на время мы покинем его — все равно его глазами мы пока ничего важного для повествования не увидим — и перенесемся в избу, где разместилась остальная четверка.